Телохранитель Генсека. Том 5 (СИ) - Алмазный Петр - Страница 35

Анализируя «подслушанное», я складывал в голове разрозненные факты. Получалась такая картинка:

А) Крючков, Маркелов (а скорее всего и Бобков) с ведома Андропова «крышевали» очень опасные польские сверхсекретные разработки. С одной стороны, защищали их от ЦРУ и западных шпионов, с другой — контролировали, чтоб процесс не вышел из-под контроля. Если бы эксперимент удался, постарались бы вовремя перехватить инициативу, не позволив полякам поиграть в сепаратистов.

Б) Важный минус, что делали они это втемную — Цвигун толком был не в курсе, хотя о подобном деле требовалось ему сообщить незамедлительно после вступления в должность Председателя. Уверен, что Леонид Ильич тоже не подозревал ни о чем подобном. А Эдвард Герек, между тем, тешил, похоже, собственные патриотические фантазии. Все понимаю — особая секретность, совместная спецоперация Первого и Пятого управлений, но с учетом нынешнего «бэкграунда» дело это попахивает весьма неприятно. Особенно если действительно окажется, что курьеры не только привозили к нам научную документацию от поляков, но и взамен, желая подстегнуть процесс, передавали полякам наши собственные разработки. И мне кажется, что именно так и было, так как Калиский наверняка в курсе «чекистской крыши» и раз он не пытается возражать и его такое сотрудничество устраивает, значит, он получал полезные данные для своих исследований. Ничем другим подобного человека не подкупить — слишком уж увлеченный наукой, типичный гений, а вдобавок и польский патриот, как я понял.

В) В руководстве ПНР плетутся собственные интриги. Как минимум, Войцех Ярузельский что-то знают об этих экспериментах и весьма не доволен не то ими самими, не то фактом, что польское Министерство обороны не было посвящено в секрет. Об участии советского КГБ он не в курсе, считает разработки местной самодеятельностью, а потому, возможно, планирует «пожаловаться» на соотечественников по собственным каналам Министру обороны СССР — Устинову Дмитрию Федоровичу.

Что делать дальше и как поступить в столь непростой ситуации? Удивительно, но обстоятельства сложились таким образом, что теперь судьба столь глобального проекта во многом зависела от меня лично и от данных, которые я предоставлю наверх.

Я продолжал сидеть спокойно, словно случайный гость, который не понимает разговоров на чужом языке и слегка скучает в одиночестве. Развлекать меня никто не пытался, гости общались в кругу собственных знакомых и не интересовались моей скромной персоной.

Теперь стало понятно, на чем основывается близость Глебова к Калискому. Подполковник был не просто внедренным через родственные связи агентом, а фактически доверенным человеком, который оберегает министра от ударов со стороны. Вместе с тем, хотелось надеяться, что истинным «хозяином» Глебова-Прондека до сих пор является все-таки не генерал Сильвестр Калиский, а по-прежнему советский КГБ.

Закончив разговор с двумя мужчинами, Глебов вернулся на свое место за столом.

Я ждал удобного момента, чтобы подойти. В шумном зале ресторана все сидели группами: женщины обсуждали платья и отпуск у моря, мужчины спорили о футболе и политике, дети бегали, играя и крича. Тосты следовали один за другим, после каждого народ хором скандировал: «Sto lat! Sto lat!!!», желая долгих лет жизни имениннице — сестре Калиского. В этом гуле вполне можно было позволить себе тихий разговор, который не услышит никто лишний.

Буквально на минуту выйдя в туалет, я вернулся и подошел к столам с другой стороны. Взял с подноса новый бокал с вином, огляделся, ища свободное место поблизости. К счастью, стул рядом с Глебовым был свободен.

— Разрешите? — спросил я по-русски.

Он удивленно приподнял брови и чувствовалось, что сразу же напрягся, услышав чистую русскую речь без польского акцента.

— Это место моей жены, — ответил он мне тоже по-русски. — Она должна вернуться минут через десять-пятнадцать…

— Хорошо, десяти минут вполне хватит, — пообещал я, сохраняя доброжелательное выражение лица. — Итак… Здравствуйте, Роман Николаевич.

На лице Глебова не дрогнул ни единый мускул. Да, профессиональный опыт сотрудника заметен сразу: не выдал себя ни взглядом, ни жестом. Однако в мыслях его заметалась тревога: «Кто это? Почему меня не предупредили, что сюда явится кто-то из наших? Или не из наших? Ах, черт! А это случаем не тот ли самый проверяющий, о котором упоминал Маркелов?»

Ну что ж, быстро соображает, — мысленно похвалил я смекалку Глебова, — почти сразу же выстроил правильную догадку на мой счет.

— Здравствуйте, — ответил он мне так же спокойно и даже попытался вежливо улыбнуться. — А вы, собственно, кто?

Я посмотрел ему прямо в глаза и сообщил невозмутимо, но добавив голосу загадочности:

— Ваш коллега, товарищ подполковник.

Выражение лица Глебова оставалось прежним, но вилка, нацеленная в кусочек мяса, клацнула в пустую часть тарелки. Глебов нахмурился и вовсе отложил прибор, словно бы потерял аппетит.

— Я давно уже не подполковник, знаете ли… — проговорил он, делая глоток из своего бокала.

— Русский офицер бывшим не бывает, не так ли? — я усмехнулся. Хотел даже подмигнуть, но сдержался — слишком уж вульгарно выглядело бы в этой ситуации.

Между нами повисла напряженная пауза. Вокруг продолжали смеяться, чокаться бокалами, потом хором затянули русскую песню, забавно звучавшую из уст поляков. А мы с Глебовым сидели молча, словно бы в собственном пузыре на этом веселом, но чужом празднике жизни.

— Любопытная у вас манера знакомства, — первым сказал, наконец, Глебов. — Возможно даже, что рискованная.

— Иногда стоит рискнуть, чтобы сэкономить время, — ответил я. — На ваш взгляд, мне кого-то стоит опасаться?

— Не знаю… — пожал плечами Глебов. — В первую секунду подумал даже наоборот, что это мне вас стоит опасаться. Ошибся?

— Безусловно. Я настроен на самые доверительные отношения с коллегой. Все-таки мы оба находимся на чужой территории…

«Ну для меня-то она уже не чужая»… — промелькнуло в голове Глебова.

Я уж было напрягся — что за странное «переобувание» и смена Родины у советского чекиста, пусть даже и не оформленного официально. Но после следующей его мысли успокоился — Глебов просто шутил, иронизируя над своей личной ситуацией. Ну что ж, самоирония — хороший признак, значит и со мной постепенно начинает чувствовать себя расслабленнее, чем поначалу.

Я поднял бокал.

— За здоровье именинницы, — произнес, усмехнувшись.

— За здоровье, — ответил Глебов.

Мы чокнулись краешками бокалов. Каждый немножко отпил из своего.

— Роман Николаевич, вас, наверное, предупреждали о моем скором приезде, — решил я, наконец, брать быка за рога. И не давая ему ответить, продолжил:

— Я уполномочен оценить ситуацию на месте и на основании моего доклада будет принято решение о будущей судьбе операции и, возможно, всего проекта.

— Какого проекта? — Глебов сделал вид, что не понимает, о чем речь.

— Я думаю, вы сами прекрасно знаете. Но не уверен, что здесь и сейчас лучшее место для нашей беседы.

Глебов-Прондек задумался, постукивая пальцами по стеклу своего бокала. Я сконцентрировался на его мыслях, в которых смешались сомнение и надежда: «Возможно, не так страшен черт, как его малюют, и нам удастся договориться с московским гостем. Более того, при правильном подходе это новое знакомство даже усилит наши позиции и окажется полезным.»

Наконец, Глебов кивнул, соглашаясь:

— Вы правы, нам стоило бы пообщаться, но лучше не здесь. Вы где остановились?

Странный вопрос, продолжает меня проверять что ли…

— Где и положено — в нашем посольстве.

— Хорошо, тогда давайте я на днях вам позвоню и договоримся о встрече. Только, простите, с кем я все-таки имею честь?

— Владимир Тимофеевич Медведев.

— Хм… То-то я смотрю на вас и думаю, что лицо знакомое! Не тот ли Медведев, который…

— Да-да, тот самый, — поспешил перебить его, не желая, чтоб он озвучивал подробности моей биографии.