Солнечный ветер - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 8

Хлопки век удивленного генерала слышал весь личный состав полка.

– Я, наверное, слишком громко об этом рассказывал? – разведя руками, предположил он.

– Не знаю. Я не слышал, – пожал капитан плечами.

– Откуда же тебе известно о предписании?

– Угадал, товарищ генерал.

Ответ не устроил. Заместитель командующего хоть и старался держать себя в рамках, но во взгляде большими русскими буквами было написано: «Эй кто-нибудь! Стрельните в идиота! Он меня утомил!..»

– Угадал, говоришь? – зловеще оскалился он. – Гляди какой догадливый! Ну угадай тогда ответ на другую задачку.

– Пожалуйста, товарищ генерал. Я готов.

– Готов он… Вот скажи, к примеру, чем я сегодня завтракал?

Владислав едва заметно повел плечом и ответил так, как круглый отличник отвечает на вопрос по давно пройденной и надоевшей теме:

– Сваренное вкрутую яйцо, кусок ржаного хлеба, два ломтика брынзы и стакан чая.

Высокое начальство проглотило вставший поперек горла ком.

– А чай был сладкий?

– Чрезмерно сладкий. Три чайных ложки на небольшую чашку. С таким количеством сахара в вашем возрасте, товарищ генерал, нужно быть поосторожнее.

Команда «Садись» прозвучала в абсолютной тишине.

Пока Рита шел на свободное место, заместитель командующего бросил вслед:

– Колдун, твою мать… Зачем ж ты в авиацию подался? Тебе надо было в контрразведку идти. Или в Министерство иностранных дел…

Наполненные рюмки стояли на столе. Анисимов с интересом дослушал историю, позабыв и о водке, и о вкусной курице, приготовленной по-аджарски.

– Это правда? – недоверчиво переспросил он. – Он действительно способен на такие фокусы?

– Еще как способен! Рита вообще уникальный малый. Но своим даром угадывать и предвидеть события он пользовался крайне редко и… как бы это сказать… осторожно, что ли, по-человечески.

– То есть? – не понял Николай Павлович.

– Хотите узнать, чем закончилась его встреча с генералом?

– Валяй. Такие истории не часто услышишь.

Теперь к темному окну подошел Сергеев. Вытащив из пачки сигарету, он втянул носом кисловатый аромат табачка и прикрыл глаза, вспоминая те времена, когда с удовольствием дымил в свободные минуты.

– После окончания занятий заместитель командующего распустил летный состав полка, – сказал он, сунув сигарету обратно в пачку. – Народ высыпал на улицу: кто-то решил перекурить, кто-то сразу направился в сторону столовой – вскоре начинался обед. А Ритвицкого догнал командир эскадрильи и попросил подойти к генералу.

– Зачем? – удивился Анисимов.

– Супруга у заместителя командующего постоянно болела – лежала то в одной клинике на обследовании, то в другой. Вот он под впечатлением способностей Ритвицкого и решил у него поинтересоваться, что с ней и когда встанет на ноги. Отвел в сторонку, обрисовал ситуацию.

– И что же твой Рита?

Сергеев вздохнул.

– Влад успокоил его, сказав, что все будет хорошо.

– Как-то мрачно ты о его прогнозе, – заметил Николай Павлович.

– Владислав Ритвицкий летал тогда в моем звене; после разговора с генералом мы отправились в столовую. Идем, молчим. Смотрю, а он сам не свой – шагает и едва не плачет. Спрашиваю: «Что такое, Владик? В чем дело?!» А он: «Умрет его супруга через пять месяцев. Лейкемия у нее. Генерал с такой надеждой смотрел мне в глаза, что не смог я сказать правду. Не смог…»

– Неужели умерла? – почти шепотом спросил Анисимов.

Александр кивнул.

– Через четыре месяца и двадцать восемь дней.

– Да-а, – поднявшись, Анисимов в волнении прошелся по кухне. – Судя по твоим рассказам, у парня действительно неординарные способности. Прям Вольф Мессинг!

– Вот и я о том же, Николай Павлович! Причем заметьте: Рита никогда не злоупотреблял своим даром и старался… не выделяться, что ли; быть как все.

– Почему же о нем не пишут газеты, не ползут по стране слухи и вообще никто не знает? Он же уникум!

– Я же говорю: стеснительный он был, не хотел лишний раз обращать на себя внимание.

– Да как же с таким даром не обратить на себя внимание? Кстати, где он сейчас? Насколько я понял, он по специальности летчик или штурман?

– Летчик. Окончил то же летное училище, что и я, только на пару лет позже. Я ушел из гарнизона в отряд космонавтов с должности командира эскадрильи, Рита на тот момент стал командиром звена. Позже мне сообщили однополчане, будто начальство, прознав о «волшебных» способностях, перевело Ритвицкого в один из поволжских гарнизонов.

– Зачем?

– Кажется, на должность командира отдельной эскадрильи, в которой зашкаливала аварийность.

– И что же? – опять заинтересовался информацией Анисимов.

– До сих пор служит в том гарнизоне. С момента назначения ни одного летного происшествия. И ни одной предпосылки.

– Что ж, тема интересная. Крайне интересная. Надо бы обсудить этот вопрос с Береговым…

Спустя два дня пассажирский поезд Москва – Астрахань подъезжал к скромному приволжскому городку – районному центру одной из областей Средней Волги. Всю первую половину дня по окнам купейного вагона ползли дождевые капли, не радовала погода и после обеда – во время длительной стоянки Сергеев вышел на перрон и сразу ощутил дыхание осени: пронизывающий ветерок, обдающий холодом и влагой.

Высокая комиссия в Москве переключилась в своей работе на выздоравливающего Байдукова. Александр временно оказался не у дел, и Анисимов испросил для него несколько выходных, на самом деле снарядив в командировку. В устном задании значилось: отыскать бывшего сослуживца Ритвицкого, пообщаться в неформальной обстановке и осторожно выяснить, сохранил ли тот свои редкие способности.

До прибытия поезда в городок оставалось минут тридцать; Александр стоял в проходе у окна и глядел в мутную серость, вспоминая совместную службу с Ритвицким. Чаще мысли о сослуживце вызывали улыбку, но иногда лицо космонавта становилось серьезным и даже мрачным…

Вспомнилась далекая и теплая осень семидесятого года. 523-й истребительный авиационный полк Дальневосточного военного округа, в котором он служил, первым получил новейшие самолеты Су-17. Летный и технический состав прошли переучивание, сдали зачеты и приступили к практическому освоению новой техники.

Будучи на тот момент опытным командиром звена, Сергеев переучился на «сушку» в лидирующей группе инструкторов и стал «обкатывать» на спарке молодых летчиков.

В одну из летных смен ему предстоял контрольный вылет с Ритвицким. Зеленый старлей ничем не отличался от других юнцов – такой же веселый, неунывающий, любознательный: летал охотно и довольно уверенно. А тут вдруг явился на стоянку с серым лицом и словно в воду опущенный.

Сергеев поначалу не придал этому значения – все летчики по-разному настраивали себя на полеты. Кто-то был спокоен и сосредоточен, повторяя про себя задание. Кого-то выдавали напряженность и волнение.

На предполетном осмотре Рита довольно быстро обошел машину и почему-то надолго задержался у правой «ноги» основного шасси, присев на корточки и дотошно ощупывая гидравлику.

Закончив свою часть осмотра, Сергеев остановился возле подчиненного:

– Что ты там нашел интересного?

– Товарищ капитан, а мы не можем выполнить полет на другой «спарке»? – поинтересовался тот.

– Чем тебя эта не устраивает?

– У меня не очень хорошее предчувствие, – неуверенно пробормотал старлей.

– Во-первых, пока в нашем распоряжении всего две учебно-боевых машины; одна перед тобой, вторая находится в технико-эксплуатационной части на регламентном обслуживании. Во-вторых, что у тебя за настроение? Если есть сомнение или не готов к полету, – объясни причину. Если она уважительная, то я попытаюсь уладить эту проблему, перенеся полет на следующую летную смену.

Ритвицкий поднялся.

– Да я-то готов. А вот машина…

– Что машина?

Переминаясь с ноги на ногу, подчиненный медлил с ответом.