Печать пожирателя 10 - Соломенный Илья - Страница 24

Ничего! Абсолютно ничего!

Моя магия скользнула по твари, не встретив ни сопротивления, ни отклика. Призрак словно бы был пустым, инертным, как мёртвый пепел. Я не мог ничего из него вытянуть!

Удивление, холодное и липкое, пронзило меня острее любого их клинка.

Это уже была проблема… Я никогда не сталкивался с подобным! Я мог поглотить почти что угодно — обычную магию, Эфир, технологическую энергию, простое электричество, даже чистую кинетику!

Но это… это было ничто. Ожившие тени, с которыми нельзя было сражаться — только бесконечно сдерживать, пока собственные силы не иссякнут окончательно.

Отчаяние, острое и ядовитое, клюнуло где-то в груди.

Та-а-ак…

Долго таким образом я не продержусь. Ещё пара минут — и эта безликая армада просто сотрёт меня в порошок! Неужели придётся тратить Эфир, которого и так осталось немного?

Разметав мощным порывом острого воздуха ещё несколько десятков несущихся ко мне призраков, я освободил вокруг себя место — но ненадолго. Новые твари опять устремились ко мне, вскидывая руки, на которых замелькало алое колдовство.

Инстинкт самосохранения, отточенный сотней схваток, сработал быстрее мысли. Прежде чем очередной залп багровых молний достиг меня, я втянул потускневшие энергожгуты обратно. По коже запястий пробежал знакомый, обнадеживающий холодок, а на руках, под гидрокостюмом, похолодели перчатки Пожирателя.

В тот же миг я рванул вперёд — не для того, чтобы парировать чужую атаку, а ударить, как следует! Моя правая рука метнулась навстречу сгустку искажённой энергии, грозившему испепелить мне грудь.

И всё остановилось.

Заклятье не взорвалось. Оно просто рассыпалось на мириады тусклых искр, которые угасли, не долетев до земли.

Вся армия призраков замерла одновременно. Их плавное, скользящее движение прервалось в мгновение ока. Сотни пустых глазниц уставились не на меня, а на мои руки.

Воздух, и без того неподвижный, застыл окончательно. Багровые всполохи магии в руках призраков погасли.

Они просто стояли.

Я тоже остановился, впрочем, готовый в любую секунду снова выпустить энергожгуты. Хотя и понимал — против этой безликой армии они бессильны.

И тогда из толпы призраков выделилась одна фигура. Она была чуть плотнее, чуть ощутимее остальных. Её черты, хоть и размытые, проступали яснее — суровое, иссечённое морщинами лицо воина, высокие скулы, тяжёлый подбородок. На нём были не просто лохмотья, а потрёпанные доспехи полководца. Он парил в полуметре от земли, его пустые глазницы были устремлены на мои руки.

Он не произнёс ни слова — но в моей голове прозвучал голос. Не звук, а скорее само ощущение, смысл, отпечатавшийся прямо в сознании. Он был тихим, как шелест пепла, и бесконечно усталым:

— Ты носишь на себе Его Отражение. Часть Целого, что была утрачена в песках времени. Ты пришёл за тем, что нас погубило?

— Допустим.

Призрак-полководец медленно проплыл вперёд, его свита безмолвно расступилась. Теперь он парил в паре метров от меня.

— Ты видишь наш город, застывший в вечном сне. Но это — гробница. А доспех… «Кровавая Броня Гнева»… это не просто оружие. Это живой саркофаг.

В моём сознании вспыхнули образы, насильно вложенные туда призраком. Не картинки, а ощущения.

Удушающий страх.

Грохот раскалывающейся земли.

Рёв океана, обрушивающегося с небес.

И всёпоглощающая, безумная ярость, исходящая от одного-единственного источника — от фигуры в багровых, пульсирующих доспехах, вознёсшейся над рушащимся городом.

Хэй ан Лейшоу, «Тёмный охотник»…

— Он не просто создал его, — Голос в моей голове стал твёрже, и в нём отчётливо прозвучали нотки горечи, — Он заключил с ним сделку. Броня жаждала жизни, эмоций, силы. А он — мести. Она предложила ему мощь, способную поглотить жизненную силу целой армии, целого города… и он согласился. Но не понял цены. Броня не просто забирала силу… она забирала самую суть. Души. Последние воспоминания, последний страх, последнюю боль умирающих… всё это она впитала в себя. И чем больше он убивал, тем сильнее становилась броня… и тем безумнее становился он.

Образы сменились. Я увидел, как пульсирующие багровые пластины начинали прорастать сквозь кожу Тёмного Охотника, срастаясь с ним. Как его собственное тело стало частью доспеха.

— В последний миг, когда земля уходила из-под ног, он осознал, что стал рабом своего оружия. Но было уже поздно. Его ярость, умноженная болью тысяч поглощённых душ, вырвалась наружу. Но броня… броня не хотела умирать. Она впилась в самую суть этого места, в линии силы, в магию нашего острова. Она использовала его последний приказ — «Защищать!» — и обратила его против нас. Она приковала к себе не только его душу, но и всех, кто был в городе в тот миг. Мы стали живым Источником энергии для её вечной работы. Мы подпитываем купол, который нас же и запирает…

Голос в моей голове дрогнул, и в нём впервые прорвалась мука, от которой сжалось даже моё сердце.

Как же это… Грустно.

— Мы — топливо в её ненасытной печи. Мы чувствуем вечный холод вод над нашими головами. Мы слышим шепот течений, которые не можем ощутить. Мы охраняем свою тюрьму и не можем покинуть её. Мы служим тому, что нас убило, и не можем ослушаться. Даже сейчас… даже сейчас её воля тянет нас к тебе, чтобы разорвать… Но пропавшие части не дают это сделать…

Я посмотрел на сотни замерших фигур. Их безмолвие обрело новый, жуткий смысл. Они не были злы… Они находились в вечном рабстве…

— Ты носишь часть Целого. Ты силён, мы чувствуем это. Перчатки… они были утрачены им в давней битве, ещё до того, как безумие поглотило его окончательно. Они не были осквернены тем же, что и основная часть. И потому они… чисты. Они признают тебя. И потому признаём и мы. И мы просим…

Призрак-полководец вытянул руку, и его полупрозрачный палец указал куда-то мне за спину, туда, откуда я пришёл.

— … Освободи нас… Уничтожь доспех, развей его проклятую силу по ветру. Это убьёт и нас… но это будет конец. Или… возьми его. Стань его новым Владыкой. Не рабом, как он… а тем, кто подчинит его себе. Выведи нас отсюда. Только за пределами этой ловушки, только по воле того, в ком живёт его сила и кто разорвет петлю, мы сможем наконец… уснуть. Освободиться…

В «голосе» призрака прозвучала такая бездонная, такая всепоглощающая тоска, такая жажда покоя, что у меня перехватило дыхание. Они нападали не потому, что были злы, а потому, что были рабами!

И теперь мне предлагали сделку.

Очередную, мать её, сделку…

Я медленно выдохнул. Я пришёл сюда за цветком, чтобы спасти деда. Я хотел заполучить доспех, чтобы получить преимущество в бою с Советом. А теперь мне предлагали стать избавителем для легиона заточённых душ.

Это… Тоже преимущество… Будет глупо им не воспользоваться.

— Хорошо, — моё собственное слово прозвучало хрипло и неестественно громко в абсолютной тишине, — Но я не стану ничего разрушать. Я заберу доспех.

Полководец склонил голову. Вся армия призраков сделала то же самое — единое, беззвучное движение благодарности и надежды.

Жалость — опасная штука.

Она затуманивает разум и заставляет совершать глупости. А я уже совершил их выше крыши, в том числе — согласившись на эту авантюру. Но сейчас, глядя на эту армию обречённых душ, я видел не просто трагедию. Я видел… возможность. Огромную, пусть и одноразовую.

— Хорошо, — повторил я, и мой голос прозвучал уже твёрже, без тени сомнения, — Я согласен. Я заберу этот проклятый доспех и выведу вас отсюда. И когда он окажется у меня в руках, за пределами вашей тюрьмы… я разорву эту связь. Я освобожу вас.

По толпе призраков пробежала волна — беззвучный вздох облегчения, сотканный из надежды.

— Но, — я поднял руку, и движение призраков замерло, — При одном условии.

Призрак-полководец застыл, его безликий взгляд был устремлён на меня. В тишине повисло напряжённое ожидание.

— Я не из тех, кто верит в бескорыстие. И вы не просто просите — вы предлагаете сделку. Так вот мои условия — я освобожу вас… после того, как вы выполните для меня одну просьбу. Всего одну. Когда я вас призову — вы придёте. И сделаете то, что я скажу. А после — получите свой покой.