Несмеяна для босса (СИ) - Амурская Алёна - Страница 51

- Ты ошибаешься.

Я выныриваю из подмышки и поднимаю на него мокрые глаза, ошеломлённая и сбитая с толку. Батянин достаёт свой телефон, проводит пальцем по экрану и через несколько секунд разворачивает его ко мне.

- Посмотри.

На экране - его электронный почтовый ящик. А внутри… письма с пометками “Медицинский отчёт”. Файлы с печатями, штампами и подписями. Батянин открывает последний, и я вижу сухие, чёткие строки. Пока еще плохо читаемые.

- Я пристально следил за твоим состоянием, - произносит он, не отводя взгляда. - И знал, где ты с первой минуты…

Я машинально тянусь к экрану, беру телефон обеими руками. Они дрожат так, что приходится прижимать локти к бокам, чтобы не выронить. Листаю отчёт, и всё больше не верю своим глазам.

Никаких следов насилия.

Травмы зафиксированы как следствие падения на твёрдую поверхность и… на… кактус…

КАКТУС.

Слова Батянина будто подстегивают что-то в голове, со скрежетом разворотив застрявшую в глубине мозга задвижку. И оттуда вываливается картина полного хаоса: обрывки, звуки, запахи, боль… всё разом.

…Глеб тащит меня на плече, задом наперёд, как мешок… голова болтается вниз, мир перевернулся, а я цепляюсь за всё, что попадается в поле зрения… пальцы срывают с полки тряпку, сшибают какую-то коробку, пока взгляд не натыкается на зелёный, шаровидный, весь в колючках силуэт в углу.

Кактус. Огромный, в пузатом керамическом горшке…

Не думая, хватаю его обеими руками - горшок тяжеленный, пальцы едва обхватывают - и со всей силы врезаю этим колючим снарядом прямо в пятую точку Глеба. Удар получается звонкий, с глухим керамическим «тххх» и мягким, почти смешным “пух” от того, как колючки впиваются в жирную плоть обвислого зада. Глеб вздрагивает, подпрыгивает от неожиданности и боли, матерится… и в этот момент его хватка исчезает.

А я лечу вниз.

Сначала бедром - о жёсткий край кровати. Отдаёт так, что в глазах вспыхивают белые искры. А потом, всей тяжестью, без малейшего шанса сгруппироваться - шлёпком о твёрдый пол, по которому уже рассыпались осколки разбитого горшка и ошмётки крупных кусков злосчастного кактуса.

Вспышка боли обрушивается сразу со всех сторон: копчик обиженно отзывается тупым ударом, бок саднит от удара о кровать, а главное - сотни тончайших, жёстких, зловредных колючек вонзаются в меня там, где кожа особенно нежная и беззащитная. Часть впивается прямо сквозь одежду, цепляясь за ткань и за кожу, часть ломается и остаётся внутри, создавая ощущение жгучей стеклянной крошки в самом интимном месте. Задыхаясь и морщась, пытаюсь подняться… но колючки, словно мстительные маленькие крючки, держат меня, не отпуская: тянут, впиваются сильнее при каждом движении…

Это воспоминание приходит целиком, с запахом сухой земли, осыпающейся из треснувшего горшка. И в этой мучительно нелепой картине есть всё, чтобы тогда, очнувшись в палате, я поверила в худшее: боль, жжение, ссадины в таком месте, о которых страшно думать вслух.

- Я узнал, что ты сбежала, - продолжает Батянин успокаивающе поглаживая меня по дико взъерошенной голове, - от охранника, который присматривал за тобой в больнице. Я велел ему не останавливать тебя. Только проводить на расстоянии и сообщить, где ты.

Круглыми глазами я дочитываю отчёт до конца, и колени вдруг будто перестают держать. Даже несмотря на то, что я сижу на стуле. Слёзы всё ещё текут, но уже как-то по инерции. У них привкус глубокого растерянного облегчения, которое обрушивается на меня, как теплая волна после ледяной проруби.

Я сползаю на стул, как амеба, сжимая телефон в ладонях, и тихо бормочу:

- Боже мой, какая же я дура… что я наделала…

Батянин накрывает мои дрожащие руки своими ладонями - большими, тёплыми, с той мягкой оберегающей тяжестью, от которой дрожь медленно отступает прочь.

- Ты просто немного ошиблась, - говорит он ровно, но в голосе слышна мягкость, которой я от него не ожидала. - В этом нет ничего страшного, Яна. Те, кто тебя любят, всегда тебя поймут.

Я поднимаю взгляд, и впервые за всё это время мне кажется, что он действительно рядом.

Он… мой родной отец.

Только что буквально за шкирку вытащивший меня из самого страшного кошмара всей моей жизни. И развеявший его без остатка и сомнений, как пепел на ветру.

Мы сидим так ещё несколько долгих чудесных мгновений.

Он всё так же держит мои ладони, не торопясь их отпускать, а я не тороплюсь вырваться. От этого странного спокойствия у меня внутри всё время идёт какая-то тихая дрожь, но уже не от страха, а от того, что я позволяю себе доверять. Смотрю на его руки поверх своих - крепкие, сильные, с лёгким следом каких-то давних шрамов и царапин, - и думаю, что они совсем не похожи на руки человека, который может бросить.

Может, я ошибалась в нём всё это время.

- Понимаете, - тихо начинаю я, - я ведь… была так уверена… что всё это правда. Что это…

- Теперь ты знаешь, что это неправда, - просто отвечает он.

И мне от этой простоты становится легче дышать. Лёгкие уже не рвёт, и сердце перестаёт колотиться в панике. Вместо этого там странная легкость… прямо как после долгого шторма, когда море вдруг успокаивается, и ты стоишь на берегу, не зная, что теперь делать.

Устало опускаю голову и вдруг понимаю, что этот вопрос всё равно не отпустит меня.

- Как же мне теперь всё объяснить ему… Артуру?..

Я произношу имя Короленко с легкой запинкой и сразу вижу, что Батянин понимает меня с ходу. И эта его тактичность - когда он не уточняет и ничего не спрашивает, а просто смотрит с лёгким, едва заметным теплом, - пронзает сильнее, чем любые слова.

Батянин чуть наклоняется вперёд, и в следующее мгновение я снова оказываюсь прижатой к его плечу. Крепко, но мягко. Наверное, так обнимают только тех, кого по-настоящему хотят защитить. Его ладонь скользит по моей щеке, вытирая влажные дорожки, оставшиеся от слёз.

- Мы поедем в офис “Сэвэн”, - произносит он прямо. - И ты с ним сама поговоришь. Прямо сейчас.

Глава 51. Поздняк метаться

Мы едем вместе в каком-то уютном задумчивом молчании, как у сообщников на одной волне. Батянин ведет свой внедорожник сам, и его рука лежит на руле так уверенно, что кажется - даже если сейчас асфальт под нами исчезнет, он сумеет удержать машину в воздухе.

Я сижу, уткнувшись взглядом в своё отражение в боковом стекле с чувством, что смотрю на кого-то чужого. Лицо бледное, губы сухие, волосы чуть растрёпаны, в одежде с плеча Лизы - хоть и опрятной, но не совсем привычной для меня, предпочитающей унисекс во всем... Ну и чучело! Надо бы хоть причесаться нормально перед встречей…

У главного офиса “Сэвэн” я на секунду замираю, задрав голову вверх.

Стеклянный фасад в полный рост, блеск металла, отражения машин на парковке, и эта особенная тишина больших корпораций, когда кажется, что всё вокруг напоминает фантастический мир будущего с высокими технологиями.

Батянин ведёт меня внутрь через отдельный вход, по коридорам, где всё пахнет дорогим деревом и натуральным кофе.

- Столовая для руководства на девятом, - говорит он буднично.

Но для меня ничего будничного в этом нет. Я непрестанно нервничаю и чувствую, как внутри меня растёт что-то… нет, не страх, а то странное волнение, которое давит на грудь и заставляет идти медленнее, оттягивая слишком важный момент.

Лифт вип-класса. Зеркально-прозрачные стены. Моё отражение кажется ещё более бледным, чем в машине. Я ловлю внимательный взгляд Батянина, но он ничего не говорит. Только мягко кивает и выпускает меня одну на девятом этаже. Я и сама понимаю, что это - мой шаг. Мой выбор, как жить и что делать.

Перед тем как отправиться выше, в свой кабинет, он бросает на прощание: “Зайди потом ко мне сразу же, хорошо? Надо еще кое что обсудить насчет твоей безопасности”.

Я рассеянно киваю, вся в мыслях о предстоящей встрече.