Инженер Петра Великого 9 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 24

Она начала собирать бумаги, но я нутром чуял — это еще не все. Паузу она выдержала намеренно. Готовила последний, решающий довод?

— Однако, — продолжила она, словно между прочим, — боюсь, ваше решение отложить вопрос о браке может… потерять смысл.

— Поясните.

— Этот механизм уже запущен, Петр Алексеич. И не мной, — на ее губах появилась горькая усмешка. — Пока мы с вами тут делим паи и барыши, царевич Алексей уже действует. Причем вашим же оружием, на вашей же земле.

Я нахмурился, не понимая куда идет разговор.

— Он пришел ко мне еще вчера. И изложил все то, что вы сейчас слышали. Причем изложил как продуманный план по спасению Отечества. Он представил наш с вами союз единственно возможным способом связать воедино три столпа Империи: Трон, который представляет он и его отец, ваши Технологии и наш московский Капитал. Он убедил меня, что только так можно создать противовес старому боярству и всесильному Меншикову.

С каждым мне все тяжелее было держать челюсть. Передо мной разворачивался какой-то приговор. Алексей не стал ждать моего согласия и заблаговременно пришел к Анне, заручился ее поддержкой и, как я понимаю, уже запустил этот маховик дальше — через Брюса к самому Государю. Он создал коалицию, в которой я, будучи центральным элементом, уже не имел права голоса.

На меня Анна смотрела со странным выражением.

— Он действует вашими же методами, Петр Алексеич, — тихо сказала она. — Мыслит на десятилетия вперед, готов подставить под удар один полк, чтобы выиграть всю кампанию. Вы хотели воспитать из него Государя? Получите. Он учится быстро. Сегодня полком, которым пришлось пожертвовать ради общей победы, оказались вы.

Я молчал. Что я мог сказать? Она была права. Я сам выковал этот клинок, сам закалил его в огне испытаний. И теперь он приставлен к моему горлу. Внутри кипел ядовитый коктейль: острая досада на собственную слепоту, гнев от бесцеремонности, с которой меня использовали, и — да, чего уж там — темная, извращенная гордость. Мальчишка выполнил задание, он его превзошел. Доказал, что способен решать задачи и ставить их, действуя по собственному разумению, исходя из интересов государства, как он их понимает.

Но за всей этой государственной логикой скрывалось простое, человеческое предательство. Не злонамеренное, возможно, даже совершенное из лучших побуждений, но от этого не менее горькое. Мальчик, которого я вытащил из-под обломков, которого учил и защищал, в решающий момент выбрал абстрактное «благо Империи». И принес меня в жертву этому благу.

Или тут что-то иное?

— Он действительно учится, — произнес я тихо. — Что ж…

Я подошел к столу и сел. Капкан захлопнулся. Алексей, Анна, Брюс, Государь… все они стали частями механизма, работающего на благо России. А я, его создатель, оказался заперт внутри собственного творения. Вокруг были союзники, партнеры, ученики, но не было ни одного человека, который был бы на моей стороне безусловно. Любава была, наверное. Ее поступок, спасший мне жизнь, я вряд ли когда-нибудь забуду. Вот так живешь себе и не понимаешь, какой котел в душе человека.

И в этом вакууме родилось упрямое желание вернуть себе контроль над собственной жизнью. Чтобы это сделать, мне нужно было стать настолько ценным, настолько незаменимым, чтобы мое слово перевесило любые политические резоны. Мне нужен был довод, против которого бессильны любые союзы и указы.

А возможно ли это? Я по влиянию не сильно уступаю Меншикову или Брюсу.

Я поднял голову и посмотрел на Анну. Она все еще стояла у стола, ожидая ответа. Ждала, вероятно, эмоционального взрыва или капитуляции. Не дождетесь.

Механизм в моей голове, переварив шок, уже переключился в режим решения задачи.

— Анна Борисовна, — произнес я с легкой улыбкой. — Ваш расклад и предложение царевича имеют великий смысл. Но они несвоевременны. Империя стоит перед новой кампанией, и все мои силы, равно как и ваши капиталы, должны быть брошены на ее скорейшее и победоносное завершение.

Она хотела возразить, но я остановил ее жестом.

— Посему, переговоры о соединении наших дел приостановлены. До тех пор, пока я не создам и не представлю Государю новый довод, который коренным образом изменит расстановку сил на южных рубежах. После этого мы вернемся к нашему разговору. Но уже с совершенно иным пониманием веса и цены доли каждого.

Ни отказ, ни согласие — вот мое последнее слово. Я дал понять, что правила этого торга скоро изменятся, и моя доля в любом общем деле возрастет многократно. Она поняла. Делец до мозга костей, она уважала умение держать удар и, взвесив все, приняла мои условия. Собрав бумаги, она сдержанно попрощалась и вышла, оставив за собой тонкий шлейф дорогих духов.

Оставшись один, я громко выдохнул. Я знаю, где могу успокоится. Каменные ступени в подвал я освещал лампой со свечой. С каждым шагом вниз я физически ощущал, как меняется среда: воздух становился плотнее, запахи дерева и воска уступали место знакомым ароматам остывающего металла, едкой селитры и каменноугольной пыли. Дверь, окованная железом, поддалась с коротким, сухим скрипом. Я вошел, и глухой удар засова отсек верхний мир.

Здесь был строгий порядок. Слева — верстаки для точной механики, тиски, наборы резцов и сверл, разложенные по размерам. Справа — небольшая кузница: печь, наковальня, меха. В глубине, под отдельной вытяжкой, — мой химический стол. Колбы, реторты, весы. Ничего лишнего. Это мой командный пункт. Место, где переменные известны, а законы физики — незыблемы.

Мои ресурсы. Мои козыри. Взгляд зацепился за стопку чертежей на дальнем столе. Проект «Благовоние». Рядом лежали отчеты по селитре.

Голова сама собой заработала в другом направлении.

Всплыла мысль, давно сидевшая занозой. Ушаков. Гений, равных которому в России нет. Демидову он нужен. Де ла Серда — отличный разменный актив. Нужно будет предложить сделку, от которой старый лис не сможет отказаться. К черту политику. Надо заняться менеджментом активов, чтобы я не попадал в такие истории с браком.

Эта мысль окончательно привела меня в рабочее состояние. Я подошел к химическому столу, чиркнул кремнем, зажигая спиртовую горелку. Синее пламя ровно загудело. Здесь, в отличие от остального мира, результат зависел только от точности расчетов и прямоты рук. Здесь я был полновластным хозяином.

Проект «Благовоние». Теперь это стало моим личным делом, путем к воле.

Мозги, освобожденные от эмоций, заработали с ясностью, раскладывая технологическую цепочку на составные части.

Глядя на пляшущий язычок пламени в спиртовке, я поймал себя на том, что злость никуда не делась — она переплавлялась в целеустремленность.

Хотите запереть меня в клетке из долга и золота?

Что ж. Сперва я выкую к ней ключ.

Глава 13

Скрипя пером по плотной голландской бумаге, я выводил формулы — отмычку от золотой клетки, которую мне так заботливо строили мои же союзники.

Проект «Благовоние», если сокращенно. На бумаге все выглядело изящно: синтез тиолов из спиртов и сероводорода, катализаторы, температурные режимы. Чистая наука, за которой, однако, скрывалась квинтэссенция омерзения — химическое воплощение запаха гниющей плоти, возведенное в абсолют. Оружие, бьющее по подкорке, по самым древним, животным отделам мозга, отвечающим за инстинкт самосохранения.

Поставив последний штрих, я откинулся на спинку стула. На стол лег безупречный документ: подробные чертежи полевого генератора, расчеты по дисперсии аэрозоля, таблицы необходимого сырья. Оставалось лишь отдать приказ, и машина завертится, однако запустить этот механизм в одиночку было невозможно. Мне нужен был гений Нартова, способный облечь мои идеи в совершенный металл, и мудрость Магницкого, что проверит каждую цифру, найдя ошибку там, где я и не предполагал. Словом, нужна была моя старая гвардия.