Бывший. (не)простой выбор императора-дракона (СИ) - Минц Мария - Страница 22

— Тебе совсем меня не жалко? Или ты хочешь, чтобы твои раны открылись?

— Прежде всего, я хочу знать, почему ты не отвечаешь на мои вопросы, — припечатал я, на что Паулина отвела глаза, настойчиво пытаясь сдвинуть меня с места.

— Поэтому, если ты не расскажешь мне ничего, я узнаю все сам.

— Да я толком и не знаю ничего, — тут же замахала руками Паулина, — Но если ваше величество так хочет, я могу сейчас спуститься и все разузнать.

Теперь, к ощущению невыносимой пытки прибавилось другое. Смутное чувство неправильности, будто Паулина специально не хочет меня выпускать из комнаты.

— Так, хватит! — я окончательно потерял терпение и, опираясь правой рукой на стену, побрел к выходу из комнаты.

Но Паулина ожидаемо кинулась ко мне наперерез.

— Не пущу! — она спиной прижалась к дверям, широко раскинув руки, — Я не хочу, чтобы тебе вдруг стало плохо и ты упал с лестницы или пострадал как-то еще.

Подойдя к ней вплотную, я наклонился к ее лицу. Паулина кинула на меня полный вожделения взгляд, нервно сглотнула и робко потянулась ко мне губами.

— Пропусти меня! Живо! — зарычал я, и она испуганно втянула голову, отведя взгляд.

Ну, как хочешь.

Я обхватил ее здоровой рукой и, стиснув зубы от острой боли, которая насквозь пронзила мое тело, оторвал Паулину от двери.

— Нет! — тут же начала она брыкаться, вырываться и размазывать по лицу слезы, — Тебе же нельзя! Не вздумай!

Оставив Паулину за спиной, я открыл, наконец, двери и вышел наружу. Первое, что кинулось в глаза, это то, что в коридоре было подозрительно мало слуг.

Неужели сейчас ночь?

Я повернулся к Паулине, которая упала на колени и рыдала за моей спиной настолько активно, будто я уже был на пути в загробный мир.

— Какой сегодня день недели и сколько сейчас времени?

Паулина моментально перестала рыдать и кинула на меня настороженный взгляд.

— Полдень среды.

Полдень…

Смутное чувство, которое беспокоило меня, усилилось в разы, превратившись в настойчивое предчувствие опасности.

Насколько мог, я ускорил шаг и, едва не теряя сознание от боли, подобрался к лестнице. На мгновение в голове мелькнула мысль, что, может, Паулина была права насчет лестницы — в моем состоянии она выглядит серьезным препятствием.

Однако я быстро отмел прочь эти глупые мысли.

Каждый шаг отзывался в груди, а онемевшая рука заходилась противной волной онемения. Но я не имел права останавливаться. Только не сейчас, когда должно было начаться совещание, посвященное вопросу исключения Аметистового рода из императорской ветви.

Очень надеюсь, что Отто хватило ума перенести его…

Вот только предчувствие, которое накрыло меня у входа в спальню, захлестнуло меня с новой силой.

Пройдя через общий зал, я приблизился к тронному. Стоящий рядом с дверьми слуга при виде меня выпучил глаза.

Не ожидал меня здесь увидеть или его смутил мой вид?

— Ваше величество... — проблеял он… но вы же должны приходить в себя…

Я обжёг его гневным взглядом, от которого слуга моментально заткнулся.

— Не тебе говорить, кому и что я должен!

Слуга натурально затрясся как осиновый лист, но все же выдавил из себя:

— Простите меня… но вам нельзя туда…

Предчувствие опасности тут же растворилось в безудержном пламени ярости.

— Ты понимаешь, с кем говоришь?! — зарычал на него я, отчего слуга сжался в комок, — Что значит МНЕ нельзя туда?! Живо убрался отсюда!

Продолжая трястись всем телом, слуга моментально испарился. А я распахнул тяжелые двери тронного зала, уже зная, что я за ними увижу.

Картину, от которой мой внутренний дракон, ревя от гнева, едва не вырвался наружу!

Глава 21

Антэро

Отто Ховинен, мой главный советник, непринуждённо восседал на троне, высокомерно глядя на собравшихся перед ним советником статусов пониже. Среди них затесались даже пара моих военачальников, которые молча внимали каждому слову Ховинена.

— …таким от лица его величества постановляю, что барон Карро Ярвинен, один из глав Аметистового рода…

Голос Отто оборвался и умолк, стоило ему увидеть меня на пороге. Всё самодовольство и спесь стекли с его лица, как расплавленное масло, сменившись растерянностью и непониманием.

— Ваше величество! — воскликнул он, и его голос сорвался в какой-то совсем уж жалкий визг, — Что вы тут делаете?

— У меня к тебе тот же самый вопрос! — прорычал я и зашагал через зал. Звук моих шагов тяжело впечатывался в мраморный пол, отдаваясь гулким набатом в стенах. Все собравшиеся беспомощно наблюдали за мной, чуть ли не разинув рты. Я походя заметил, что с моим приближением они как будто всё больше и больше съёживались и втягивали головы в плечи.

Отто вжимался в спинку трона, и я холодно подумал, что ещё чуть-чуть — и он полностью сольется с ним.

— Расскажи-ка мне, герр Ховинен, — мрачно сказал я, поднявшись к трону и встав перед ним, — что это за балаган?

Отто сглотнул так громко, что этот звук эхом разнёсся по тронному залу.

— Ваше величество, — дрожащим голосом откликнулся он, — позвольте мне всё объяснить…

Я поставил ногу на массивное украшение в виде львиной головы у подножия трона и скрестил руки на груди. Рана тут же отозвалась болью, но я стиснул зубы и не позволил себе даже вздрогнуть.

— Изволь, — коротко бросил я.

— В соответствии с законами нашей империи, если император не в состоянии исполнять свои обязанности, на это время власть переходит к советнику… то бишь ко мне… Но это лишь временно… повторюсь, временно! — поспешно поспешно выкрикнул он, заметив молнии, сверкнувшие в моих глазах, — Так что я руководствовался исключительно существующими законами. Тем более, что вопрос об Аметистовом роде встал слишком остро, и переносить его на неопределенный срок было слишком опрометчиво…

Я молча слушал его, не перебивая. Голос Отто дрожал, в нем чувствовалась ледяная уверенность. Тем более, что в чем-то он был действительно прав.

Мне на глаза попадался этот закон — нерушимое требование, введенное едва ли не со дня основания Империи. Цель которого была в том, чтобы даже в случае тяжелой болезни или кончины императора, всегда оставался человек, способный на время принять бразды правления.

Но, дьявол побери, как же мне не нравилось насколько не вовремя им решили воспользоваться!

Кивнув, я медленно выдохнул через ноздри, и негромко процедил:

— Вон. Пошёл прочь с моего трона.

Особенно подчеркнув слово «моего».

— Прошу прощения, мой император, — голос советника снова дрогнул, сорвавшись в шепот, но я заметил как сильно он вцепился пальцами в подлокотники трона, — До тех пор, пока ваш личный лекарь не вынесет свое решение о том, что вы полностью здоровы, я…

Я шумно вдохнул, с трудом сдерживая клокочущий в груди гнев.

— Вон! — рявкнул я.

В тот же момент, советник чуть ли не кубарем скатился по ступенькам постамента.

Я проводил его тяжёлым взглядом и занял своё место на троне. Положил руки на подлокотники и веско сказал, жёстко взглянув на всех собравшихся:

— Если вы вообразили, что вольны делать всё, что вздумается, за моей спиной, во время моего вынужденного отсутствия, вы все глубоко ошибаетесь!

Я обвел тяжелым взглядом всех собравшихся в этом зале. От меня не укрылось, что каждый из них в ужасе отводил взгляд, кроме Ховинена. В отличие от остальных, его глаза бегали по сторонам, а на лице застыло выражение растерянности и раздражения.

— Как видите, мне вполне по силам справиться со своими обязанностями! — снова прогрохотал я, — Поэтому, все решения, принятые в мое отсутствие, я объявляю недействительными!

Голова Рейма, главы Аметистового рода, чья судьба должна была решиться на этом совещании, дернулась, его взгляд взметнулся и вонзился в меня подобно мечу. Такой ледяной и смертоносный.

— Но ваше величество… — снова попытался вставить слово Отто.