Гений Медицины. Том 3 (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 40

Это действительно был большой прорыв в науке.

— Благодаря наличию хирургического аспекта я значительно снижаю риск развития кровотечений, а также послеоперационных осложнений, — объяснил мне хирург. — Однако саму операцию всё равно проводить приходится руками. Ну что ж, начнём.

Всего нас в операционной было четверо. Хирург, я, операционная медсестра и анестезиолог.

Роль анестезиолога заключалась в контроле над состоянием пациентки, пока она в наркозе. Отдельного аспекта для этого не существовало, поэтому он просто наблюдал диагностическим аспектом, а также по показателям с мониторов.

Антон Аркадьевич обработал операционное поле и выполнил необходимый разрез для лапароскопа. Затем вставил сам аппарат, и пустил в брюшную полость углекислый газ.

Благодаря поступлению углекислого газа брюшная полость расширяется, а органы расправляются. И у хирурга появляется пространство для манипуляций.

После этого Антон Аркадьевич выполнил ещё два разреза, уже для инструментов. А лапароскоп с камерой перехватил я, так как выполнял роль ассистента.

— А вот и наш аппендикс, — радостно заявил хирург. — Приступаю к удалению.

Наложил необходимые зажимы, отсёк аппендикс. На всё ушло минут десять, от силы пятнадцать.

— Можно доставать инструменты, — подытожил он.

Но в эту же секунду я почувствовал, что с Катей что-то не то. Диагностический аспект активировался мгновенно, показывая свечение в сердце и сосудах. Что за…

— Давление падает, сердцебиение неритмичное, — в панике выкрикнул анестезиолог. — Вы ей сосуд повредили!

— Не может быть, — Антон Аркадьевич отобрал у меня лапароскоп и внимательно осмотрел брюшную полость. — Тут всё в норме.

— Скажите это пациентке! Преднизолона два куба, срочно! — распорядился анестезиолог. Операционная медсестра тут же поспешила выполнять указание.

Хирург снова и снова проверял брюшную полость, не находя никаких причин для столь резкого ухудшения состояния. Я же искал причины магией. Кожа становится бледнее, а мышцы ног непроизвольно сокращаются.

Так, надо думать. Лапароскопия… Осложнения…

— Газовая эмболия! — воскликнул я. — Нужно срочно искать, где сейчас находится газовый эмбол!

— Это такое редкое осложнение, — засомневался Антон Аркадьевич. — Сомневаюсь, что…

— Коронарная артерия, — я его не особо и слушал, искал магией пузырёк воздуха. — Срочно надо ставить подключичный катетер. Повезло, что эмбол не вызвал осложнений!

Газовая эмболия — это состояние, при котором пузырьки воздуха или газа попадают в артериальную систему, и закупоривают просвет сосуда. Это приводит к разнообразным клиническим проявлением.

В данном случае в какой-то степени повезло. Хоть пузырёк воздуха и улетел в сердце, он не вызвал инфаркта миокарда. Лишь шок и возникновение аритмии. Сейчас мы эвакуируем его через подключичный катетер, и девушка будет в порядке.

— Действительно, эмбол, — Антон Аркадьевич перепроверил. — Так, подключичный катетер мне, срочно.

Иронично, что постановка такого катетера сама может привести к воздушной эмболии. Вместе с тем, одним из способов лечения воздушной эмболии является постановка катетера. Замкнутый круг.

Медсестра подала катетер, и хирург принялся за установку. Это тоже довольно непростая хирургическая манипуляция, но к счастью, Антон Аркадьевич справился с первого раза.

С помощью магии я перегнал пузырёк воздуха к катетеру, и он благополучно вышел.

— Удалю через несколько дней, — устало заключил хирург. — Хотя воздух уже вышел.

— Давление нормализовалось, пульс тоже, — сообщил анестезиолог. — Она в порядке.

Не зря всё-таки Катя уговорила меня присутствовать на операции. Словно предвидела развитие подобного сценария и осложнений.

Антон Аркадьевич наложил швы на разрезы, и закончил основную операцию.

— Операция прошла успешно, — выдохнул он.

Я ещё раз тщательно проверил состояние девушки, и вслед за хирургом покинул операционную.

— Константин, спасибо вам огромное, — уже в коридоре произнёс он. — Такое редкое осложнение, признаться, если бы не вы — я бы мог упустить драгоценное время.

— Главное, что всё обошлось, — отозвался я.

— Я напишу вас в протоколе операции как своего ассистента, — добавил Антон Аркадьевич. — Ещё раз спасибо.

Словно хотел ещё что-то добавить, но передумал, и ушёл в свой кабинет.

Итак, своё обещание я сдержал, Катю навещу позже, сейчас надо заняться делами в своём родном отделении. У меня три палаты, время одиннадцать утра, а я ещё до них не добрался.

Сегодня ещё колоноскопия у Топоркова, и наконец-то определится диагноз. Вообще и язвенный колит, и болезнь Крона считались неизлечимыми, ведь до конца не было ясно, из-за чего они возникают.

Однако я продолжал твёрдо быть уверен, что неизлечимых заболеваний нет, когда есть лекарская магия. И тем более все существующие аспекты. Так что я и этот вопрос собирался решить.

— Кость, — остановил меня в коридоре Шуклин. — Нам надо сходить в кафе.

Да что это с ним сегодня, он совсем переработал что ли?

— Зачем? — полюбопытствовал я.

— Надо, — повторил Павел, как будто я спорить с ним начал. — Это важно.

А вот что будет, если я соглашусь?

— Когда? — задал я другой вопрос.

И он оказался для Шуклина каким-то слишком сложным. Он резко изменился в лице и побледнел.

— Я пока не знаю, — выдал он. — Позже скажу!

И со всех ног убежал от меня. И что это было? Полнолуние у Шуклиных сегодня началось?

Долго об этих странностях думать я не стал. Посетил свои палаты, выяснил, что колоноскопию ещё не проверили, назначил некоторым пациентам повторные анализы. Это заняло ещё два часа.

В час дня собрался наконец-то немного выдохнуть, занявшись в ординаторской документами. Но не тут-то было.

— Константин, всё утро вас не могу найти, — воскликнул Зубов, тоже входя в ординаторскую. — Беда у нас.

Сегодня точно какой-то ненормальный день. Бешеный понедельник.

— Что случилось? — спросил я.

— Артём Афанасьевич, преподаватель из Элементариума, подал на нас официальную жалобу, — вздохнул наставник. — И нас ожидает проверка. Опять…

Глава 17

Я не услышал ничего такого, что бы ассоциировалось со словом «беда». Ну хорошо, снова пройдёт проверка. И что?

— Михаил Анатольевич, а в чём проблема? — поинтересовался я. — У нас лучшая клиника в городе. Думаю, с проверкой мы как-нибудь справимся. Ведь с прошлой удалось разобраться.

Хотя они чуть не выгнали меня из интернатуры сразу же, как пришли. Помню я эти разбирательства.

— Вы не понимаете, — мотнул головой Зубов. — Проверка из министерства здравоохранения найдёт у нас недочёты, даже если клиника будет в идеальном состоянии. И вы на это никак не повлияете, они буду проверять документацию, а не практическую работу врачей. А затем они предложат Николаю Андреевичу закрыть глаза на найденные ошибки за один допуск студентов. И главный врач согласится.

— Речь идёт о здоровье студентов! — возмутился я. — Об их способности и дальше пользоваться магией. В каком смысле он согласится?

— На него надавят, — пожал плечами Зубов. — Точнее, сначала этот вопрос будут решать через Марию Михайловну, но потом доберутся и до главного врача. Несмотря на то, что он на больничном, да. И он согласится на эти условия, потому как очень дорожит клиникой. Я же вам говорил, Артём Афанасьевич — очень влиятельный человек. Он уже давно претендует на место ректора, и ни перед чем не остановится.

Значит, у этого преподавателя есть выход на министерство здравоохранения. И он натравит на нашу клинику проверку, чтобы в итоге получить допуск для его студентов для олимпиады. Участвуя в которой, они рискуют окончательно потерять свои силы.

— Я не допущу этих ребят до олимпиады, — решительно ответил я. — Пусть пугают проверками. Мы врачи, и для нас здоровье пациентов важнее.

— Константин, я ценю вашу самоотверженность, вашу любовь к профессии и вашу принципиальность, — мягко ответил наставник. — Правда, это меня воодушевляет. Но поймите, вы не можете со стопроцентной уверенностью утверждать, что их магическая сила пропадёт после олимпиады. Да и не в вашей это компетенции, запрещать какие-то академические мероприятия. Тут будет проще… согласиться.