Переселенец 2 (СИ) - "Тампио" - Страница 23

Через часа полтора получил от Лимары сообщение, что она стучится, а я не открываю. Да, уж … заработался.

– Чем занят? – на девушке была надета новая одежда.

– Стекло заменил, а теперь прибираюсь.

– Давай, помогу!

– Этим и потом можно заняться, пойдем поедим, чаю попьём?

– Давай!

Расположились на кухне.

– Мне завтра на работу, – объявила новость Лимара. – Буду оператором гравиплатформы.

– Поздравляю! Дело хорошее и почти непыльное.

– Вот я тоже так решила. Это не камни на карьере резать.

– Ну, да. Там без защитных масок сложно, хотя технология не особо трудная.

– Работал?

– Нет, видел, – улыбнулся я. – Чужая работа всегда кажется лёгкой и несущественной в сравнении со своей.

– Вот и узнаю.

Вода вскипела, и я заварил цветочный чай.

– Может, рыбку половим или раков? – неожиданно предложила Лимара.

– Ты устала и надо отдохнуть.

– Ничего я не устала!

– Ага. Поэтому во флаере носом клевала, а потом и вообще заснула.

– Ладно, никуда не пойдём, – не стала спорить девушка. – А чем тогда займёмся?

– Ни чем.

– Тогда расскажи о себе.

Я и рассказал, кто мои родители, как учился в начальной и средней школе, как ушёл на войну отец, и как мать долго выбивала пособие. Как поступил на эти деньги в высшую школу, а потом работал компьютерщиком. Не забыл и о друзьях своих поведать.

– А у меня всё просто, – начала девушка, хотя я ничего такого и не просил. – Отец пропал, когда мне было лет десять. Говорят, что поехал в город оформлять документы какие-то и до него не доехал. Исчез. Мама долго его ждала, но проходили годы, а известий никаких не было. Потом через суд признала отца пропавшим без вести, и через пару лет вышла замуж. Отчим проживал в городе Торопокголо, куда нас и увёз, продав дом в посёлке. Через год мама забеременела. На шестом месяце что-то пошло не так, и её положили в больницу на деньги, полученные от продажи дома.

Лимара вздохнула.

– А потом? – я понял, что сейчас будет грустная часть повествования.

– А потом отчим обратил на меня внимание. Мне уже семнадцать было. Начал всякие разговоры заводить, фильмы для взрослых по телевизору показывать. Предлагал спину в душе потереть во время мытья. Я поначалу жаловалась маме, а она отвечала, что я неправильно понимаю слова отчима. Потом, когда выписалась из больницы, стала меня обвинять, что до сих пор жду отца, а жизнь не стоит на месте и надо взрослеть. В итоге я ушла из дому, и в один из дней встретила провозвестниц из “Указующего Маяка”. Они начали задавать свои обычные вопросы, а я взяла и выложила всё о последних событиях, со мной произошедших.

– И они обратились в правоохранительные органы?

– Нет, конечно же! – Лимара даже спину выпрямила, глядя на меня с удивлением. – Они не имеют дела с государственными структурами.

– Почему?

– Потому что государство в любой форме – зло. Добром является лишь их будущий Новый Мир, где они станут руководителями, а своеобразным федеральным правительством – Умудрённый раб, точнее, члены группы, владеющий акциями религиозного общества “Указующий Маяк”.

– Да? Не знал. И что случилось дальше?

– Дальше? Дальше всё просто. Меня приютили, и вскоре я стала ходить с ними продавать журналы и книги, учиться задавать вопросы и анализировать ответы. Ты же видел их журналы, а там после каждого параграфа написаны вопросы для изучения. Эти вопросы потом зубрятся и задаются прохожим, чьи ответы нужны лишь для того, чтобы задать следующий вопрос и так далее.

– То есть провозвестниц не интересует личное мнение случайного опрошенного прохожего, а нужен лишь определённый отклик.

– Можно и так сказать. Если прохожий отвечает заинтересованно, ему предлагают домашнее изучение журналов и книг Общества. Всё просто. Поскольку в городах население большое, то из ста встреченных за день человек один или два точно соглашается.

– Вот как?

– А ты думал! В день надо было ходить по пять-шесть часов, а потом ещё час составлять отчёты, сколько человек сумел остановить, сколько отвечало, сколько приняло предложение о дальнейшем обучении, сколько заплатили за журналы. Да, требовалось не менее часа для написания отчёта. Потом его сверяли с отчётом напарника, и если находили расхождения, то обсуждали несоответствие в приватном разговоре. Если же отчёты были хорошими, то хвалили.

– Как всё запущено! – только и мог сказать я. – И тебе не хотелось оттуда уйти?

– А куда? Вначале было всё странно, а потом привыкла и даже начала получать удовлетворение от деятельности. Я хорошо всё запоминаю, и мои отчёты начали признавать образцовыми. За это получала привилегии.

– Привилегии?

– Да, их немало. Например, сидеть на первом ряду в собрании, а будь я мужчиной, то разрешили бы один день носить по залу микрофон.

– Микрофон? – сегодня явно был день открытий. – Зачем микрофон?

– Ну, как зачем?! Ведущий собрания, стоящий перед всеми, читает вопросы из статьи нового журнала. Потом он называет имя, и человек из зала отвечает. Чтобы его слова были слышны всем, подносят микрофон.

– Вот как… Подносить микрофон – это привилегия. А что с женщинами? Им микрофон в руки не дают?

– Нет. Но зато женщины, кто сдают образцовые отчёты, имеют право мыть полы в зале после собраний.

– Повтори, я не понял.

– Мыть полы. Люди же приходят с улицы, вытирают обувь при входе, но грязь всё равно приносят в зал. Кстати, если ты не знал, он называется “Залом Царства”. Поэтому, когда мы прибыли сюда и узнали о таком названии одного из зданий, то очень воодушевились.

– Теперь мне стали понятны некоторые вещи. А почему ты решилась прибыть сюда? Разве вам разрешили?

– Конечно! Мы ещё соревновались, – хотя соревнования между членами организации у нас запрещены, – за право подать заявку.

– Подожди! Так заявку мог подать любой человек.

– В “Указующем Маяке” ничего нельзя делать самостоятельно. Даже, чтобы поехать в другой город навестить родственников, надо получить разрешение. Иначе, как часто говорили на собраниях, начнётся бардак, а он – это часть действующей мировой системы, от которой Новый Мир будет избавлен. Вот нам и сказали, что кто-то куда-то переселяется, и необходимо тоже туда отправиться провозглашать Истину, чтобы люди доброй воли не погибли во мраке тьмы.

– А бабушки-дедушки у тебя есть? – решил переменить я тему на более интересную.

– Они погибли в автомобильной катастрофе примерно в то время, когда исчез отец. Я даже долго думала, что он покончил с собой от горя.

– Они были так близки? Бабушки, дедушки и твой отец?

– Насколько я помню, да… очень. Часто собирались у кого-нибудь в доме, пели песни… Странные песни, кстати. Вот ты спросил, а я вдруг вспомнила, что не помню их слов. Помню, как все пели, а о чём именно – нет. Только мелодии знаю, так как часто их напевала, когда было очень плохо… И мне становилось легче.

– А мама? Разве мама тебе не пересказывала, не объясняла слова?

– Нет. Когда папа исчез… Точнее, когда она добилась признания, что пропал без вести, сожгла все семейные фотографии. Она ещё говорила, что у всех родители как родители, а ей ничего в наследство не оставили.

– Разве в твоём посёлке люди жили в арендованных домах и квартирах, а не в частных?

– И в тех, и в других, и в третьих, – кивнула девушка. – Дедушки и бабушки все жили в своих домах, которые когда-то построили. А вот когда погибли, то оказалось, что дома с участками проданы другим людям. Мама же деньги за них так и не нашла. Я часто тогда жалела, что в нашем государстве отменили захоронения тел, а ввели повсеместную кремацию с последующим развеиванием праха над морем. Так бы хоть могилы остались.

– Ну, да, – согласился я. – Мне тоже приходила в голову мысль, что это хоть как-то да укрепляло родственные связи. Тогда бы все дети и внуки приходили на могилы предков и общались друг с другом. А так все связи разорваны, и родственники часто вообще не встречаются и даже не подозревают о твоём существовании.