Лейтенант империи. Часть третья (СИ) - Четвертнов Александр - Страница 14

Каких-то проблем я не ждал. Но и пропустить выход за границей Империи не мог. Инструкции требовали моего присутствия. Первый сеанс связи должен был определить, есть ли какие-либо проблемы в системе. И как они сочетаются с планом походных мероприятий.

Вот же, дёрнуло меня, а? Надо было найти другой способ решить конфликт с офицерами «Злого».

На повороте, перед самым медотсеком, я столкнулся с Пивоваровым. Тим, с улыбкой до ушей, топал мне навстречу и беззаботно размахивал ведром. Обычным ведром, в которое воду набирают. Где он его только взял?

— Ой, — вздрогнул Пивоваров, когда заметил меня, улыбка на его лице сменилась испугом, и он вытянулся по стойке смирно, — матрос Пивоваров… готов…

— К чему ты готов? — я прошёлся по нему взглядом. Форма опрятна, все застёжки закрыты. Штатный тесак на месте. Только ведро выбивалось из картины идеального мтароса.

— Ко всему, — пролепетал Тим.

— Ведро где взял? — прищурился я.

— Боцман дал, — тут же выпалил Тим.

— Зачем?

— Помочь просил, — заговорил Тим быстро-быстро, проглатывая слова, — сходить во второй отсек машинного отделения и набрать компрессии.

— Компрессии? — у меня от неожиданности дёрнулось веко.

— Так точно, — Тим старался смотреть мимо меня, — только мне надо крышку для ведра найти, чтобы она, не вышла. Потому я тут хожу, ищу крышку для ведра.

Ничего не понимаю, что за бред?

— Так, — я покачал головой и провёл рукой по волосам. — Боцман говоришь?

— Так точно.

— Так….

Договорить мне не дал вызов по инфопланшету. На экране гаджета выскочило сообщение от капитана корабля Растулова. Он приказывал мне срочно явиться на командный мостик.

Видимо, мой визит в медотсек отменялся. Мы вышли из нырка, и что-то случилось. Что?

В тысячный раз за эти недели у меня появилось ощущение, что зря я во всё это ввязался…

— Так, — я отбил, что команда принята, и посмотрел на Пивоварова, — дуй в кубрик и готовься к тренировке.

— А ведро?

— С собой забери, потом вернёшь, — бросил я, и повернулся в сторону горизнтального лифта.

Времени нянчиться с Тимом и розыгрышами, которые ему устраивали, у меня не было. Мостик ждал, а я гадал, что там происходит. Очередная подстава или что-то серьёзное?

Глава 7

До боевой рубки я добрался за две минуты. Замок на гермодвери принял мой код доступа. Створки разошлись, и я оказался в святая святых.

Если сердце корабля, машинное отделение занимало несколько палуб от центра корпуса до его кормы. И чем ближе к корме, тем большую площадь оно занимало. Можно сказать, расходилось воронкой, которая оканчивалась соплами двигателя.

То боевая рубка — мозг корабля — располагалась в самом защищённом месте — чётко по центру, в недрах корпуса. И занимала она целых две палубы в высоту.

Обычно, боевая рубка проектировалась овальной формы (в соответствии с сигарным корпусом кораблей). Находясь в ней, у человека возникало ощущение, что он внутри гигантского яйца.

Но боевая рубка «Злого» была прямоугольной формы, как у большинства гражданских судов. А всё потому, что дизайн корпуса сторожевого корабля отличался от привычного. Не гигантская сигара, а длинный брусок. Причём неровный, а с надстройками.

Если говорить точнее, то больше всего «Злой» напоминал древнюю папиросу. Гильза у этой папиросы была прямоугольная. Мундштук, как и положено, приплюснут, а на передней части, курке, кто-то намалевал акулью пасть и глаза. Получилось стильно и хищно. Даже устрашающе.

Правда, не думаю, что кто-то из врагов это оценит. Всё же космический бой ведётся на расстояниях в тысячи, а то и сотни тысяч километров. Рисунки на борту корабля просто не рассмотрят, даже, если захотят.

Хотя, диспетчеров и сотрудников космостанций это точно удивит. Уж они всенепременно смогут полюбоваться художеством наших верфей, когда «Злой» будет стоять на приколе или ляжет в дрейф рядом.

— Лейтенант Туров по Вашему приказанию прибыл, — отчитался я, застывая на краю командной площадки, которая и называлась мостиком.

Вообще, все эти названия, скорее дань традициям ещё со времён парусного флота. Тогда на кораблях не существовало рубки. Лишь надстройка на корме, где сначала размещалось весло кормчего, а потом и штурвал, которым управлял рулевой.

Открытое всем ветрам пространство обеспечивало хороший обзор, и ограждалось перилами. Оно-то и называлось капитанским мостиком, как я понимаю.

На смену парусникам пришли сначала паровые корабли, а после и древние атомоходы. У меня в голове до сих пор крутятся воспоминания речного круиза на дизельном теплоходе. Три палубы, по бортам висят шлюпки…

Так, кхм, нафиг эти мысли, я же согласился с версией Евгения Михайловича, и решил, что местный…

Так вот, после эпохи паруса на кораблях появились рубки. Закрытые комнаты управления, куда переехал штурвал, появились различные приборы для навигации и прочего. Такие рубки назвали ходовыми, а мостиком, сначала звали открытые площадки по бокам или над рубкой. Чуть позже мостиком стали называть всю палубу ходовой рубки, как дань традиции.

Но лично я думаю, что это была суровая необходимость. Капитан же руководит с мостика, а если дождь идёт? Или буря какая? Ладно капитан, суровый морской волк, но подчинённым придётся постоянно выскакивать из тепла рубки к нему в непогоду. Бедняги точно словят простуду, а личный состав надо беречь.

— Лейтенант, занимайте кресло, — буркнул капитан Растулов, неглядя махнув рукой справа от себя.

Секунд-майор Остапов презрительно хмыкнул, когда я прошёл мимо него и уселся на предложенное место.

Представил, как Растулов стоит на открытом мостике древнего корабля, и с небес на него рушится проливной ливень. Капитан вжимает голову в плечи, кутается в дождевик, но непогода забирается ему под воротник.

Он вглядывается вперёд, в чёрное небо и тёмную воду, но не видит рифы и скалы. В последний момент он замечает их. Кричит в переговорную трубку. Требует отвернуть, сменить курс.

Остапов в рубке подносит ухо к переговорной трубке, но оттуда слышится только бульканье, а в ухо ему хлещет вода.

Отвернуть они успели, конечно (я ж не монстр, топить корабль и всю команду из-за двух говнюков), но капитан слёг с соплями и кашлем. А Остапову заложило уши, и он постоянно переспрашивал любые команды, отчего походил на идиота.

От этой картины сразу стало как-то хорошо на душе, и я огляделся.

Как я уже говорил, боевая рубка располагалась на двух палубах. Обзорные мониторы и приборы тянулись двумя ярусами вдоль переборок. Десятки человек находились на своих постах. Пилоты управляли движением. Артиллеристы проверяли боевые системы. Навигаторы и штурманы прокладывали курс, а связисты выходили на связь.

Каждая группа специалистов находилась в своём секторе. Сектора угадывались по консольным выступам-перегородкам, выступающими из переборок. Чем-то всё это напоминало офис компании, где работали программисты или иные технические специалисты. Только наличие военной формы говорило, что это командный пункт.

Я же находился рядом с капитаном чётко по центру рубки, на помосте-возвышении. Можно вертеться во все стороны и через перила наблюдать за чужой работой, а можно вывести всю информацию на монитор перед креслом. От ощущения, что я нахожусь как бы над остальными специалистами, и могу ими управлять, управлять все кораблём, захватило дух.

Несомненно, мостик, на современных космических кораблях, вернул свой первоначальный вид и предназначение. Мне здесь нравилось даже больше, чем на мостике «Грозного» — крейсере великого князя. Там я не испытывал такого интереса и не присматривался. Всё внимание тогда перетянуло на себя иссохшее тело Михаила Владимировича после силовой атаки.

Я закончил вертеть головой. Вывел изображение космоса на монитор перед собой, и повернулся к капитану.

— Осмотрелись, налюбовались? — ехидно поинтересовался Растулов, и я почувствовал, как щёки вспыхнули. Веду себя, будто впервые в город выбрался с фермы. Да и он хорош, мог бы и не заметить…