Солдаты Солнца. Книга 1 - Хэриссон Джеймс - Страница 42

Профессор размашисто по-православному трижды перекрестился на красный угол с тускло мерцающей лампадой и низко преклонил седую голову перед единственно выделяющейся центральным светлым пятном иконой Матери Божией «Всех скорбящих Радость» в старом почерневшем окладе.

– До сеанса связи ещё шестьдесят шесть минут – поговорим, Гэбриэл… Сигары в коробке и налей себе в стопочку: сегодня стаканами пить нельзя – разум должен быть ясным. И присаживайся, друг мой, мне нужно тебя слышать!

Полковник взял с полки резной графинчик с профессорской наливкой:

– Я так понимаю, Джон, выбора у нас теперь по-любому нет.

– Мы всегда понимали друг друга с полуслова, друг мой.

Гэбриэл залпом выпил полстопки наливки и открыл коробку с сигарами:

– Такую водку я и в прежние-то времена чествовал только у тебя, а теперь и обыкновенной, должно быть, нигде не достанешь. Хорошую водку гонишь, Джон, настоящую: приглушает боль, прочищает мозги, почти русская медовуха – только что с ног не валит.

Гэбриэл раскурил сигару и сел на стул в красном углу – под иконами. Профессор поставил свою коляску у кровати.

– А что ты хотел?! Вот когда пригодилось всё, что получил в наследство от своих предков… Отец был шотландцем – занимался квантовой и атомной физикой, его самостоятельные разработки очень помогли мне в крионике. Мать русская из России – учительница русского и литературы, знала четыре иностранных языка, работала переводчиком в китайском и японском посольствах, отцу много помогала, ей было не до детей, хотя она очень меня любила. Моё воспитание – всецело дело рук моей бабки. Она меня, по сути, и вырастила, и дала всё родительское воспитание. И должен сказать, именно бабка научила меня не только отличному русскому, но и всяким дедовским премудростям – простым, но таким нужным особенно в трудные для человека времена: например, как варить русский самогон из всего, что есть под рукой, и делать из противной обжигающей мутной жидкости мягкое и чистое как слеза чудодейственное питьё, которое в России, между прочим, идёт как полновесное лекарство малыми и средними дозами. Впрочем, русским и большие дозы не вредят – с их-то чумным иммунитетом и водостойкими генами. А ещё научила меня бабка таким «бойскаутским» штучкам, как разжечь огонь при помощи двух простых булыжников, или как не замёрзнуть при минус сорока в голой степи или сибирском лесу в снегу выше крыши. А ещё научила жить не мозгами, которые то ли у тебя есть, то ли их нет – один Бог знает, а душой и сердцем…

– Зачем ты мне об этом рассказываешь, Джон?

– А затем, что будут мгновения в твоей теперешней жизни, когда вера и бесстрашие будут отступать даже от твоего закалённого сердца, Гэбриэл. Говорю, чтобы ты в самую тяжёлую лихую годинушку, которой тебе не минуть, не дал себе слабинки и не пал духом, и не дал потерять надежды другим!

– Но, Джон…

Профессор волновался и часто мешал американский с русскими словами:

– Эти дети, эти солдаты, они жили одним днём, как и вы, Гэбриэл. Пора дать друг другу ещё один шанс на жизнь! И не только одного дня. Дети должны иметь мечты и желания, у которых есть будущее… Они пойдут за тобой! Ты станешь их богом, их верой, их надеждой: ты дашь им всё это! Я не верю в роковую судьбу, Гэбриэл. Будущее – в движении, значит, оно не написано, не предсказано до конца, в нём нет точек, а есть только троеточия, за которыми и есть судьба – судьба, которую выбираем мы сами… Не верь тому, кто скажет тебе, что дальше нет пути – это конец! Всегда помни: раз за тобой идут, значит, дорога всегда подскажет правильный путь…

– Джон!

– Не перебивай зазря!! Время не терпит суеты… Поговорим о насущном! Этот криобункер полностью автономен, он может существовать здесь, внутри земли, вечно.

– Я так и подумал, это мне уже приходило в голову.

– Но это не выход, Гэбриэл, не выход – не путь спасения… Да! Со многим можно жить, со многим можно смириться и даже выживать. Многое зависит от того, как мы воспринимаем этот мир. Для генокеров, никогда не знавших ни своего прошлого, ни прошлого своих создателей, – этот мегаполис и есть вся вселенная! И они не страдают, как мы: они живут, они дома. А мы – люди! Мы должны жить на поверхности, а наши дети каждый день видеть настоящее солнце, голубое небо над головой и дышать чистым кислородом девственных лесов, луговых цветов и горных трав. Наше родное солнце оно нам просто необходимо, жизненно необходимо: оно – наша жизнь, наша надежда, наша вера для будущих поколений. Мы смотрим на него, и мы точно знаем, пока оно светит – жизнь никогда не прервётся, не порвётся серебряная нить нашего будущего… Но эта безумная война лишила нас самого главного: детей – нашей серебряной нити, нашего будущего. И это преступление, которому не может быть оправдания ни на Небе, ни в Аду! Мы – титаны генетики и боги индустрии человеческой органики и инженерной бионики – не более чем учёные дураки и мелочные торговцы. Мы научились делать себе подобных! Но не научились элементарному: делать «качественных» детей – таких, каких рожают нам наши женщины волею Божией…

– А генокеры?

– Конечно! Нам, дуракам-учёным, очень повезло создать генокера – ведь создать нечто более совершенное, нежели это сделал Господь-Бог, просто невозможно, ни при какой сверхгениальности. В биоорганизме ведь всё сбалансировано с самого начала: размеры, давление крови, гормональный фон. И природа умеет этот баланс защищать! Генокеры – дети генной инженерии, дети несовершенного, малолетнего по разуму, техногенного и амбициозного, да ещё и парадоксально жестокого общества дурней. Наши «дети» – это лишь наказание за гордыню, войны и пренебрежение божественными законами Вселенной. И пока мы ищем, экспериментируем, убиваем живую клетку ради «мёртвого тела», последние крохи человечества вымирают, как динозавры в последние дни своего существования… Я тебе скажу вот что: мы не успеем слепить «качественного» ребёнка, как бы ни старались, не успеем – понимаешь? Но то, что не может сделать человек-бог, без смертельных потуг может Мать-Природа – это, Гэбриэл, могут сделать «адам» и «ева»!

– В смысле, Танго и Красавчик?

– Не надейся, я не приму это как шутку – не пройдёт! Ты никогда не был дураком, Гэбриэл, именно поэтому ты здесь и сейчас… Только в этой реальности чистому ребёнку не выжить! Мы уже это знаем наверняка. А за куполом Чёрной Смерти реальная настоящая жизнь. Я знаю, я уверен, я верю!! Верь мне, Гэбриэл!! Всегда есть шанс: последний и единственный, но он всегда есть – даже тогда, когда его не может быть в принципе… Жизнь на планете Земля она, конечно, не идеал. Но она именно то, что нужно нашим детям: солнце, небо, цветы, вода и любовь!

– Подожди, Джон, сбавь обороты немного, передохни… Это только в кино нас стращают закрытыми зонами с уголовниками где-то там – на острове Монте-Кристо. Забудь про это! И давай подумаем о реальных вещах.

– Забыть про мечту? Про детей?

– Джон…

– По-твоему, Монте Кристо – чистая писательская фантазия?! А как же Америка, заселённая беглыми колонистами, или Австралия, напичканная сплошными уголовниками?!

– Я страхуюсь, Джон!

– Нет-нет, ты говоришь не про то, Гэбриэл… Я знаю!! Я знаю, о чём говорю и к чему стремлюсь. Послушай меня, друг мой! Приходится признать, что Третья Мировая – что-то вроде библейского Всемирного Потопа: мы заслужили эту войну. Да!! Заслужили!! К началу Последней Войны четверть населения земного шара попросту превратилась в смертников-камикадзе: целенаправленное уничтожение ближнего своего стало первостепенной навязчивой идеей целых стран, целых народов… Но нам, помилованных смертью, как и Ною дан шанс.

– Шанс…

– Я скажу тебе больше, Гэбриэл: Последняя Война стала спасительным избавлением для всего человечества!

– Как это, Джон? Я отказываюсь тебя понимать… Объясни!

– Клонирование, генная инженерия, волновая генетика – это страшное оружие в руках младенцев стало набирать катастрофические размеры! Трансгенез, ксенотрансплантация, биореакторы! Ещё немного и по Земле разгуливали бы стада людей-кроликов и людей-шакалов: рабов и хозяев. И это было бы похлеще кастового разделения общества, когда один человеческий «подвид» не мог бы уже никогда претендовать на роль другого.