Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Джобб Дин - Страница 16

«Вор с лестницей» округа Уэстчестер снова в деле.

Как отметила «Йонкерс Геральд», 1923-й выдался «самым урожайным» годом для неуловимого вора. Меньше недели спустя после Фрейзеров ограбили дом прокурора Джона Хеннингера на юге Йонкерса. В середине апреля преступник проник к его соседу, главе рекламной фирмы Джеймсу Лэкки. Осенью – новая вспышка домовых краж. В начале ноября жертвой стал аптекарь Оррин Дулиттл на севере Йонкерса. Через несколько дней приставная лестница уже фигурировала в деле о краже из дома Фрэнклина Коу, издателя популярнейшего среди элиты 20-х годов журнала «Таун энд Кантри». Эти преступления принесли в сокровищницу вора драгоценностей на семь с половиной тысяч долларов.

Полиция Йонкерса судорожно пыталась остановить эту волну. Более десятка офицеров в свободное от службы время добровольно патрулировали анклав вилл на севере города. Полицейские задерживали любого прохожего со стремянкой и призывали местных жителей сообщать о каждом увиденном таком человеке, серьезно осложнив жизнь малярам и другим рабочим.

Усиленные полицейские меры, похоже, еще больше раззадорили преступника. В середине ноября на юге Йонкерса он пробрался в дома городского фининспектора и некоторых его соседей. Однажды прошмыгнул через усадьбу местного комиссара по общественной безопасности – того самого чиновника, который приказал допрашивать всех людей со стремянками. «Он не горит желанием попадать в расставленные ловушки, – сетовала “Йонкерс Геральд”. – В городской полиции все сходятся во мнении, что это – самый неуловимый преступник в ее истории».

В Ардсли ассоциация владельцев недвижимости возродила комитет общественной безопасности, созданный покойным Генри Грэйвзом после серии подобных краж в 1922 году. Местным жителям выдали разрешения на ношение оружия, и они – предупредила вероятных воров «Йонкерс Стэйтсмен» – были «полны решимости воспользоваться им без всяких колебаний». Каждый раз, когда жену одного из домовладельцев Джона Уилера будил какой-нибудь звук, тот, вооружившись армейским кольтом и фонариком, отправлялся осматривать дом – что не помешало преступнику однажды умыкнуть все их сокровища, пока они танцевали на благотворительном вечере. Всем раздали полицейские свистки. В некоторых усадьбах установили прожекторы и сигнализацию. Жители организовали ночные патрули и получили полномочия арестовывать любого чужака, который не сумеет объяснить, что он здесь делает. «У нас уже был подобный опыт в прошлом году, и мы справились, – заявил представитель Ассоциации владельцев недвижимости. – Справимся и в этот раз».

Однако в первые месяцы 1924 года «вор с лестницей» все еще орудовал. Среди жертв оказался член комитета общественной безопасности, руководитель телефонной компании Генри Брукс – однажды мартовским вечером, пока он ужинал с женой Кларой, из спальни на втором этаже вынесли украшения на тысячу долларов.

Представитель ассоциации, который хвалился тем, как эффективно им удалось в 1922 году отвадить вора, ошибался. Кражи прекратились просто потому, что с апреля по ноябрь Артур Бэрри сидел в коннектикутской тюрьме. Полиция и окружная прокуратура Уэстчестера в итоге сопоставили факты и пришли к выводу, что именно Бэрри в начале 20-х спланировал и осуществил большинство, если не все «лестничные кражи» в Йонкерсе, Ардсле и соседних городках.

Но в Уэстчестере улов зачастую был довольно скромным. Порой Артур вылезал из окна, положив в карман драгоценностей меньше чем на тысячу – при том, что от скупщика получит лишь часть. Бэрри – который теперь представлялся Артуром Гибсоном, или доктором Артуром Дж. Гибсоном, если возникала необходимость назваться полным именем или выглядеть солидно, – решил искать клиентов побогаче. И его охотничьи угодья раздвинулись до роскошных усадеб, рассыпанных вдоль Северного берега Лонг-Айленда.

«Казино Центральный парк» – изящное уединенное место – ресторан неподалеку от входа в парк с Пятой авеню и 72-й улицы, в готическом стиле, с увитыми лозами стенами и четырьмя обеденными залами: «Кафе о Ле», оформленным как парижский уголок, «Синим залом», декорированным в эбеновых, золотых и, разумеется, синих тонах, «Перголой», где столики стояли под навесами из голубого и темно-желтого шелка в окружении решетчатых перегородок и пальм в горшках, и, наконец, «самым затейливым из них», по мнению «Нью-Йорк Таймс», – «Залом Людовика XVI», где посетителя встречали панели, украшенные веджвудским фарфором, трио массивных канделябров и дверные проемы, обрамленные в помпейском стиле зеленой драпировкой. Бэрри предстояло выбрать один из четырех.

«Казино» – этим словом задолго до появления игорного бизнеса называли парковые постройки павильонного типа, – словно магнит притягивало светских львиц Нью-Йорка. Туда стекались элегантные дамы в огромных шляпах от солнца и длинных узорчатых платьях с оборками. За ланчем и чаем они болтали о том о сем, делились сплетнями. За фоновую музыку отвечал камерный ансамбль под управлением бывшего концертмейстера Бостонского симфонического оркестра. Некоторые из посетительниц, несомненно, обратили внимание на привлекательного, хорошо одетого мужчину под тридцать за столиком у стены. Он выделялся на общем фоне. Хоть ресторан, открытый в 1860-х под названием «Салон отдохновения для дам», и перестал служить пристанищем для женщин, решивших в одиночестве прогуляться по парку, но все же летним днем мужчина был здесь редким гостем.

Бэрри тоже обратил на них внимание. И на их украшения.

«Множество состоятельных женщин, приехавших в Нью-Йорк пройтись по магазинам, завершали свой маршрут в “Казино”, – вспоминал он. – Поэтому я тоже туда заглядывал, чтобы познакомиться с ними поближе. Приметив даму, усыпанную бриллиантами, я шел за ней до лимузина и записывал номер».

Потом направлялся к ближайшей телефонной будке и звонил в дорожную инспекцию – новое полицейское подразделение, созданное для наведения порядка в хаосе забитых автомобилями улиц Манхэттена. Он представлялся патрульным – одно из имен, которое он запомнил, было «патрульный Шульц», – и называл выдуманный номер жетона.

– У меня тут происшествие, – рявкал он в трубку, – и мне нужны имена и адрес хозяев одного «кадиллака».

Сотрудник на другом конце провода находил данные, и вскоре Бэрри знал, как зовут даму в бриллиантах и где она живет – это всегда оказывалась пышная усадьба в округе Уэстчестер или на Лонг-Айленде.

Для выяснения личности перспективных жертв – он предпочитал называть их «клиентками» – Бэрри прибегал к этой уловке многократно. «Инспекция никогда не давала себе труда проверить, что это за патрульный Шульц, – рассказывал он. – Мне просто называли имя и адрес». Однажды визит в «Казино» оказался весьма урожайным – полдесятка клиенток, и последовавшая серия домовых краж принесла ему семьдесят пять тысяч долларов.

«Кража с проникновением, – отметил однажды Бэрри, – это на восемьдесят процентов подготовка и на двадцать – удача». Он всегда держал в голове урок, полученный от его ментора Лоуэлла Джека: «Хороший уровень готовности плюс скрупулезное планирование – вот краеугольный камень успешного дела».

Следить за нью-йоркской элитой оказалось делом несложным. В поисках наводок Бэрри внимательно просматривал страницы светской хроники, и ему нередко попадались полезные фотографии дам, щеголяющих своими самыми изысканными украшениями. «Репортеры светских разделов ежедневных газет, – признался он, – часто выступали моими невольными сообщниками». Он был в курсе, кто уезжает на лето в свои загородные виллы, кто решил провести зиму в Палм-Бич, кто путешествует по Европе, кто и в какой день принимает гостей. Обращал внимание на объявления о помолвке, на даты венчаний, на информацию о грядущих вечеринках, раутах, танцевальных приемах в богатых загородных клубах. Подобные сведения порой оказывались бесценными. «Я знал, что миссис Такая-То собирается в такой-то день устроить вечеринку, и даже при отсутствии списка гостей мне было прекрасно известно, с кем она дружит и кто почти наверняка будет там». Если оказывалось, что одна из потенциальных жертв – в ее самых дорогих украшениях – скорее всего, приедет туда, то кража переносилась на другой вечер, когда женщина со своими драгоценностями останется дома. «Какой смысл навещать дом, когда там нет миссис … с ее побрякушками?»