Эпоха провода и струны - Маркус Бен - Страница 1

Бен Маркус

Эпоха провода и струны

Посвящается

Посвящается отцу

***

— ЭМЕРСОН [1]

— МАЙКЛ МАРКУС

АРГУМЕНТ

Эта книга — каталог проекта жизни, каким он предстаёт на суд в Эпоху Провода и Струны и за её пределами, в устройстве стран, земель и городов и, далее, внутри маленьких жилищ, которым посчастливилось быть возведёнными или размещёнными временно на периферии районов и речных поселений. Образования — состоящие из скоплений и разрозненные — давно нуждались в документации тайных движений и в инструкции, в собрании исследований, разъясняющих неясные термины в рамках каждого аспекта жизненной программы.

Нет более обширной задачи, чем труд по каталогизации культуры, особенно в том случае, когда эта культура умышленно держалась в тени рутинного созерцания, навязанного профессиональными разоблачителями, которые после систематического расхищения секретов нашей страны теперь заняты тем, что стушёвывают каждый образчик так называемого локального цвета до своих банальных оттенков. Каталог поз и движений, производимых культурой, может, таким образом, восприниматься как особая форма мольбы или, по крайней мере, как продукт, который следует освободить от предвзятости усилиями исследователей, готовых выступать в роли объективных свидетелей. Впрочем, Сернье (и другие, пусть и не так жёстко) показал, что внешнее наблюдение оказывает влияние на внутреннюю суть, что всматриваясь в объект, мы разрушаем его своим желанием, что необходимость достоверного представления вынуждает вещь увидеть саму себя или, в противном случае, — искажённой сгинуть в слепоте.

Именно при таких условиях Эпоха Провода и Струны начинает изложение массива документов, которые касаются важнейших забот общества, всякого общества, мира и его внутренних областей. Делать вид, что существуют иные проблемы — значит притворяться. Так лучше пусть это станет первым из множества экскурсов в ныне обнаруженные, но пока не уничтоженные таинства. Ведь именно в этих материях мы теряемся сильнее всего, равно как лишь в них нам и следовало бы скрываться.

СОН

СНОШЕНИЕ С РЕАНИМИРОВАННОЙ ЖЕНОЙ

 Сношение с реанимированной женой на протяжении определённого количества дней — суеверный акт, призванный обеспечить безопасную работу домашней машинерии. Электричество оплакивает отсутствие формы энергии (жены) в стенах жилища, приостанавливая своё течение к розеткам. Потому импровизированное трение должно занять место электричества, чтобы вернуть естественные токи к их надлежащим значениям. Это достигается при помощи мёртвой жены. Её следует найти, оживить, а затем пенетрировать до тех пор, пока тепло не заполнит комнату, пока тостер не начнёт выстреливать хлебом на пол, пока она не заулыбается под вами, демонстрируя чёрные зубы и хватая вас за зад. Затем проезжает вакуум, и никто его не толкает, он сам движется на полном ходу. Дни уносятся вдаль комьями искусственного света, а сношение отходит на задворки разума. Но оно всегда где-то там, это движение внутри охваченного статикой трупа, что однажды изрекал знакомые послания, утром, когда солнце было новым.

ХРАП, НЕЧАЯННАЯ РЕЧЬ

 Храп — речевое нарушение, вызванное неожиданной спячкой, при котором особь изъясняется сжатыми слогами и дробным синтаксисом, зачастую нагромождая друг на друга сразу по несколько слов в ходе вневременной доставки предложения. Храпящего можно заполнить прохладным воздухом, замедлив доставку его речи, но искусственное нагнетание влечёт за собой пенящуюся испарину в ключевых точках бёдер и спины, вследствие чего сон становится поверхностным и шумным. Чтобы вырвать спящего из статичной коммуникации, лучше всего отвечать на его всхрапы апноическим лаем — произведёнными без воздуха звуками. Эффект лая состоит в том, что он изолирует каждый звуковой аспект храпа, замедляя его доставку — верхом на спящем, до тех пор, пока храп не распадётся на отдельные слова. Декодерам следует сидеть на кровати и надавливать на желудок спящего. Это позволяет избавиться от скоплений, которые обычно образуются, если спящий говорит всё за раз (храпит), после чего декодеру проще расшифровать блоки слов. По мере проведения анализа, сообщения зачастую оказываются простыми. Вытащи меня, — гласят они, — вода поднялась уже до основания моей шеи.

НЕБО РАЗРУШАЕТ ПСА

 Воздушными днями в Западных Поклонных Коробках традиционно считались среда, пятница и полчеловечник, следующие за первым воскресеньем, когда пёс удушил погоду. То были дни без пищи, чтобы почтить сезон Чарльза, знаменитый безвоздушными бурями и тяжёлыми фронталями в северных районах, дни, вынуждавшие всех, кроме собак, искать спасения в воздушных пансионах. Воздушные дни имеют очень древнее и туманное происхождение. Сегодня даты их празднования определяются скорее потомками псов (подобными Лабрадору, но с дополнительным штормовым лёгким), нежели всеобщим календарём бурь, и нередко именуются «днями воздуха в пищу». Трудности с популяциями собак в Западных Поклонных Коробках вызвали массовое удушье в Огайо (1973), а также эксперименты со скоростным голоданием в Буффало и Скенектади (1980–1982), в результате которых Западная популяция этих городов неверно рассчитала день выхода из своего религиозного пище-минуса и прервала тем самым пост до того, как сезон Чарльза вернул воздух в их дома — когда штормовые псы ещё бродили по жилищам, вдыхая безвоздушный ветер и поедая воздух с дождём, молясь Чарльзу о том, чтобы люди не вернулись.

ВОЗДУШНЫЙ ТРАНС 16

 Если бы движение ветра замедлялось, как ненадолго замедляется при рождении животного погода, мы заметили бы человека, который строит и разрушает собственное жилище. Если мы говорим с этим человеком сквозь плотный дождь, нашей речи угрожает МЕТОД УТОПЛЕНИЯ, а мы предстаём людьми злыми и кричащими. Если мой отец — и есть тот человек, на которого мы смотрим, он, прикрывая рукой жилище, закричит мне в ответ, а его голос смешается с любой погодой, которую он решит создать в небе между нами, чтобы сформировать маленькое, твёрдое животное, и оно, едва оказавшись внутри меня, станет наносить медленные, стратегически выверенные укусы. Его проект поедания создаст у других впечатление, что я стою на коленях, лежу или исчезаю в зоне тотального дождя, укрывшись за поднятой вверх рукой. Людям надо мной потребуются особые возможности зрения, которые тут же будут им доставлены — благодаря ним я проявляюсь в медленных, первоначальных цветах, зримый с любой перспективы, заботливо жующий собственное тело, пока жилище разрушается позади меня.