Полубояринов 1 (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 50

Однако я лишь развел руками с серьезной миной на лице.

— К великому своему сожалению, ничем не могу вам помочь, Велимир Кондратьевич. Сам бы хотел знать кто я и откуда. В голове только имя, отчество, фамилия, а также возраст. Остальное, как будто начисто стерто из памяти. А насчет управления бортовым оружием «Каравеллы», сам не понимаю, что случилось. Как только жизни моей и моего водителя начала угрожать смертельная опасность, у меня в мозгу будто что-то щелкнуло. Вот тут-то я и дал жару. Определенно, в прошлой жизни я был военным, может даже повоевать довелось… Ну да, скорее всего где-то повоевал, просто так такое умение ниоткуда не появляется. Вы со мной не согласны?

— В том, что вы имеете реальный боевой опыт, Александр Николаевич, у наших аналитиков ни малейших сомнений. А вот мест, где вы бы могли его приобрести множество. Мы сделали запросы в соответствующие инстанции, в том числе иностранные, но надежды получить ответы минимальные, особливо, ежели ваше обучение и служба проходили за пределами Российской Империи.

А вот это в самое яблочко. Знал бы мой визави, что я природный русак и обучался умению управлять артиллерийскими системами в российской Академии, вот только не имперской, а республиканской — вот бы удивился. Но я ему не скажу. Замучает вопросами, еще и «ботанам от магии» на растерзание передаст, мол, покопайтесь-ка у него в башке, может там чего сыщется на благо нашей великой родины. Нет, нет и нет! Категорически отказываюсь на любые эксперименты с моим мозговым веществом. Пусть лучше считают меня наемником какого-нибудь иностранного легиона, или даже действующим офицером какого государства.

— Вполне возможно, — пожал плечами я и, изобразив скорбную мину, выдал: — Сожалею, что ничего интересного о своем прошлом сообщить не могу.

— А какими иностранными языками владеете? — Неожиданно поинтересовался безопасник.

А вот и хренушки ты угадал. Думает, что самый умный? Таки мы тебя удивим.

— Английский, французский, немецкий, испанский, итальянский, — начал перечислять я, — японский, китайский Путунхуа, хинди и еще штук пятнадцать других языков и наречий. — Ну да, баловался когда-то изучением иностранных языков на спор с говнюком Соболевым, кто быстрее освоит вьетнамский, турецкий или арабский, ну и так далее. В принципе, неплохая тренировка для мозгов. К тому же, знание многих языков объективно повысило мой IQ процентов на двадцать.

Еще какое-то время комиссар третьего ранга, что называется, гонял меня по разным темам непонятного для меня экзамена. Между нейтральными, на первый взгляд, вопросами, поинтересовался не знаком ли я с господами Колчиным и Коринфским-Золотовым.

Тут мне скрывать нечего. Ответил, как оно есть, дескать, с Дмитрием Афанасьевичем общался по поводу внесения моей персоналии в столбцы «Бархатной книги». О Василии Захаровиче лишь слышал от того же Колчина, как о бывшем претенденте на пост патриарха рода Коринфских.

После этих моих слов Пухов встрепенулся:

— Значит, вы не отрицаете, что ваше отношение к графу Коринфскому-Золотову не самое благожелательное?

Ага, сейчас этот «добрый человек» попытается присовокупить Полубояринова Александра Николаевича к покушению на жизнь графа. А вот залупа вам с отворотом, господин комиссар.

— Вы заблуждаетесь, Велимир Кондратьевич. Как же я могу питать недобрые чувства к человеку, о котором практически ничего не знаю, которого даже в глаза никогда не видел? Это, скорее, господин Золотов должен быть на меня сильно обиженным. Все-таки не у меня, а у него обломилось с наследством Альмансора Фаттаховича. А мне-то что? Если кто-то на меня и обиделся, как говорится, на обиженных воду возят. Лично у меня к этому человеку никаких претензий. Вот если бы он ко мне, вдруг, подошел, да плохими словами начал обзываться… Ну вы сами понимаете.

Неожиданно лицо моего визави приобрело жесткое выражение, напомнив в очередной раз, что передо мной вовсе не добренький дяденька, а еще тот волчара, готовый ради безопасности государства Российского переступать через трупы врагов этого самого государства.

— Так вот, Александр Николаевич, хочу вам сказать, что за покушением на вас стоит ваш родственник… Точнее, член возглавляемого вами рода Коринфский-Золотов. Так же в этом ему активно помогал хорошо известный вам барон Колчин. Это всё, что вы должны знать на данный момент. У меня к вам просьба не распространяться об этом, особенно при общении с журналистами. Эти проныры уже кое-что пронюхали, а где и додумали. Там, скажу вам, аналитики нашим на зависть.

Ах ты! Ах ты! Прям глаза раскрыл. Хе-хе-хе! Смешны крестьянские детишки. Ладно, прикинусь-ка удивленным.

— Да вы что⁈ — Выпучив глаза, громко воскликнул я. — Не уж-то Василий Захарович⁈ А ведь господин Колчин представил этого человека как вполне законопослушного гражданина, к тому же, тот, вроде как, меценат, денег на благотворительность не жалеет… то есть не жалел. А Дмитрий Афанасьевич, ему-то я чего плохого сделал?

Последнюю фразу я произнес тихим голосом, человека, чьи представления о морали и нравственности претерпели глубочайшую трансформацию. Ну прям артист, хоть даже в любительском драмкружке Академии участия не принимал.

— Деньги-с, молодой человек. По нашим данным, за информацию о вас и вашем местонахождении, граф пообещал Колчину семьдесят пять тысяч рублей. А за дальнейшее содействие в вашем устранении полмиллиона. Дело в том, что, благодаря стараниям действительного статского советника, ваше имя до сих пор не было официально занесено в «Бархатную книгу». — А вот это уже для меня полная неожиданность. Значит, козлина все-таки что-то нахимичил с моим графским титулом. Так что не зря я его подвел под цугундер. Видя мое неподдельное возмущение, комиссар третьего ранга продолжал уже в более мягком тоне: — Вы только не переживайте, Александр Николаевич. Ситуация под нашим неусыпным контролем, и ваше имя вскоре займет подобающее ему место в столбцах «Бархатной книги», для этого вам даже не придется во второй раз посещать Геральдическую палату, все будет сделано без вашего участия.

— Спасибо, Велимир Кондратьевич! — Я от души поблагодарил «государева опричника».

— Не за что, молодой человек. Восстанавливать законность наша прямая обязанность. — После столь пафосных слов, он посмотрел на меня как-то по отечески, что ли. — Вы чем собираетесь заняться в самое ближайшее время?

На что я пожал плечами.

— Как только господин майор даст отмашку, к вашему сведению, это он попросил меня задержаться в Москве «до выяснения некоторых обстоятельств», планирую покинуть столицу и отправиться в имение под Павлово принимать наследство, доставшееся от покойного Альмансора Фаттаховича. А еще учиться магии и совершенствоваться в искусстве управления заклинаниями. Я ведь, если вы не в курсе, — ага, не в курсе он, поди всё обо мне успел разнюхать, — слабенький воздушник.

На что Пухов опять же с видом добренького дядюшки закивал головой:

— Вот и правильно. Поезжайте-ка в свою вотчину. Нечего вам привлекать к своей персоналии ненужное внимание. А, что касается разрешения майора Герасимова покинуть столицу, считайте, вы его получили.

Я так и не дождался прихода Вениамина Ивановича. Тепло попрощавшись с особистом, покинул кабинет. Впрочем, ненадолго задержался в коридоре, делая вид, что перевожу дыхание после нелегкого разговора, при этом пялюсь в окно. На самом деле в этот момент моя нейросеть сканировала еле уловимые воздушные вибрации:

— Заходи, Антон Геннадиевич, — в моей голове раздался синтезированный Клэр голос Пухова. — Ну что там насчет Полубояринова?

На что незнакомый мне мужской голос ответил:

— Только занятых людей от важных дел отрываете, Велимир Кондратьевич. Пустышка ваш Полубояринов. К убийству Коринфского-Золотова ни каким боком не причастен. В разговоре с тобой ни на йоту не отклонился от истины. Молод. На уме исключительно бабы, и магия. Впрочем, — голос Антона Геннадиевича приобрел мечтательные нотки, — с его-то внешностью…Иех! Где мои двадцать лет⁈ Я бы щас кэ-эк!..