Когда мы вернемся (СИ) - Батыршин Борис - Страница 29

Я кивнул на экран, где медленно поворачивался силуэт пирамиды. Бэлька наблюдала за этим движением с неослабным вниманием.

— Могу представить, как вы удивились… — хмыкнул И. О. О. — А что остальные три пеленга?

— Ничего. Возможно, верхушки пирамид — а я не сомневаюсь, то они были и там, — скрывали облака, и поэтому мы ничего не смогли найти? «Заря» накрутила не меньше сотни витков вокруг планеты, но всё безрезультатно. Мы даже расстреляли по остатки бомбозондов, надеясь засечь отражения вспышек от их граней, но всё напрасно. Пришлось ограничиться установкой радиомаяков в районах возможного расположения Хрустальных Пирамид. Они получают питание от компактных ядерных батарей, так что если следующая экспедиция явится в систему Юлианны не позже, чем лет через десять — им не придётся тратить время на поиски.

Вы так уверены, что она состоится? — И. О. О. прищурился.

— А как же! Вла… Штарёва убедительно доказала, что «червоточина», порождённая «сверхобручем» стабильна, рассчитала настройки тахионных торпед, способных в будущем исключить хроно-коллизии, подобные тем, что пришлось испытать нам — так почему бы не отправить к Юлианне ещё одну экспедицию? Я и сам бы с удовольствием повёл туда «Зарю» — если, конечно, будет такое решение.

Он кивнул. Разумеется, подумал я с досадой, наверняка у них тут уже есть программа межзвёздных экспедиций на годы вперёд — но неужели то, что мы узнали, не стоит того, чтобы их скорректировать?

— Стоит, разумеется. — И. О. О. положил ладонь мне на плечо в успокоительном жесте. — Да вы не переживайте, Алексей, всё будет, всё решим, дайте только срок. Сколько, говорите, проработают ваши маяки?

— Не меньше десяти лет, может, немного дольше. Знаете, Евгений Петрович, — я чуть помедлил, вызывая в памяти то, о чём собирался говорить. — Там… там поразительно красиво, особенно, когда лучи Юлианны на рассвете проникают через верхний слой облаков. Они тогда окрашиваются в ярко-розовый и лиловый цвета, а сама звезда из жёлтой становится голубой — какие-то особенности газового состава атмосферы… Жидкокристаллический экран не в состоянии даже приблизительно передать это буйство красок — а жаль, вам наверняка понравилось бы…

— Не смневаюсь, Алексей. — он встал, отряхнул брюки. Бэлька сейчас же напружинилась, завиляла хвостом но с места не двинулась, а я машинально отметил, что И. О. О. снова вернулся к церемонному обращению на «вы». Видимо, фамильярное «ты» он употреблял исключительно в процессе совместного потребления продукции лесника Михалыча. — Знаете, я здесь привык ложиться рано, а вставать, что называется, с петухами. Давайте-ка закончим на сегодня с разговорами — сейчас поужинаем, постелю вам в светёлке, перина там пуховая, мягкая, как облако. А хотите — можно и на сеновале устроиться, мои гости часто там спят. От сухих трав такой дух — спать будете, как младенец, из пушки не разбудишь. Завтра у нас непростой день, стоит набраться сил…

И отправился к дому, не забыв прихватить наполовину опустевшую бутыль с наливкой. Спать мне не хотелось совершенно — несмотря на день, проведённый в дороге и довольно-таки изнурительную беседу. Устроюсь-ка, и в самом деле, на сеновале — полежу, полюбуюсь сквозь щели в крыше звёздным небом, подумаю…

Благо — есть над чем.

…после невероятного скачка семидесятых-восьмидесятых, фактически открывшего человечеству Внеземелье, в этой области наметился некий застой, стагнация — как ни дико говорить об этом человеку с МОИМ опытом, знающему, что на самом деле может означать это слово. И, тем не менее, факт — за тридцать (тридцать, Карл!) лет, прошедших после старта «Арго-2», не было отправлено ни одной новой экспедиции к звёздам. И даже цепочка «батутов» к созвездию Дракона, по сути, так и осталась единственной тропкой, проложенной за пределы Солнечной Системы к одному-единственному форпост человечества в иной звёздной системе?

Да и форпост ли? Термин этот подразумевает плацдарм, трамплин для прыжка, для продвижения дальше — а пока ни о чём таком не слышно, словно люди по каким-то причинам решили остановиться в своём движении к звёздам.

Правда, в Солнечной системе всё идёт хорошо. На Марсе уже пять купольных городов, население Красной Планеты перевалило за двенадцать миллионов; растут поселения на Титане и Европе; счёт крупных — по-настоящему крупных, с населением более десяти тысяч человек — орбитальных и пространственных (вот новый термин, которого не было в прежние времена!) перевалило за полтысячи. И всё же это застой — сколько не утешай себя победными реляциями и цифрами сводок…

Я устроился, как и собирался, на охапках душистого сена, под острой щелястой крышей сарайчика, стоящего на задворках усадьбы И. О. О. Уж не знаю, зачем он держит здесь этот, с позволения сказать, фураж — может, специально для гостей вроде меня? В любом случае — очень кстати; я ностальгически припомнил, когда в последний раз лежал вот так — растянувший на сене под спальником, и чтобы кроны сосен шумели за хлипкими стенами… Пожалуй — ещё в конце семидесятых, когда мы с дедом ездили в Запрудню на охоту. Что-то похожее было в лодочном сарае на парусной практике у каравелловцев — но там мы, помнится, обходились без сена…

Бэйли завозилась под боком. Она поначалу нацелилась положить башку мне чуть ли не на шею, но я решительно это пресёк — и теперь собака свернулась калачиком, пристроив морду мне на плечо и тихо посапывая в обе дырки чёрного кожаного носа. Я потрепал зверюгу по загривку — она довольно заурчала и перевернулась на спину, сложив лапы на груди и изогнувшись каким-то немыслимым образом. Вот кому хорошо, с завистью подумал я — никаких размышлений о судьбах цивилизации, а из проблем — только лестница, сколоченная из жердей, по которой четверолапой непоседе так неудобно слезать с сеновала, и приходится поскуливать, ожидая, когда хозяин сжалится и придёт на помощь.

Ночное небо в треугольнике, образованном скатами щелястой крыши было бледным, с редкими, едва заметными точками звёзд — а что вы хотите, север, — и я, заложив руки за голову, вернулся к своим мыслям.

Итак, почему всё же застой? Прежде всего — потому что нет серьёзных подвижек в плане создания по-настоящему эффективных и удобных в использовании двигателей. Освоение Солнечной идёт через широчайшую систему «батутов», но новые станции по прежнему устанавливаются при помощи кораблей с тахионными торпедами. Да, полигимний добывается в промышленных масштабах, да, рядом с астероидом в пространстве раскинулся теперь целый город из полудюжины огромных станций и производственных комплексов, а так же десятка два станций поменьше. Сердечники для тахионных торпед из «сверхтяжёлого» элемента изготавливают прямо там, без транспортировки «сырья» на орбитальные земные фабрики… но, как метко выразился кто-то из футурологов — есть тут и такая профессия! — это всё не более, чем замена паровой машины на турбину. В том смысле, что агрегат-то новый, более эффективный — но раскручивает его по-прежнему даёт пар, разогретый путём сжигания ископаемого топлива, и неважно, уголь это, или уран. Прорыва нет. Застой. Стагнация.

И даже та возможность, что лежит буквально под носом — «звёздные обручи», остатки транспортной системы древней могучей цивилизации — упорно игнорируются. После того, как «Заря» канула в «сверхобруч» Пояса Астероидов действует строжайший запрет на их использование по прямому назначению, а попытки исследовать эти загадочные объекты мало что дают — так, несущественные детали, нюансы… Да что там, даже таинственная пластина из неизвестного сплава, найденная возле «обруча» на Энцеладе до сих пор не поддалась исследователям и упрямо хранит свои тайны — а ведь мы, ни на миг не сомневались, что стоит её вскрыть — и откроются салы, забитые инопланетными артефактами, загадками, чуть ли не библиотека Предтеч, как у Саймака[2], разве что, размерами поскромнее…