Да не судимы будете (СИ) - Черемис Игорь - Страница 21

* * *

Так уж сложилось, что мне в наследство от настоящего Орехова не досталось ни одного контакта среди валютчиков. Он этой темы, похоже, избегал сознательно — то ли боялся, то ли брезговал, из его воспоминаний я этого так и не понял. Но факт оставался фактом — все мои знания о валютном рынке СССР начала семидесятых были получены в далеком будущем и содержали заметную долю позднейших выдумок и городских легенд. Не считать же за достоверный источник информации, например, сериал «Фарца»? Да и в воспоминаниях участников этого процесса были определенные и, как я думал, существенные неточности.

Можно было просто спросить того же Валентина — думаю, он спокойно выдал бы мне парочку служебных тайн, не моргнув глазом. Но мне не хотелось становилось слишком ему обязанным, я и так после сегодняшних перформансов — сначала с Якобсоном в «Лефортово», а потом с Высоцким на Таганке — чувствовал некий долг по отношению к этому человеку. А Валентин жил по правилам Конторы уже двадцать лет, так что недооценивать его догадливость не стоило — я был уверен, что и он в курсе этого долга. В принципе, я морально был готов к тому, что придется отрабатывать, но увеличивать задолженность не хотел. Это тоже была своего рода игра, в которую играли в КГБ.

Ну а «Мишка», как артист развлекательного жанра, какие-то дела с валютчиками имел. Не по крупным суммам, упаси боже, просто иногда ему перепадали чаевые в ассигнациях вовсе не банка СССР, а недружественных стран. Связано это было с контингентом, который зависал в ресторанах по вечерам — всякие подпольные и не подпольные миллионеры, какие-нибудь криминальные авторитеты, те же фарцовщики и другая непростая публика, которая любила друг перед другом выделываться. И если какой-нибудь грузинский цеховик заказывал лезгинку за червонец, то вор в законе из солнечного Азербайджана мог дать за кавер песни Магомаева и десятку долларов — чтобы показать, что он круче и щедрее.

Такие лабухи как «Мишка» принимали всё, и в какой-то момент перед ними в полный рост вставала проблема — куда девать незаконно полученную валюту. Более осторожные сбывали её через своих менеджеров, которыми, как правило, подрабатывали администраторы тех самых ресторанов. Но у кого-то среди знакомых обязательно оказывался «жучок», который с удовольствием принимал иностранные дензнаки и даже не слишком занижал курс. «Мишка», по воспоминаниям «моего» Орехова, как раз сбывал валюту через знакомых, а, значит, что-то знал об этой кухне.

— Ещё один вопрос, — сказал я, чуть понизив голос. — Валюта. Зачем «жучки» её собирают? Что с ней дальше происходит?

При этом я внимательно смотрел по сторонам, следя, чтобы никто из посторонних не приблизился на дистанцию устойчивой слышимости. Но народ продолжал идти по своим делам, лишь иногда кто-то завистливо поглядывал на двух молодых мужчин, что вальяжно заняли одну из двух лавочек, да так, чтобы никто рядом не устроился.

— А… а зачем тебе? — нервно спросил «Мишка».

— За надом, — чуть улыбнулся я. — Это консультация, я попробую тебе премию выписать потом. Просто никогда в этот нужник не совался, а тут прямо со всей дури грохнулся, вот и пытаюсь вылезти так, чтобы больше ничего не испачкать.

— А… почти понятно… надеюсь, выберешься, — сказал он. — Там всё просто, насколько я знаю. Валюту скупают евреи, которым выезд разрешили, за любые деньги. Курс дикий, но они и не торгуются. Ещё я слышал, что народ на золоте круто зарабатывает. Айзек как раз на этом погорел.

— На золоте? — удивился я.

В моём будущем золото вроде было доступно для покупки физическими лицами, но я не помнил, чтобы продавали прямо слитки — кажется, они продолжали лежать в банке, но у покупателя появлялся на руках сертификат. Неужели строивший коммунизм СССР в этом отношении обогнал свободную Россию?

— Ну да, — подтвердил «Мишка». — Его купить можно, но не всем. Для этого всяких негров из «лумумбария» используют — они иностранцы, с них спрос маленький. Килограмм, кажется, полторы тонны баксов… долларов… если доллар скупать по три рубля, сплошная выгода получается. Кавказцы этот слиток с руками отрывают за двадцать кусков. [2]

— Солидно… ладно, похоже, это не мой случай, пусть он за Айзеншписом останется, — улыбнулся я. — Спасибо.

* * *

«Мишка» ушел, я ещё с полчаса сидел на лавочке напротив «генеральского» дома. Полученная мною информация об Юрии и о группе «Оловянные солдатики» не воодушевляла. Судя по всему, это были некие ребята из мажоров, которые таким нехитрым образом то ли развлекались, то ли выражали своего рода протест против поколения своих родителей. Я склонялся к последней версии — наверняка у Юрия и Харитона в семьях царили армейские порядки, и они были счастливы вырваться на волю. Ну а рок сейчас и был тем самым протестом — всё же слушать «Валенки» на ежедневной основе дано не каждому, и Кобзон с Магомаевым из телевизора и радио уже вызывали идиосинкразию у определенной части населения СССР, причем, как правило, молодежи. Лет двадцать назад этим протестом занимались стиляги, потом битники, сейчас дело дошло до рокеров с хиппи, а через какое-то время появятся панки, металлисты и не любящие их любера.

В принципе, дело было насквозь житейским. Вот только мне было неясно, стоило ли тащить сюда Саву, чтобы он со всего размаха впечатался в этот протест. Случись чего, своих сыновей генералы, пожалуй, трогать не будут, а вот пришлого украинца раскрутят по полной программе. А эти ребята наверняка и спиртным баловались, и в фарцовку залезали — пластинки западных групп сами себя не купят, — и, возможно, иногда делали то, что советское законодательство однозначно трактует как хулиганство.

Наверное, «Мишка» был прав — надо выходить на прямой контакт с этим Юрием, посмотреть на него в естественной среде обитания, а уже потом и принимать окончательное решение.

С этой мыслью я всё же освободил лавочку, на которую немедленно плюхнулись две женщины с грудой сумок — приезжих на «Соколе» всегда было полно, они любили инспектировать местные магазины — и отправился в сторону дома. Ехать в Контору было уже поздно, а все дела я вполне мог отложить на завтра. Меня ждал Якир, ждала и Алексеева, а заодно я хотел побеседовать ещё и с Марком Морозовым. Вернее, не совсем хотел — я вдруг понял, что моя жизнь будет лучше, если я больше никогда не увижу ни одного диссидента. Впрочем, я хорошо помнил девиз десантников, а потому был готов жертвовать своими нервными клетками, общаясь с неприятными людьми столько, сколько будет нужно, чтобы надежно отправить их за решетку.

* * *

Свою соседку Лидию Николаевну я приметил издалека, как и её слегка напряженную позу — она словно кого-то высматривала, и я почему-то был уверен, что знаю, кого именно. Поэтому постарался сделать так, чтобы она заметила меня как можно быстрее — не прижимался к бордюру и не прятался за кусты, а шел открыто по самому центру нашего проезда и даже что-то насвистывал. Но у подъезда сделал вид, что только разглядел женщину, подошел к ней и вежливо поздоровался.

— Куда-то ты запропал, Виктор, — сказала она с легкой укоризной. — Собиралась вечерком к тебе постучаться.

— Да и раньше могли бы, — ответил я. — Я человек простой, вы же знаете. Правда, нас иногда дома не было, но иногда были — и не только по вечерам.