Когда мы вернемся (СИ) - Батыршин Борис - Страница 41

Планетолог удивлённо вздёрнул брови.

— Это ещё почему?

— Как вам известно, Борис Витальевич, я привезла из экспедиции массу материалов по физике червоточин. И за эти дни успела наскоро просмотреть то, что наработала без нас Юлька, она регулярно посылала статьи в «Вестник тахионики». Так вот, если всё это объединить и разработать на такой основе новый тип тахионных торпед — корабли смогут преодолевать дистанцию в сотню световых лет в один прыжок. И заметьте, без релятивистских искажений времени!

— Спорим, этим кораблём будет наша «Заря»? — Довжанский поглядел в иллюминатор. Звездолёт висел с обратной стороны орбитальной верфи, целиком скрытый её титаническим кольцом, но и он, и Влада знали, что корабль там — и уже облеплен решётчатыми фермами конструкциями и гибкими рукавами монтажных конструкций.

— Не буду я с вами спорить, терпеть не могу проигрывать. — Влада защёлкнула крышку пульта и один за другим стала завинчивать крепёжные болтики. Из беседы с Поляковым она уже знала, что «Зарю» собираются переоборудовать специально для этой экспедиции, причём с расчётом на установку новых, ещё не созданных тахионных торпед. — Так что, попомните мои слова, Борис Витальевич: мы с вами ещё увидим звезду Шедар вблизи. Глядишь, и найдётся там планета — если не с разумными жителями, то хотя бы со взбунтовавшимися роботами!

Созвездие Дракона на звёздной карте, которую Влада вывела на экран монитора, располагалось по соседству с созвездием геркулеса — именно в нём находилось шаровое скопление М13. Выходит, она снова отправляется в этом направлении — правда, на этот раз гораздо ближе «всего» сотня световых лет вместе двадцати пяти тысяч. Пустячок, было бы о чём говорить….

Впрочем, направления в подпространстве, через которое будет проложен курс «Ермака Тимофеевича» — понятие более, чем условное; порождаемые тахионные зеркалами «червоточины» закручены в замысловатые многомерные клубки, куда там пластиковым трубочкам, которые демонстрировал академик «юным космонавтам» в любимом фильме… Говоря о перспективе создания новых типов тахионных торпед Влада слегка покривила душой — на самом деле, она считала этот способ передвижения по Космосу вчерашним днём и мечтала о путешествиях через «звёздные обручи», эти творения древней цивилизации. Может, ЭВР-овцы правы, и дорогу к звёздам — настоящую, а не мучительно медленное переползание от одной пересадочной станции к другой — откроют человечеству те самые «эманации Вселенского разума», над которыми она давеча посмеивалась, а вовсе не в сложнейшая тахионная машинерия. И, если совсем откровенно: не за этим ли она сама летит она сейчас к двойному красному карлику TOI 1452 A и кружащей вокруг него планете Океан?..

Монитор мигнул, покрылся рябью — действующие «батуты» частенько генерировали помехи для радиосвязи, — и на экране возникло лицо Данилы. Капитан 'Ермака Тимофеевича сидел на ходовом мостике перед рядами приборов на пилотском пульте.

— Довжанский ещё на борту? — сухо осведомился он.

— Отбыл полчаса назад. — отозвалась Влада. Буксир-прыгун, как и все большие корабли современной постройки, был оснащен Нуль-Т порталом, и планетологу не пришлось дожидаться пассажирского лихтера.

— Вот и хорошо. — Данила кивнул. — У тебя-то всё готово?

Влада кивнула. До полной готовности было, конечно, далеко, и по прибытии на орбиту Океана предстояло ещё немало работы — однако заэкранировать капризную аппаратуру от энергетического всплеска, возникающего при прохождении корабля через тахионное зеркало, она, спасибо Довжанскому, успела.

Данила бросил взгляд на приборную доску, где в окружении шкал и циферблатов мигало зелёное табло корабельного хронометра.

— Двадцать два — одиннадцать. — сообщил он. — Задраивай отсек, натягивай гермокостюм… впрочем, кому я объясняю, сама давно всё знаешь! Да, Шушу запихни в переноску, порядок должен быть… В двадцать два — пятнадцать старт.

[1] Об этом в подробностях рассказывается в 5-й книге цикла, «Тайна Пятой Планеты».

[2] стиль общения, негативно оцениваемый как проявление бесцеремонности, развязности, панибратства.

[3] Эти события подробно описаны во второй книге цикла, «Точка Лагранжа».

III

Космолётчики любят говорить, что двух одинаковых «червоточин» не бывает. И это чистая правда — рисунок энергетических вихрей, которые можно наблюдать при прохождении через них, никогда не повторяется — как не повторяется форма кругов, разбегающихся по поверхности тахионных зеркал, когда корабль прикасается к их поверхности и медленно, словно нехотя тонет в сверкающей серебристо-лиловой плёнке. Одно время было модно снимать эти завихрения на видеокамеру, чтобы потом сравнивать их в поисках повторяющихся закономерностей. Но это занятие быстро всем наскучило — рисунок на стенах подпространственных тоннелей всякий раз был новым, не похожим на прежние — и в то же время тем же самым. Привычное мельтешение световых потоков, разноцветных лент и перепутанных нитей, то свивающихся в немыслимые клубки, то расплывающиеся ярким туманом Сегодня, отметила Влада, рисунок червоточины напоминал гигантскую спираль, скрученную из ярко сияющих жгутов — в их цветовой гамме, как, впрочем, и всегда, преобладали лиловый, розовый и пурпурный с вкраплениями ярко-голубого.

Девушка повернулась к монитору. Картинка на нём ничуть не напоминала происходящее за стеклом обзорного блистера — яркие цветные линии отображали математическую модель тахионных полей в районе «барьера Штарёвой», области выравнивания гравитационных потенциалов, разделяющее две соседние звезды. Впрочем, понятие «соседние» в подпространстве имеет совсем другое значение чем то, к которому привыкли пленники трёхмерной эвклидовой паутины, и надо было обладать немалыми математическими способностями, чтобы понять, что скрывается за расплывчатыми кляксами на экране.

Влада бросила взгляд на электронный хронометр — с момента входа в «червоточину» прошло около трёх часов — разумеется, по локальному корабельному времени. Ряд мелких чисел ниже показывал релятивистское искажение времени — ерунда, какие-то полпроцента. За три прыжка, которые предстояло проделать по пути в систему двойного красного карлика, набежит ещё процента полтора, но этого всё равно никто не заметит — разве что по прибытии к финишной точке, когда нужно будет выставлять часы в персональных браслетах по местному времени. А вот показания корабельного хронометра останутся прежними — он ведёт отсчёт исключительно бортового времени, и вмешиваться в его отсчёт не имеет права никто, включая капитана.

Яркие спирали на борту стянулись вокруг корпуса корабля подобно кольцам питона — и вдруг пропали. «Ермак» висел в пустоте, усеянной точками звёзд, за кормой, в торе «дырке от бублика» огромного стального тора, первого в цепочке промежуточных станций, ведущих к Океану, гасло тахионное зеркало. Сейчас буксир развернётся — медленно, чтобы не подвергать инерционным нагрузкам грузовые контейнеры, которыми корабль был увешан по всей длине, — и снова нырнёт в плоскость «батута». И тогда за кварцевыми стёклами снова замельтешат узоры Подпространства — как и в прошлый раз, и в позапрошлый, и во время всех прыжков, которые Владе довелось совершить за свою не такую уж долгую жизнь.