Неподходящая (СИ) - Резник Юлия - Страница 21

А когда мы уже подъезжаем к дому, Камила засыпает. Адам отвешивает по этому поводу очередную шутку, но я не вслушиваюсь в ее смысл, все сильнее волнуясь.

– Теперь ее и пушкой не разбудишь.

– Ничего. Я донесу ее до кровати.

Проблема в том, что она у нас с Ками одна! Очень скоро и Адам это понимает. Задумчиво ведет ладонью по щеке и… Кивает на дверь, ведущую в ванную. Я делаю шаг. Он – два. И мы снова встречаемся посередине.

Глава 14

Адам

Этот её сарафан – преступление против моего самоконтроля. Он обтягивает её фигуру как влитой, вырез подчеркивает тяжелую грудь, под весом которой, кажется, вот-вот лопнут лямки. Жалко рвать, но меня так трясёт, что от моего пресловутого самообладания ни черта не остается. Я не могу. Не хочу ждать. Как дикарь – да, так и есть – я взгромождаю Лейлу на грёбаную стиралку. Дергаю вниз лиф, ткань трещит по швам, и, клянусь, это самый правильный аккомпанемент ее приглушенному стону.

Мои ладони с жадной уверенностью охватывают её грудь, подушечки пальцев скользят по тёмным вершинам, а губы оставляют следы повсюду, куда я могу дотянуться – жадно, по-хозяйски. Дрожащие руки скользят вверх по крутым бедрам. Меня в первый раз так не трясло! Лейла послушно обвивает ногами мой торс.

– Адам, боже, Адам… Мое платье!

– Куплю тебе новое. Сто штук… Все тебе куплю, – сиплю, прикусывая тонкие ключицы, точеные скулы, дрожащий от эмоций подбородок.

Она действительно должна ходить в золоте и шелках. И это то, что я могу ей обеспечить. Им. О Ками тоже не стоит забывать – очевидно, эта парочка идет в комплекте. Я не жалуюсь. Малая у Лейлы прикольная.

Чтобы выдержать мой бешеный напор, Лейла отчаянно перебирает руками. Неудобно это все – просто жуть! Но мне один черт так хорошо, как давно уже не было. А может, и никогда.

Не отрывая от нее губ, сам расстегиваю брюки. Я даже не переоделся, не попрощался – тупо бросил всех гостей и свалил с собственного праздника, попросив Алишера меня прикрыть. Потому что не было сил ждать. Потому что потребность ее увидеть оказалась вдруг сильнее каких-то там обязательств перед родными. Я и так уделил им много времени.

– Адам…

Погружаю в нее сразу два пальца. Вжимаюсь своим лбом в ее висок. Ловлю губы… Выстанываю какие-то глупости. Те самые, за которые мне было бы стыдно, будь я в себе. Но сейчас я – без кожи, без фильтров. Сейчас мне на все плевать. Она теплая, тугая и ужасно-ужасно податливая. Хочется ее без резинки, как в первый раз. Но нельзя. Я не могу так рисковать. Все слишком сложно. Сложно изначально. И еще хуже теперь, после того, что я узнал из сегодняшнего разговора с отцом.

На секунду на меня накатывают неприятные воспоминания.

Когда с тостами и поздравлениями было закончено, и вечер набрал обороты, отец будто невзначай проронил:

– Угадай, с кем я сегодня встречался.

– М-м-м? – я оторвался от телефона.

– С Хасаном.

Упоминание отца Лейлы заставило меня напрячься.

– И что? Как все прошло? Вы зарыли топор войны?

– Он принес извинения, – нахмурился отец, поднося ко рту бокал с виски, который цедил весь вечер. – Признал, что был неправ.

– Ну а ты?

– А я задумался, с чего вдруг такие перемены? Помолвку я разорвал – этого не отнять.

– Может, Лейла призналась, что она сама попросила об этом?

– Вероятнее всего, – кивнул отец. – Ничего другого мне в голову не приходит.

– Так это же хорошо? Или у тебя какие-то другие соображения?

– Да нет, – отец задумчиво пожал плечами. – Мир всегда лучше войны.

– Тогда что тебя смущает? – я взялся за бутылку с водой, отогнав подоспевшего официанта, и сам наполнил стакан.

– Хасан предложил скрепить наше примирение.

– Каким образом? – спросил я, удивленный тем, что мне приходится вытаскивать из отца буквально каждое слово.

– Ну, по факту он предложил начать ровно с того, на чем мы и закончили. В смысле – породниться.

– И кого он тебе сватает на этот раз? – натурально охренел я.

– Не мне. Тебе. Он намекнул, что вы могли бы пожениться с Лейлой.

В груди что-то дернулось. Будто между ребер вогнали крюк и резко потянули. Сердце болезненно сжалось. А отец между тем продолжал:

– Думаю, он понимал, что для нас это совершенно неприемлемо. Потому что с пониманием отнесся к моему завуалированному отказу.

– Вот как… – я все же поднес стакан к губам и сделал глоток. Слова отца резанули. Хотя он не сказал ничего нового. Ничего, о чем бы я и сам не догадывался.

Я сделал вид, что вник в разговор, кивнул. На автомате подколол кого-то за соседним столом. А внутри меня разгорался пожар. И все мои мысли были о том, как его потушить, если еще не поздно.

Отец переключился на разговор с дядей. А у меня в голове продолжали звенеть его слова: «Об этом не может идти и речи». Сказанные как бы мимоходом, буднично, они на деле не оставляли нам никакого шанса. И самое паршивое, что я не мог его в этом винить. Для него честь семьи – понятие почти священное. Порченая девушка в эту семью не могла попасть априори. Неважно, насколько умной, честной или красивой она была.

Мне и самому, если честно, не плевать на эти установки. Но сейчас, когда она дрожит в моих руках, одно очевидно – вряд ли я смогу ее отпустить.

То, что Лейла может не захотеть отношений без будущего, мне даже в голову не приходит. Она ведь тоже все понимает, так? Знает, что вряд ли может претендовать на брак с кем-либо. И поэтому отношения со мной – для нее, в общем-то, не самый плохой вариант. Так?! Конечно, убеждаю себя. И, наконец, отбросив сомнения прочь, погружаюсь в ее тесноту. Погружаюсь резко, без подготовки, без предупреждений. Лейла издаёт глухой сдавленный звук, обвивает меня руками, будто боится, что я исчезну, и в этот момент становится очевидно, что я в ней по уши. Не только физически. Я в ней глубже, чем хотелось бы. Глубже, чем разумно или допустимо.

Я двигаюсь – яростно, рвано, срывая дыхание. Лейла отзывчиво выгибается, подаётся ближе. То упирается ладонями в машинку, то хватается за меня, впиваясь в кожу короткими ноготками. Это дико и необузданно, но в то же время так честно. Ни о чём другом я думать неспособен. Ни о семье. Ни о правилах. Ни о том, что мы делаем. А ведь должен бы.

Мы финалим, скуля друг другу в губы. Чередуя эти стоны с поцелуями и нежными укусами.

Это лучшее, что со мной происходило, да. Однозначно.

Я отстраняюсь. Заглядываю в ее потрясенные глаза… Я знаю, что мои родители ей сочувствуют, но этого мало, чтобы принять Лейлу в качестве моей пары. Не желая ее ранить, очень ей сочувствуя, они бы, тем не менее, никогда не одобрили наше сближение. Потому что на ней клеймо. Да, мои родители Лейлу жалеют. Но видят ли рядом со мной, их сыном? Нет. Ну и плевать. Я что-нибудь придумаю. Найду для нас с Лейлой выход…

Так решив, я снова всаживаюсь в неё, с глухим стоном, и на секунду кажется, что меня накрывает вторым оргазмом. Я в самом центре урагана. Там, где всё рушится, но при этом обретает смысл.

Дрожу. Лейла всхлипывает, водя пальцами по моим заросшим щекам. На ее глазах томная поволока.

– Пипец. Я сейчас упаду… – хриплю ей на ухо. – Ты выжала из меня все соки.

Она отвечает не словами. Только пальцами, вцепившимися в меня. Только телом, выгнувшимся мне навстречу. Только взглядом, в котором нет страха, но есть принятие и довольство качественно оттраханной женщины.

– Я бы тебе предложила прилечь, но у нас с Ками один диван на двоих.

Заставляю себя от нее оторваться, чтобы привести себя в порядок. Разговаривать на серьезные темы в таком виде кажется категорически невозможным.

– Чаем хоть напоишь? – усмехаюсь я.

– Конечно. Только переоденусь. Ты меня опять испачкал.

Лейла рдеет, отворачивается к ванне, делая вид, что настраивает температуру воды. Даю ей время отдышаться. Хотя по правде, вообще не хочется оставлять ее ни на секунду. Я плыву без весел, и это хреново. Такие вещи решаются исключительно на трезвую голову.