Венская рапсодия - Дростен Юлия - Страница 32

Глава десятая

Когда на следующее утро Хелена в сопровождении Макса и родителей вошла в столовую, ее стул был украшен цветочными гирляндами. Рядом с тарелкой стояла крестильная свеча, а вокруг лежали красиво упакованные подарки и открытки с пожеланиями счастья от крестных, родственников и друзей семьи.

Едва барышня успела сесть, дверь распахнулась и вошла прислуга. Колонну завершала повариха с блюдом, на котором красовался любимый торт Хелены: бисквит с шоколадным кремом и карамелью.

В то время как слуги по очереди поздравляли барышню, Фанни украдкой рассматривала молодую пару. Макс с привычным шармом поднес руку Хелены к губам. Барышня сияла.

После завтрака Хелена собиралась принять ванну и с помощью Фанни вымыть волосы. Во дворе полным ходом шла подготовка к празднику. На именины дочери барон и баронесса Батори каждый год закатывали пир горой, в котором принимали участие все обитатели поместья от пастухов и крестьян до конюхов и служанок.

Адам открыл ворота каретного сарая и вывез экипажи, чтобы крестьяне поставили в помещении столы и скамейки. Затем был устроен очаг и установлен подвес для бограча — большого чугунного казана. Конюхи растянули над воротами гирлянды из березовых веток и воткнули факелы в железные кольца, вмонтированные в стены зданий по периметру двора. Пока поварята носили корзины с посудой и приборами, чтобы накрыть стол, кухарка развела под бограчем огонь, и вскоре в нем закипел пряный суп из говядины, картошки, болгарского перца, помидоров и лука. По двору поплыли аппетитные ароматы, смешиваясь с запахом свежеиспеченных дрожжевых лепешек, которые полагалось есть с козьим сыром и сметаной.

Пили на празднике палинку — самогон из росших в поместье абрикосов — и темно-красное вино из виноградников на юге страны. Первую бутылку палинки барон неизменно разливал прислуге и чокался с нею, произнося тост за веселый праздник.

К полудню явились цыгане: мужчины, женщины и дети, которые летом кочевали в крытых кибитках от деревни к деревне и от двора к двору по всей Пусте, развлекая народ музыкой, танцами и фокусами. Вслед за ними прибыли «шкоши, коневоды барона, чтобы показать на празднике рискованные трюки на лошадях. В ярко-синих штанах и льняных рубахах они вальяжно сидели в широких седлах и, надвинув на самые глаза валяные шапки, щелкали короткими плетками. Пастухи коровьих стад, также прискакавшие на лошадях, привлекли к себе гораздо меньше внимания.

После обеда, когда августовская жара спала, на лестнице, которая вела от дверей усадьбы во двор, появился барон вместе с женой, Хеленой и Максом. В белом платье, отделанном кружевом, барышня казалась почти невестой. Лицо ее светилось счастьем, что ей чрезвычайно шло. Макс, блестящий молодой офицер в гусарском мундире, красных рейтузах и кожаных сапогах до колена, выглядел почти так же, как на фотографии, которую Фанни видела в особняке Кальманов в Будапеште.

Тогда девушка и мечтать не могла, что однажды этот мужчина будет ее целовать и она ему почти что отдастся. Но, глядя на молодую пару, она была рада, что сумела устоять. Хелена и Макс были словно созданы друг для друга.

— У всех налито? — прокричал барон.

— Igen! Так точно! — Смех и болтовня стихли, и воцарилась напряженная тишина, хотя слухи о помолвке барышни и молодого господина Кальмана ходили по поместью уже давно.

Барон окинул взглядом толпу и радостно провозгласил:

— Сегодня особенный день! Моя возлюбленная дочь Хелена обручилась с Максимом Кальманом!

Началось всеобщее ликование. Щеки у Хелены горели. Она не привыкла находиться в центре внимания. Макс взял ее за руку, и они вместе встали посреди лестничной площадки. Жених обнял невесту и поцеловал. Толпа восторженно зашумела.

— Eljen! Ура! — неслось со всех сторон. — Долгой счастливой жизни! Много детей!

Барон поднял стакан.

— За лето, за жизнь и за любовь! Выпьем же! Eljen!

После того как все отведали острого гуляша, выпили вина и палинки, началось представление чикош. Фанни стояла между двумя служанками и наблюдала, как мужчины стремглав скачут по двору. При этом они нагибались к земле и одной рукой пытались схватить лежавшие на ней яркие ленты. Победитель — юноша, который не только собрал больше всех лент, но и гнал коня резвее остальных, — под аплодисменты подъехал к Хелене и с глубоким поклоном вручил ей трофеи.

Гвоздем программы являлась «венгерская почта». Для этого номера были связаны вместе пять лошадей: три в первом ряду и две во втором. Пастух вскарабкался на одну из задних, а потом выпрямился, встав правой ногой на круп одной лошади, а левой — на круп другой. Затем громкими криками он пустил скакунов галопом и под оглушительные аплодисменты сделал несколько кругов подвору.

После чикош начались танцы. Цыганки взялись за руки и завели хоровод, да так, что их широкие юбки полетели по воздуху. Женщины казались жизнерадостными, гордыми и свободными, хотя Фанни понимала, что жизнь у них непростая: тяжело кочевать год за годом в повозке, не имея настоящей родины.

Постепенно все пустились в пляс. Один из чикош пригласил Фанни на чардаш, и дальше девушка танцевала без остановки. За чардашем последовал вербункош, потом снова чардаш и, наконец, общий хоровод. Фанни наслаждалась праздником едва ли не больше, чем тайным посещением бала-маскарада в будапештской опере с Изабеллой.

Натанцевавшись, она без сил опустилась на одну из скамеек. Едва девушка успела сесть, как почувствовала на плече чью-то руку. Она обернулась и увидела камеристку баронессы.

— Милостивая сударыня желает с тобой поговорить, — бросила София и пошла прочь безо всяких объяснений. Изумленная Фанни отправилась следом. Она не могла представить, чего хочет от нее баронесса, и злилась, что София ей ничего не объяснила. За время службы у Батори у Фанни не сложилось теплых отношений с этой пожилой женщиной, всегда одетой в строгое черное платье. Она не доверяла старой камеристке, хранившей верность злобной хозяйке. София со своей стороны тоже держала с Фанни дистанцию.

Она привела девушку в небольшую гостиную, в которой семья обычно собиралась после ужина, постучала в дверь и вошла. Фанни шагнула за ней.

Баронесса Батори стояла посреди комнаты. С каменным лицом она посмотрела на камеристку дочери. Фанни остановилась перед ней и сделала книксен.

— Вы посылали за мной, сударыня?

Крылья носа баронессы едва заметно раздувались.

— Ты немедленно собираешь вещи и покидаешь этот дом. Адам отвезет тебя на вокзал, — сказала она холодно.

— Что, простите?! — переспросила ошеломленная Фании.

Ты меня прекрасно поняла! — ответила Ида Батори с таким нескрываемым отвращением, что девушка испугалась. К неприязни со стороны баронессы она привыкла, но такой откровенной ненависти в свой адрес еще не видела.

Баронесса обратилась к своей камеристке, молча стоявшей у двери:

— Расскажи ей, что ты видела!

София посмотрела на Фанни не менее холодно, чем ее хозяйка.

— Я застала тебя с господином Кальманом в саду за невероятно неприличным занятием. Позже я видела, как вы скрылись в каретном сарае.

Госпожа удовлетворенно кивнула:

— Спасибо, София. Ты можешь идти.

Старуха развернулась и исчезла. Оглушенная Фанни уставилась ей вслед. Ей и в кошмарах не снилось, что за ней кто-то подглядывал. Она была в ужасе, но первым делом подумала о молодой баронессе.

— Хелена знает? — спросила девушка дрожащим голосом.

Ида Батори брезгливо оглядела Фанни, точно насекомое, которое с удовольствием раздавила бы.

— Говоря о моей дочери, называй ее никак иначе, нежели милостивой сударыней! И конечно, она ничего не знает о твоем позоре!

— Это такой же позор и для Макса, — вырвалось у Фанни.

Баронесса на мгновение потеряла дар речи, а затем прошипела: