Адмирал космического флота (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 5

Действовали альянсовцы плюс-минус одинаково, потому что менять то, что работает десятилетиями, лучше не надо. Реформатора не поймут. Неизменно обламывали зубы они только о наш доблестный космофлот. Доктрина у них была такая, что эскадра вторжения заходила на вражескую территорию одним кулаком и двигалась дальше, распыляя силы по соседним системам. В случае угрозы подходил остальной флот и принимал сражение.

Это давало возможность быстро захватывать слабозащищённые системы, пока самые грозные корабли эскадры занимались взятием укреплений или охотой на вражеский флот.

У нас доктрина была совсем другая, скорее оборонительная, чем наступательная. Имперские дипломаты, впрочем, прямо и открыто заявляли, что чужого нам не надо, а вот своё мы будем защищать до последней капли крови. Принцип ведения боевых действий совпадал с этим заявлением и альянсовских мы всегда бивали. Пусть иногда дорогой ценой.

И в этот раз я тоже планировал разбить силы вторжения Альянса. В мечтах это происходило в одном генеральном сражении, по-настоящему эпическом, где все силы вторжения разбивались подчистую, а наша эскадра не несла потерь вообще. Эх, мечты-мечты…

Как обычно, переходы через гиперпространство сменялись короткими путешествиями через реальный мир, во время которых на «Гремящий» поступали тонны входящих сообщений. Доклады, донесения, телеметрия с кораблей нашей эскадры, их последнее местоположение и прочее.

Во время одного из таких моментов я и разослал всем кораблям новый приказ, в котором указывалась уже новая точка сбора. В той стороне, кроме «Зоркого» имелись ещё корабли. Им тоже предписывалось прибыть в систему ТХ-2122. Допускать, чтобы наши корабли разбили по одиночке, нельзя. Наша сила, наоборот, в единстве.

Шли примерно тем же маршрутом, что и во время похода за принцессой, и те времена я вспоминал с лёгкой грустью и ностальгией. Тогда я отвечал только за «Гремящий» и его команду, теперь же на меня давил груз ответственности за весь космический флот сразу. За всю Империю. И к нему я не был готов.

А разделить эту ответственность с другими адмиралами… Мне было страшно. Что они будут саботировать мои приказы, что будут тянуть одеяло на себя, что выставят меня идиотом, и многое другое. Заместителей мне полагалось аж четверо. Начальник главного штаба космического флота, он же первый заместитель, заместитель по кораблестроению, он же начальник новомосковской императорской верфи, начальник сил планетарной обороны и заместитель по военно-политической работе. Все с большими звёздами, всю жизнь прослужившие в космофлоте, и я для них не больше, чем очередной выскочка, круто обошедший их в гонке за званиями и регалиями.

Адмирал Бородин был как раз заместителем главнокомандующего. Затем он стал главнокомандующим, а затем вышиб себе мозги. Вице-адмирал Сырчиков, его прихлебатель, тоже был заместителем главнокомандующего. Этот сейчас под следствием. Генерал-лейтенант Коровников командовал всеми силами планетарной обороны, на всех планетах Империи, и к нему особых вопросов у меня не было, в планетарную оборону я вмешиваться не собирался.

К начальнику верфи, адмиралу Гаджибулатову, тоже претензий не было, он в перевороте не участвовал, занимая полностью нейтральную позицию и тогда, и сейчас. Строил и починял кораблики, остальное его интересовало мало.

А вот оставшиеся два, ныне исполняющие обязанности начштаба и зама по военно-политической работе, вице-адмиралы Клячин и Граубе, доверия у меня не вызывали. Первый точно вор, с хитро бегающими маслянистыми глазками и обширным пузом, второй — дурак, неизвестно каким образом дослужившийся до вице-адмирала и не отличающий параболическую траекторию от гиперболической. Оба вызывали у меня стойкую неприязнь, с которой я ничего не мог сделать.

Обоих я мог поменять своим приказом, полномочия у меня были, и принцесса не стала бы возражать. Но менять не на кого. Были, конечно, и адмиралы, и толковые командиры, но таких, кто потянул бы должность, на мой взгляд, не было. Эти двое тоже не тянули, но они хотя бы знали службу, знали свои обязанности. Кадровый вопрос вообще стоял очень остро. Я только сейчас осознал, какой в космическом флоте жуткий недобор, несмотря на престижность службы и высокие зарплаты. Особенно после того, как Бородин повыгонял из космофлота всех старых офицеров и адмиралов. Скоро впору будет досрочно выдавать звания курсантам Академии и гнать их в бой прямо из-за парты.

Я решил наконец отвлечься от утомительной учёбы и заглянуть в кают-компанию «Гремящего». В последнее время я совсем выпал из жизни корабля, что командиру противопоказано.

При моём появлении все подскочили, как по команде, хотя в кают-компании команда «встать» не подавалась. Я недовольно поморщился.

— Садитесь, вы чего? — я окинул помещение недоумевающим взглядом.

— Вам как обычно, господин адмирал? — спросил лейтенант Драчёв, хватая чистую кружку и чуть ли не бегом подбираясь к распределителю.

— Лёня, поставь кружку на место, — вздохнул я. — Что я, сам себе кофе не налью?

— Виноват! — воскликнул зампотыл.

— Да что с вами такое? — спросил я.

В воздухе висело какое-то непонятное напряжение, словно моё появление стало не очень приятной неожиданностью и нарушило собравшимся все планы.

Офицеры чувствовали себя неловко в моём присутствии, и я тоже начинал ощущать неловкость.

— Без чинов, господа, — сказал я.

Я даже снял китель и повесил на вешалку, чтобы мои новые адмиральские эполеты никого не смущали. Сам взял чистую кружку, налил кофе, отхлебнул молча, посмаковал. В общем, не отсвечивал, чтобы это дурацкое смущение у моих офицеров, с которыми я прошёл через натуральное пекло, прошло. Хотя бы немного.

Прежние разговоры возобновились, хоть и вполголоса, пара человек покинула кают-компанию, сославшись на неотложные дела. Я молча пил кофе, слушая чужие разговоры про войну и политику. Даже офицеры собирали и пересказывали гуляющие по Империи слухи. Общее настроение, однако, было боевым, никто не трусил. Альянс хоть и признавали грозным соперником, желание надавать лещей Свободному Флоту было сильнее, чем страх.

— Как настроение, господа? — спросил я после некоторой паузы.

Кофе был почти допит, к моему присутствию все привыкли и перестали обращать на меня внимание. Но после этого вопроса вновь насторожились.

— Боевое, господин адмирал, — натянуто улыбнулся лейтенант Вукович.

— Без чинов, Иван, — напомнил я.

— Виноват, — в ту же секунду отозвался лейтенант.

— Тем более, что чины на вас всех посыплются как из рога изобилия, — пошутил я. — Можете сверлить погоны.

— Сколько мы всего пережили, должны были уже по два-три звания заработать, — чуть обиженно пробормотал прапорщик Гришин.

Говорил он это не мне, а Максиму Тупикину, но я всё равно услышал. И прапорщик был абсолютно прав. Раньше и за меньшие достижения всю команду осыпали благодарностями и премиями. Моя недоработка.

— Прошу прощения, господа, — сказал я. — Приказ будет подготовлен на всех. И подписан лично главнокомандующим космического флота.

Офицеры заухмылялись. Новое звание это не только ещё одна звёздочка, большая или маленькая, это ещё и существенное повышение денежного довольствия. И, само собой, престиж.

— Скрывать не буду, ситуация сложная, — продолжил я. — Альянс напал коварно, исподтишка, в самый неподходящий момент. Будет непросто. Но я надеюсь на вас всех, господа, на ваш профессионализм. Меня успокаивает только то, что на «Гремящем» собрался, без преувеличения, лучший экипаж во всём космофлоте.

Может, это лесть, но я и взаправду так считал. С другим экипажем у меня не получилось бы победить крейсер, управляя всего лишь эсминцем, или посадить корабль на планету, пока вокруг всё сверкает от разрывов снарядов и вспышек выстрелов.

— Какой воспитали, такой и собрался, — ухмыльнулся в усы старшина Вишняков, один из старожилов, служивший на эсминце чуть ли не втрое дольше меня.

Не скрою, слышать такое оказалось очень приятно. Вот и поговорили. Взаимный обмен любезностями однозначно лучше, чем уставные такточно и никакнет. За пределами кают-компании уставщина и субординация обязательно вернутся, панибратствовать с личным составом противопоказано любому командиру, но здесь, в кают-компании, мы общались на равных. Ну или почти на равных.