Да не судимы будете (СИ) - Черемис Игорь - Страница 9

Но я не без оснований рассчитывал на то, что после успешной отправки Якира на нары мне дадут подполковника и поручат что-то посложнее. Ещё я очень хотел, чтобы под меня сформировали постоянную следственную группу, пусть и с переменным составом — это позволит выхватывать диссидентов на постоянной основе, без лишней штурмовщине. Перевести этот нелегкий труд на некий принцип конвейера, который позволит не тратить лишние ресурсы на бесполезные действия. Все антисоветчики должны понимать, что они сядут рано и поздно — и, скорее, рано, чем поздно. В таких условиях у иностранных разведок пропадет имеющаяся сейчас гибкость в подходах — они должны будут играть по нашим правилам, которые мы будем периодически менять. Но для этого мне нужно всё-таки продавить закон об иноагентах — я очень надеялся, что своими действиями немного отодвинул точку невозврата, когда этот закон будет бесполезен и даже вреден. С двумя большими звездами на погонах проталкивать его будет легче, особенно если удастся переманить на свою сторону Бобкова — все же Андропов прислушивается к его мнению, а сам глава КГБ, как показала практика, мог договориться и с непробиваемым Сусловым.

Я доел свой холостяцкий ужин, допил чай, помыл посуду и собрался переместиться в комнату, чтобы немного поиграть на гитаре. Но тут стукнула входная дверь — и я пошел встречать Татьяну.

— Как дела? — спросил я, чмокнув её в щеку.

— Врач выглядел довольным, — ответила она.

— Коли доктор доволен, так и больному легче, — я улыбнулся.

«Формулы любви» этот мир ещё не знал, а в повести Алексея Толстого персонажа Броневого не было.

— Это точно, — подтвердила Татьяна. — Он сказал, чтобы я не переживала и больше по больницам не бегала, спросил, в каком роддоме рожать собираюсь, и одобрил — там недавно провели обработку и всё должно быть нормально.

Я смутно представлял, что за «обработку» она имела в виду, но, видимо, для неё это было важно — да и для врача тоже, — поэтому просто кивнул.

— Вот и хорошо. Ты есть будешь? У меня котлеты из кулинарии, не очень вкусные, но съедобные. И что-то на гарнир можно…

— Нет, не хочу, — она помотала головой. — Я к родителям забегала, там поела. Мама хотела мне с собой кастрюльку дать, чтобы и тебя накормить, но я отказалась.

— И правильно, ещё еду мы через всю Москву не возили, — я погладил Татьяну по голове. — Ну раз так, то могу предложить небольшой концерт. Мне тренироваться надо, а тут малость свободного времени образовалось. По телевизору всё равно нет ничего интересного.

Тут я, конечно, слегка кривил душой — у меня и у людей из 1972 года были очень разные представления о том, что может быть интересным для телезрителей. Наверное, кому-то по вкусу пришелся и фильм «Джура Саркор», который собирались показывать по Первой программе в самый прайм-тайм. [1]

Но вкусы Татьяны я уже немного знал, так что говорил вполне уверенно. Думаю, её даже не привлек бы репортаж с гастролей в Москве театра драмы Латвийской ССР.

— Можно и так, — согласилась она. — Только я чай себе сделаю и приду…

* * *

Эти «концерты», как я их называл, понемногу становились у нас регулярным развлечением. Я играл на гитаре — либо на акустике, либо на электрике, — иногда просто инструментал, иногда пел, если это были современные советские хиты или что-то из опять же современной западной музыки, например, The Beatles или The Kinks. Играть песни из далекого будущего я избегал — я и так разбросал по этому времени слишком много артефактов, и у кого-то могли возникнуть вопросы. Но иногда позволял себе похулиганить — как было с песней группы Aerosmith «Cryin»'. Правда, сама команда уже вполне существовала и даже готовилась к записи своего первого альбома, но до серии баллад им оставалось чуть более двадцати лет. [2]

Но я избегал русского рока восьмидесятых и девяностых, втайне ругая себя за то, что в своё время дал слабину и показал пару песен девушке Нине. Правда, та, кажется, окончательно пропала из моей жизни, уехав на такси в свой стройотряд, хотя, скорее всего, какие-то отношения с моей соседкой Лидией Николаевной она всё-таки поддерживала.

Так что на этих концертах «Черный кот» сменялся «Let It Be», а «Sunny Afternoon» — «Свадьбой». Голосом я до Магомаева, конечно, не дотягивал, но в целом справлялся неплохо.

И ещё я не признавался Татьяне, что для меня это действительно было чем-то вроде тренировки — на тот случай, если меня всё же выгонят из КГБ. Тогда я собирался прибиться к какой-нибудь ресторанной команде, репертуар которых представлял себе достаточно хорошо — спасибо «Мишке» и регулярному с ним общению.

Но мне нравились эти моменты. Татьяна сидела в кресле, и пила свой чай; я играл, устроившись прямо на полу — или на стуле, мне было удобно и там, и там. И никаких проблем не существовало, только гитара, музыка и милая семейная атмосфера.

Но в этот раз мне удалось спеть только пяток песен. А когда я ударил по струнам, чтобы сыграть «Свадьбу», Татьяна вдруг перебила меня:

— Вить, я, наверное, всё же не буду скрывать, хотя сначала собиралась…

Она выглядела чуть виноватой, и у меня в груди похолодело от нехорошего предчувствия.

— Что такое? — как можно беззаботнее спросил я. — Ты решила меня бросить?

— Нет! — она отмахнулась и чуть скривила лицо. — Как ты мог такое подумать? Просто… Вчера Во… Высоцкий приходил. Откуда-то узнал, что я у родителей, и приехал. Отец открыл, впустил… Трезвый был, но какой-то разобранный. В ногах валялся, умолял вернуться к нему…

Она чуть запнулась, но я ничего не сказал, лишь продолжил неосознанно наигрывать перебор из «Города золотого».

— Не знаю, что с ним такое… — продолжила Татьяна. — Я его прямо спросила — не поругался ли он со своей француженкой. Но нет, и разводиться не собирается. Но вёл себя… я ему тогда напомнила о ребенке, но он закричал, что усыновит и вырастит, как своего… Я тогда сказала, что своих он бросил младенцами, и своему ребенку я такой судьбы не хочу… А он…

Она вдруг всхлипнула.

— И что он? — всё-таки спросил я.

— Да ничего… Заорал, что я его никогда не любила… Тут папа с мамой вмешались, заставили его уйти… Он уже выходил из себя. Я потом Тае позвонила… подруга из театра… она мне рассказала, что от него недавно Печерникова ушла — сама, а он этого очень не любит. И я от него сама ушла… два ухода подряд… Он, думаю, что-то доказать себе хотел…

Наверное, стоило уточнить, что это за Печерникова и чем она знаменита, но я не стал. С Высоцким и так всё было понятно — мне нужно как-то сделать так, чтобы он больше к Татьяне не лез. Вот только с этими артистами очень сложно о чем-то договариваться, особенно с теми, у кого семь пятниц на неделе и десять романов за месяц, да ещё и при живой жене. Но я надеялся что-то придумать. [3]

— Придется нам последовать совету того доктора и больше тебя к родителям не отпускать, а то опять припрется, и не факт, что будет трезвым, — сказал я. — Так что ближайший месяц к ним только вместе со мной… Кстати, а на Таганке скоро же открытие сезона?