Оторва. Книга пятая (СИ) - "Ортензия" - Страница 43

Но и у Талгата вытянулась шея.

— Вы знаете кто такой Брюс Ли? Киокусинкай? Но откуда? — В его голосе появилась нотка волнения, и акцент прорезался гораздо сильнее, но это выглядело вполне мило.

Если не считать, что я немного перестаралась. Но ведь были видеомагнитофоны. Я просто про них забыла, как и то, когда они впервые появились. Наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что об этом читала. Вроде даже советские уже изготавливались и в Москве наверняка были. Но это не точно, поэтому перевела разговор в другое русло.

— Это мой любимый стиль.

На самом деле врала без зазрения совести. То, что я иногда использовала приёмы, ничего не значило. Тыгляев говорил, что у меня этот стиль особенно хорош, но это всё что я помнила про киокусинкай. Меня интересовали приёмы, ради самих приёмов. Чтобы я могла отбиться легко без оружия против уродов в подворотне, утрирую, конечно, не только.

А ещё Тыгляев удивлялся, что мне борьба давалась легко и я в нужный момент могла использовать то или иное нападение, даже если раньше только видела нечто подобное. Хорошо откладывалось в голове у Синицыной. Не то, что в Бурундуковой, у которой на ровном месте память пропадала.

— Кто такой Брюс Ли? — Повторил свой вопрос Николай, но ответ не получил.

— Ваш любимый стиль? — Талгат даже заикаться начал, ввергая меня в ступор.

Ну а что не так?

И Ерёменко смотрел на нас, не понимая, о чём идёт речь, но ведь сам у Талгата брал уроки. Читала про это. Или не в 77? Перед фильмом?

— Мальчики, — я застенчиво улыбнулась пытаясь разрядить обстановку, — а давайте перейдём на «ты». Вас знаю, а я ещё слишком юная, чтобы после имени добавляли отчество.

Получилось. На лице Николая вновь заиграла улыбка.

— Обычно я это предлагаю, но такой вариант мне больше нравится. И как зовут нашу прелестную поклонницу? Или ты только Талгату поклоняешься?

— Я смотрела «Красное и чёрное».

Не получилось. Нигматуллин наморщив лоб, так что образовались сразу две большие борозды, вновь спросил:

— Киокусинкай, ваш любимый стиль?

Пристал же. Он даже пропустил, что мы перешли на «ты», а ещё в его исполнении звучало не «киокусинкай», как называл Тыгляев, а «кёкушинкай», с ударением на «у». Но возможно из-за акцента.

— Ага, — я кивнула, — и с удовольствием провела бы с тобой спарринг, — и махнула в сторону берега, — только вот там, на песочке.

От моих слов возбудился больше всех Николай.

— Чемпион против юной девы, — он едва не захлопал в ладоши, — и кстати, ты ещё не представилась.

— Ольга, — сказала и подумала: вот ты полная дура Синицына, ну какая Ольга? У тебя документы на Бурундуковую, но язык продолжал болтать без моего участия, — для вас, мальчики, просто Оля.

Ага. Как «Просто Мария». Вспомнила потому, как знакомый румын называл его: «Проаста Мария», что как раз в переводе на русский и звучало: дура Мария.

— Мастер, — Талгат с удивлением глянул на Николая, — ты хочешь, чтобы я преподал урок девушке?

— Я не знаю, если хочет он, но я прямо жажду, — и заинтересовавшись обращением к Ерёменко, спросила, — а почему, мастер?

— Уважительно к старшему, — пожал плечами Нигматуллин.

— И на много он старше, — я прыснула.

— На три недели, — Николай тоже рассмеялся, а потом и Талгат подхватил нашу игру.

Он согнул указательный палец и сказал:

— Он выше.

Тут уж мы заржали все вместе и я, подхватив под руки обоих парней, зашагала вместе с ними.

— А в каком фильме ты сейчас снимаешься? — спросила, вспомнив предыдущий разговор.

— У меня там маленькая роль, но фильм должен быть интересным. «Вооружен и очень опасен», — ответил Талгат, — здесь, в Крыму, у Белой скалы.

Попыталась вспомнить, но на ум пришёл только американский боевик со схожим названием, а уж где находится Белая скала и подавно не знала.

— А тут, что делаете вдвоём? Подбираете место для съёмок нового фильма?

— Почти, — отозвался Николай, — здесь была целая группа. Вчера уехали, а я остался ждать Талгата. Он сегодня приехал. Тут огромные крабы, я сварил несколько штук. Любишь крабов?

— Ещё бы, особенно под холодное пиво, — я мечтательно вздохнула.

— Наш человек, — констатировал Николай, — мы как раз собирались в Черноморское махнуть. Или тебе нельзя? Ты на службе?

— Можно, — тут же согласилась я, — только мне пропуск долго выписывать. В штаб нужно. Обратно я и без пропуска вернусь, но как проехать мимо поста? — И я с надеждой глянула на Николая. Ну, а что, вдруг у них пропуск-вездеход и их даже не проверяют. Артисты ведь. Ещё и съёмочная группа была.

— У нас доверительные отношения, — кивнул Николай, — только твоя форма сдаст тебя с потрохами, — и он критически посмотрел на меня, — а медаль за что?

— А, — я отмахнулась, — пару шпионов задержала, — вот и наградили. Кстати, очень помогли приёмы.

Ещё как помогли. Ментам во Фрунзенском райотделе они точно были в новинку. Не учат нашу доблестную милицию защищаться от террористов. Совсем не учат и ещё очень долго не будут учить.

— Ого, — произнесли почти в голос. Прониклись.

— На, мне купальник, а форму можно спрятать, — напомнила я про поездку.

— Можно попробовать, — согласился Нигматуллин, — только тебе потом не попадет за самоволку?

— Нет, — я рассмеялась, — я вольнонаёмная и девушек не наказывают.

Наказывали девушек военных в СССР или нет, я не знала, но парней надо было успокоить. Где и когда я ещё смогу выпить пиво в компании Нигматуллина и Ерёменко-младшего? И пропустить такое? И фотоаппарат имеется. Да мне все обзавидуются через пару лет, когда фильм выйдет на экраны. Это ведь не фотки — бомба! Представила и сама выпала в осадок.

И не заметила, как мы спустились на пляж, только когда в туфли песок попал.

Я стянула через голову гимнастёрку, скинула обувь и, извиваясь, выбралась из юбки, оставшись в своём шикарном красном купальнике. Оценили, раскрыв рты и уставившись на единственное приличное достоинство Бурундуковой. В принципе, почему единственное? И талия, и фигурка в полном порядке.

— Даже рубашку не снимешь? — поинтересовалась у застывшего Талгата.

Очнулся. Скинул рубашку на руки Николая и сказал:

— Ну давай, разомнёмся чуть-чуть, даже интересно что может показать такая девушка.

— Тали, — окликнул его Николай, — только не забудь, именно девушка.

Талгат махнул рукой другу и предложил:

— Я чуть, вполсилы, пару атак проведу, а ты попробуешь защищаться. Хорошо?

— Хорошо.

И он без предисловий сделал выпад, один раз, другой, от которых я удачно увернулась, но потом всё же, пропустила парочку, несильных, но вполне чувствительных удара. Я в ответ контратаковала и он, едва увернувшись от последнего моего броска, остановил бой.

— Что? — спросила я, когда он, ничего не говоря, стал с новым интересом меня разглядывать.

— А у кого ты тренировалась, — наконец выдал он то, что его заинтересовало.

И что сказать?

— Отец.

— Отец? — переспросил он.

— Ну да, — подтвердила я.

Талгат почесал затылок и задал следующий вопрос:

— А кто твой отец?

— Милиционер. Но он погиб два года назад и теперь я сама по его программе.

— А кто он по национальности?

И какая ему разница? Да и не знала я кто отец Бурундуковой. Молдован, румын, татарин. Какая разница. Но на всякий случай сказала:

— Русский.

Нигматуллин около минуты молчал, переваривая услышанное, а потом Николай напомнил, что время близится к полудню и скоро будет жарко, а ещё палатку собирать и вещи.

— Хорошо, — сказал Талгат, — нападай, давай, покажи, всё чему тебя учили. За меня не переживай.

Ну и что ему показать? Супер комбинацию Тыгляева, которую, за свою он никогда не признавал. Говорил, что эти вариации ударов, придумал ни кто иной как Талгат Нигматуллин. Просто официально не зарегистрировал, и потому не назвали в его честь. Но божился всеми аллахами которых сумел вспомнить, что это истинная правда.