Фортуна Флетчера (ЛП) - Дрейк Джон - Страница 7

Тут рыбак зашевелился, расталкивая соседей локтями. От него несло навозом, а вид у него был смертельный. Постепенно все стадо проснулось и начало переговариваться и жаловаться. Разговоры шли все о кораблях, порках и ужасах флотской жизни. Что еще хуже, рыбак — тот самый, что кашлял всю ночь, — начал намеренно тереть голое колено о грубый кирпич стены. Ему это явно не нравилось, он стиснул зубы от боли. Вскоре у него на ноге появилась открытая рана, по которой заструилась кровь.

— Что вы делаете? — прохрипел я, пересохшим и забитым слизью за ночь горлом.

— Нечестно… Не пойду, — сказал он. — Жена и детишки дома… Флот калек не берет.

— Что? — переспросил я, но он меня проигнорировал.

Мало-помалу он вытер на колене целый кратер и время от времени втирал в него грязь с пола. Он создавал видимость хронической язвы, чтобы его сочли негодным к службе. При виде этого мне стало дурно, и я отвернулся. Но я не мог не слышать звуков его движений и стонов боли, когда он упрямо продолжал свое дело. По своей наивности я подумал, что это поистине ужасный пример того, на что готовы пойти люди, лишь бы избежать службы на флоте.

Примерно через час после рассвета началось движение. Дверь в дальнем конце комнаты отворилась, и вошел офицер. Ему было лет шестьдесят, лицо покрывала многодневная белая щетина. И он сам, и его мундир были поношенными и обвисшими; он был толст, неуклюж и опирался на палку. При его появлении вербовщики встали, а те, кто был в шляпах, сняли их. Подтянув ремни и почесывая задницы, они выстроились в неровную шеренгу в ожидании его распоряжений. Он подошел к решетке и заглянул в загон опухшими глазами.

— Богом клянусь, я лейтенант Спенсер! — провозгласил он. — Лейтенант Спенсер, и уж поверьте, вы меня запомните.

Затем он повернулся к боцману и принялся поносить его на чем свет стоит.

— Это и есть ваш ночной улов, мистер боцман? И это вы называете людьми? Да я в лавке венеролога набрал бы парней получше!

К моему великому удовольствию, я заметил, что боцман с трудом держится на ногах и все еще корчится от боли после знакомства с Бонзо.

Тем временем Спенсер расхаживал взад-вперед, изрыгая проклятия, от которых сотрясалось его брюхо, и тыкал палкой сквозь прутья, чтобы растормошить пленников. За его спиной, я видел, его люди толкали друг друга в бок и ухмылялись. Все это, разумеется, было игрой на публику. Лейтенант Спенсер не был настоящим морским офицером. Уже не был. Он был всего лишь старым, измотанным лейтенантом вербовочной службы. Позже я научился презирать таких, как он, но в тот миг он внушал подлинный ужас.

Внезапно, вспомнив о своем долге, он сменил тон.

— Кхм-кхм! — произнес он. — А ну, слушайте сюда, салаги вы кровавые! Милостью государя нашего, короля Георга Третьего… да благословит его Господь! (И, поверите ли, в ответ из толпы пленников вокруг меня донесся ропот: «Да благословит его Господь!») …каждый из вас имеет возможность пойти на службу добровольно. И всякий, кто это сделает, получит вознаграждение. Но предупреждаю: тех, кто не сделает шага вперед, я в любом случае заберу силой!

Последовала перекличка, и с дюжину пленников, потоптавшись, вышли вперед, и их имена занесли в конторскую книгу. Я держал рот на замке, зная, что меня освободят, как только я смогу поговорить с офицером. Так же поступил и человек с ободранным коленом; он с едким презрением отнесся к «добровольцам».

— Проклятые дурни, — пробормотал он. — Только и получат, что прав лишатся, а все их деньги разворуют флотские писари.

И вот настал мой час, и я едва не лишился чувств от облегчения. Я видел, как на меня снисходит благословенное спасение, не требуя от меня ни малейших усилий. Боцман, волоча ногу, подтащился к лейтенанту Спенсеру и, указав на меня, что-то шепнул ему на ухо. От этого брови лейтенанта поползли на самый лоб. Он подошел прямо ко мне.

— Так-так, мистер, — сказал он. — Это правда, что вы ученик?

— Так точно, сэр, — ответил я.

— И как же вас величать?

— Джейкоб Флетчер. Я ученик в конторе Пенденниса на Уорф-стрит.

— Джейкоб Флетчер, — повторил он и улыбнулся мне; широкая, лучезарная улыбка, которую я счел попыткой заискивать передо мной.

«Улыбайся, улыбайся, голубчик, — подумал я, — посмотрим, чем тебе это поможет!» Я уже мысленно репетировал свою речь для суда о дурном обращении с невинными учениками и жестоком убийстве нашей бедной собачки. Мой наниматель, мистер Пенденнис, был мэром Полмута и мировым судьей. Только представьте, что ожидало лейтенанта Спенсера, когда он предстанет перед судьей Пенденнисом!

Спенсер нахмурился и прикусил губу. В его мозгу, словно древние жернова, проворачивались тяжеловесные мысли (искал для себя лазейку, я не сомневался). Он понизил голос до шепота и поманил меня поближе.

— Дело вот в чем, мистер Флетчер, — заговорил он с показным уважением, — если я вас прямо сейчас выпущу, то эту шваль, — он указал на остальных пленников, — ее же ничем не удержишь, понимаете? Тут людей поубивают, а отвечать придется мне. Так что вы просто переждите немного, пока мы не опустошим клетку… и к концу дня будете свободны.

Меня это не слишком обрадовало, но я решил попридержать свой гнев для мирового судьи. На том мы и порешили, и я опустился в свой угол, пытаясь быть терпеливым. Перекинувшись парой слов с боцманом, Спенсер вышел, и все стихло. Пару часов ничего не происходило, если не считать того, что снаружи у «Ронди» собралась толпа и принялась выкрикивать имена. Это были жены и родственники захваченных прошлой ночью мужчин. Некоторые пленники откликались, узнавая голоса. А потом появилась одна из жен.

Дверь в дальнем конце комнаты отворилась, и я увидел, как из рук в руки перешли деньги. В комнату вошла прилично одетая женщина и что-то прошептала боцману. Настала тишина — пленники напрягли слух, пытаясь понять, что происходит. Боцман подвел ее к решетке, и один из пленников ее окликнул.

— Я здесь, дорогая, — сказал он, и они просто уставились друг на друга, как заблудшие души. Она была крошечной, хорошо сложенной и хорошенькой, ненамного старше меня. И бледная, как призрак, и вся дрожала.

— Ну, миссис, — сказал боцман, — только пару слов, учтите, и я буду следить за каждым вашим движением. — И он, весьма довольный своей маленькой сделкой, поковылял к своим приятелям. Я подумал, она пришла попрощаться с мужем, но она достала небольшой узелок с бельем и молча протянула ему.

— Эй, что это вы там делаете, миссис? — заорал боцман. — Что передаете?

Она развернула узелок и протянула ему, чтобы он видел. Там были всего лишь куски старого полотна.

— Это носовые платки… — сказала она.

— Очень хорошо, девочка моя! Только без фокусов, а не то я с тебя шкуру спущу!

Шайка взревела от хохота и добавила несколько грубых предложений от себя. Но девушка, казалось, не обращала на них внимания; она просунула белье сквозь прутья и застыла. Что-то здесь было не так, но я не мог понять, что именно. Пленник снова заговорил.

— Все как мы и договаривались. А теперь… давай!

С этими словами он положил правую руку на один из прутьев решетки и закрыл глаза. Поколебавшись лишь мгновение, она порылась в сумке, которую несла, вскинула руку и с размаху опустила что-то сверкнувшее на пальцы мужа.

Хрясь! — и большой с указательным пальцы, соединенные лоскутом кожи, отлетели на пол.

У всех, кто видел это жуткое действо, вырвался вздох ужаса. Мужчина оскалил зубы в агонии, а его жена отшатнулась, прижав одну руку ко рту; в другой, безвольно опущенной, она сжимала топор. И тут в комнате началось безумие. Вербовщики взревели и всей толпой ринулись к девушке, чтобы схватить ее. Она не оказала сопротивления, но боцман в ярости нанес маленькому беззащитному созданию страшный удар кулаком, от которого она потеряла сознание. Это вызвало у пленников звериный вопль. Они жаждали крови боцмана, и решетка затрещала, когда они бросились на нее, пытаясь дотянуться до него руками. Он же стоял с позеленевшим лицом, не зная, что делать.