Переселенец 2 (СИ) - "Тампио" - Страница 12

— Знаешь, почему цапля всегда стоит на одной ноге? — задал я настолько бородатый вопрос, что даже неприлично. Но Юноса с другой планеты, так что вряд ли когда его слыхала.

— Цапля? — переспросила девушка, явно не ожидая такого начала. — Нет, не знаю. Нет, цаплю я часто видала, но почему на одной ноге…

— Потому, что если она подогнёт вторую, то упадёт! — и я расхохотался как можно искреннее.

Юноса просидела секунд десять, пребывая в удивлении, а потом тоже рассмеялась.

— А вот ещё одна загадка: что не войдёт даже в самую большую кастрюлю?

— Самую-самую большую, просто огромнейшую? — поддалась на провокацию девушка. — Не знаю, — прозвучал грустный ответ через минуту.

— Её же крышка!

— Ха-ха! Это загадка с подвохом.

— Так я же не учитель в школе.

— А я вот в школу не ходила, — неожиданно призналась Юноса. — Всю жизнь прожила с родителями на базе, как и мои братья. А ты учился?

— Учился, — односложно ответил я, чтобы не показалось хвастовством.

— А сюда зачем приехал, раз в школе учился?

Вот тут я подзавис, так как не понял причинно-следственной связи, но потом вспомнил слова её брата, говорившего, что девушкам нельзя разговаривать с незнакомцами. Явно у них всех с образованием плохо… Но молчать долго нельзя. Надо отвечать, пока Юноса не укрылась в своей раковине.

— Меня на собеседование друг привёл… за компанию. Он в итоге не прошёл отбор, а меня вот взяли.

— То есть, ты бросил друга?

Голос девушки прозвучал настолько удивлённо, что я даже отвлёкся от управления и задержал на ней внимание.

— Друг сам меня бросил. Он так заинтересовался религиозными спорами, что не заметил, как оказался в заранее подготовленной ловушке.

— Как так? — Юноса даже подалась вперёд, а черты её лица напряглись.

Я остановил гравиплатформу и повернулся:

— В нашу страну, да и в другие соседние тоже, начало прибывать огромное количество людей в поисках лучшей жизни. В принципе, мы были не против, но дело в том, что три десятка лет назад они с радостью отсоединились от нашего государства, назвав нас же империалистами и угнетателями. Тебе знакомы эти термины?

— Да, я много читаю, в том числе и книги по истории.

— Хорошо. Так вот, первым делом те люди начали разворовывать то, что наше государство построило на их землях абсолютно бесплатно. Конечно, большая часть досталась политической верхушке, а обычные люди, не все, конечно, стали незаконно пересекать границу с целью грабежа. К тому же из той страны принялись изгонять наших, проживших очень долгое время, а многие из них вообще там родились и никакой другой жизни не знали.

Юноса превратилась в слух. Наверное, ей редко удавалось узнать о жизни на других планетах из первых уст.

— Так продолжалось несколько лет, — продолжил я. — Мы думали, что наши южные соседи успокоятся и вернутся к нормальной жизни, но они к грабежу приграничья добавили и кражу людей для последующей продажи в рабство. Наконец, правительство моего государства решило вмешаться, так как граждане требовали решительных мер. Начался приграничный конфликт, в результате которого погибло очень, очень много солдат, в том числе и мой отец.

Я тяжело вздохнул, как бы заново переживая те трагические годы.

— А потом наступил мир. Правительство у нашего соседа в очередной раз сменилось, и было объявлено о вечном добрососедском мире. Южане начали приезжать к нам легально и устраиваться на самые низкооплачиваемые работы.

— Зачем? — спросила девушка. — Ааа!.. Поняла! В их стане была безработица.

— Да, — кивнул я. — Правда, безработица была и у нас, но мигранты были готовы получать за работу суммы, на которые не соглашались местные. Постепенно слухи, что можно хорошо сэкономить на постройке дома, например, наняв почти бесправных батраков, прокатились по всей стране. Мигрантов принялись нанимать на все подобные работы, и приток новых людей из соседней страны увеличивался ежегодно.

— То есть, в твоей стране была безработица, но ваши граждане, платя меньшую зарплату провоцировали приезд новых работников? Я правильно поняла? Получается, что безработица среди коренного населения твоей страны увеличивалась, а безработица в соседней уменьшалась? А что делали с деньгами те мигранты?

— Они их отсылали своим семьям, продолжающим жить на родине.

— Хм… То есть, они деньги в твоей стране не тратили, так как хотели лишь работать, но не жить? Очень странно.

— Примерно так и было, — продолжил я. — Затем мигранты поняли, что наше школьное образование очень дешёвое, так как дотируется государством, и в несколько раз качественнее, чем у них. Они стали привозить свои многочисленные семьи, и их дети пошли в школы, которые не были готовы к такому наплыву. В результате всех учеников зачастую стало невозможно разместить, и появились вторые смены: одни учились утром, а другие — вечером.

— Возможно, это и непривычно, но не так уж и страшно.

— Да, — кивнул я. — Вот только новоприбывшие дети не говорили по-нашему. Когда мы жили в едином государстве, все знали общий язык, а потом, отделившись, они демонстративно его не использовали. Вроде как позабыли.

— Как можно учиться в другой стране, не зная её языка? Как с ними общались учителя? — глаза девушки округлились. — Если я начну разговаривать с тобой на своём языке, ты же меня не поймёшь.

— Вот и учителя не понимали. В результате дети мигрантов не учились, а просто начинали бездельничать, разговаривать друг с другом, ходя по классу… Они же не понимали, за что их ругают, а учиться не привыкли.

— А что с детьми из местных?

— Они бы и хотели учиться, наверное, но когда две трети соучеников откровенно бездельничают, то это начинают делать все. Так что общая успеваемость падала стремительно. Будь это единственной проблемой в государстве, то мы бы справились, но проблем становилось каждый год всё больше и больше. Например, почти все мигранты исповедовали свою религию, которую активно навязывали и нам…

— Наверное, я начинаю понимать, почему ты уехал, — тихо ответила Юноса, а я включил гравиплатформу.

Вдали показались какие-то точки, постепенно превращавшиеся в катер и двух человек.

— О! — оживилась Юноса. — Это Ситуан и Посоан, — и поспешила объяснить, — мои братья.

«Теперь я знаю их имена. Ситуан, — это старший, наверное».

Когда мы подъехали, девушка ловко соскочила с гравиплатформы и подошла к братьям, чьи лица были хмурыми.

— Масе ма рох хам рап раконси? — недовольно произнёс старший, а я уже включал переводчик.

— Отец послал привести вам еды на пару дней, — поспешно ответила Юноса. — Мама беспокоилась, что вы останетесь голодными.

— Они всегда беспокоятся, хотя мы давно уже взрослые, — всё с тем же недовольством продолжил Ситуан. — Надеюсь, придурок вёл себя прилично и не приставал к тебе?

— С чего ему ко мне приставать? Ты сам говорил, что в его городе много красивых девушек.

— От этих городских, — парень сплюнул, — всего можно ожидать. Все слюнтяи и маменькины сынки. Окажись они в саванне, то через час стали бы едой для львов.

Мне захотелось вмешаться, но во-первых, их уже двое и при оружии, а у меня при себе лишь «пукалка» и пистолет-игольник для некрупных животных. Карабин же лежит в чехле, и вытаскивать его оттуда мне просто времени не дадут. К тому же, если начну выяснять отношения, то сразу окажусь в роли агрессора. Да, незачем показывать, что понимаю их язык, пусть и на таком уровне.

— Вы потом можете наговориться, — сказал я, — а сейчас надо разгрузить гравиплатформу. Сегодня ещё одну ходку надо сделать.

— Мы договаривались на пять в день! Решил побездельничать? — недовольно ответил Ситуан.

— Когда договаривались, то упомянули, что ехать придётся более чем в два раза дальше? Мне было сказано отвезти камень к вашему дому, а не тащиться ещё шестьдесят километров.

Парни с видимым недовольством переглянулись, но промолчали.