Когда мы вернемся (СИ) - Батыршин Борис - Страница 18

Собака на полном скаку резко сломала траекторию, поскользнулась на траве, едва не полетев кубарем, и кинулась к стайке мальчишек и девчонок, шагающих навстречу мне по аллее. На вид им было лет по четырнадцать-пятнадцать; рядом тёрся ещё один лабрадор, чёрный, слегка крупнее своего палевого сородича, и такой же годовасик. Оба немедленно устроили весёлую возню, путаясь в ногах подростков, но те, похоже, не были настроены принимать участие в их веселье — высокая девочка в ярко-розовой куртке строго прикрикнула на расшалившихся собак, и те к моему удивлению, немедленно успокоились и пошли рядом. Каждые три-четыре шага то одна, то другая задирали морды и с фирменными лабрадорьими улыбками заглядывали в лица — смотрите, мол, какие мы послушные, хорошие, и вообще, самое время дать вкусняшку… Толстые, мощные, хвосты изображали лопасти вентиляторов, но их двуногих спутников, похоже, совершенно не беспокоило, что эти пушистые дубинки то и дело лупят их по ногам.

Разделяющая нас дистанция сократилась тем временем до нескольких шагов. Всего ребят было шестеро или семеро, в разноцветных куртках и комбинезончиках, все с повязанными пионерскими галстуками. Это было необычно: на моей памяти галстуки носили только и исключительно со школьной формой… или это у них теперь форма такая? К курткам были приколоты значки с надписью «Юный космонавт» — ясно, улыбнулся я, будущие коллеги из дворцовского кружка, откуда начался и мой путь к звёздам. Секундой позже улыбка сменилась недоумением — на собачьих ошейниках болтались такие же значки.

— Бэйли и Роська участники программы подготовки «Питомцы Внеземелья» — шедший впереди парнишка перехватил мой взгляд. На нём был синий комбинезон, на нагрудном кармашке которого тоже был приколот значок с силуэтом ракеты на синей эмали. Один кончик галстука выбился из-под комбинезона и трепыхался на груди поверх тёмно-синей ткани — он был растрёпан, раздёрган, словно его жевали, и я сразу вспомнил придирки нашей незабвенной завучихи Зинаиды Петровны: «Монахов, в каком ты виде? Чтобы завтра же был в новом галстуке, смотреть стыдно…» Следующая мысль возникла без интервала, сама собой: «надо бы заглянуть в родную школу и, как в песне, 'пройтись по тихим школьным этажам…» Хотя — вряд ли я застану там кого-то из прежних своих учителей, сорок лет — срок нешуточный…

— Мы берём трёх- или четырёхмесячных месячных щенков из питомника, — продолжал парень, — растим, воспитываем, готовим для жизни на кораблях и космических станциях. А когда им исполняется год, передаём в специальный центр, а оттуда их уже распределяют по внеземельным объектам. Мы уже семь собак подготовили! Вот моя предыдущая воспитанница, Ника — она сейчас на тахионном планетолёте «Дежнёв». Может, слыхали?

И покосился на мой «Знак Звездопроходца». Обычно я стараюсь не носить его на Земле, в повседневной, городской жизни — но сейчас-то на мне была корабельная куртка из серебристой огнеупорной синтетики, и сине-золотая комета красовалась на ней рядом с нашивкой «Зари».

— А я вас узнала! — радостно заявила девчонка в розовой куртке. — Вы Алексей Монахов, капитан Первой Звёздной Экспедиции, верно?

Палевый лабрадор у её колена взвизгнул — мол, я тоже знаю! — и смешно голову набок. Язык при этом вывалился из пасти, розовый, мокрый, широкий, как лопата.

— Ты у нас кто, Роська? — я присел на корточки и протянул собаке ладонь. Та кинуться лизаться, но, поймав строгий взгляд хозяйки, ограничилась поданной лапой. И недовольным вздохом — не понимают маленькую собаченьку, не дают порадоваться знакомству…

— Нет, это Бэйли. — ответил вместо девочки парень. — Лиза взяла её полгода назад, скоро уже отдавать…

— Да, через две недели. — Лиза вслед за своей питомицей грустно вздохнула. — Прямо не знаю, как я буду без неё, привыкла уже…

— Опять ты за своё?.. — парень посмотрел на неё осуждающе. — Знала, ведь, что так и будет, зачем тогда соглашалась?

Похоже, у них это далеко не первый такой диалог, подумал я. Что ж, девчонку можно понять — нелегко отдавать своего питомца, в особенности, если знаешь, что это навсегда. Лабрадоры — порода особенная, привязаться к ним проще простого, а расставание может превратиться в сущую муку…

Лиза не ответила, только беспомощно пожала плечами. Собака сочувственно ткнулась носом ей в ладонь — ничего, мол, не переживай, сейчас-то я здесь! — и переключилась на меня.

— Значит, это Бэйли? — я потрепал ладонью по гладкой шерсти, мимоходом подумав, что у Бритьки она была не в пример гуще и мягче. — Ну, раз ты будешь космической собакой — может, ещё встретимся, там, наверху!

Лиза снова пожала плечами, и мне подумалось, что, возможно, дело вовсе не в предстоящей разлуке, а в том, что Лиза попросту завидует своей воспитаннице — та через пару месяцев окажется во Внеземелье, а ей ещё не один год торчать на дне гравитационного колодца…

— А мы про вас всё знаем! — встряла другая девчонка, в жёлтой куртке поверх комбинезона. — Андрюшка делал доклад про исследование системы Сатурна, так там о вас очень много было!

И мотнула подбородком на давешнего парня. Тот солидно кивнул.

— Там и о ваших товарищах было, о тех, что с вами ходили в Первую Звёздную! — не унималась девчушка. — Мы всё думали, что когда «Заре-2» вернётся, то обязательно постараемся с вами встретиться — но и представить себе не могли, что встретим вас вот так, запросто, в парке!..

Юные космонавты словно ожидали этого — они заговорили все вместе. Выяснилось, что ребята действительно занимаются во Дворце; что воспитание собак входит в программу содействия сотрудникам Внеземелья, и что все они очень, очень рады неожиданной встрече. Что мечтают когда-нибудь самим отправиться к звёздам, и даже собираются всем кружком подать заявления в «юниорскую» программу Проекта — смотри-ка ты, она ещё существует, и даже пользуется популярностью у подрастающего поколения… Подростки говорили, перебивая друг друга, собаки виляли всем, чем вилялось, от носов до кончиков хвостов, а я гладил Бэйли по тёплому загривку и прикидывал, что во Дворец тоже стоит зайти. Сейчас лето, школьники на каникулах, и некому хватать за рукав, требовать рассказов, выступлений и прочего. А раз так — почему бы не воспользоваться возможностью, не подзарядить аккумуляторы души? Ведь именно это происходило каждый раз, когда я оказывался во Дворце — и Космос свидетель, сейчас это мне по-настоящему необходимо.

— А где сейчас ваша собака? — спросила девочка. — На «Заре», или вы её на Землю привезли? Её ведь Бритти зовут, так? Мы о ней тоже всё знаем: первая собака на орбитальной станции, первая в Дальнем Внеземелье!

— А ещё — первая собака, отправившаяся к звёздам! — подхватила Лиза, забывшая, похоже, о своей печали. — Она у вас настоящая знаменитость! Скажите… — девочка замялась. — А можно как-нибудь познакомить её с нашими собаками? Вот здорово было бы!

Внутри у меня захолодело. Я отвернулся, пряча от собеседницы глаза и почесал Бэйли за правым ухом. Собака довольно заурчала и прижалась к ладони лобастой башкой, пытаясь одновременно лизнуть мои пальцы, но ощутив, как дрогнула рука, повернула голову и серьёзно, снизу вверх посмотрела мне в глаза. Лабрадоры — они такие, всё чувствуют, всё считывают, даже в таком бестолковом возрасте…

— Нет, Лиза, к сожалению, нельзя. — медленно ответил я. — Бритька не вернулась со звёзд.

…после гибели Ветрова мы приняли меры к тому, чтобы ничего подобного не повторилось — вышли наружу в вакуум-скафандрах и, вручную вскрыв крышки пусковых труб (электронные запоры всё ещё не действовали) вручную же отсоединили блоки управления тахионных торпед. Это спасало корабль от новой самопроизвольной вспышки — но, увы, не могло помочь справиться с прочими проблемами. В первую очередь это был отказ электронных цепей звездолёта; аварийная автоматика — ламповая, надёжно экранированная от самых сильных электромагнитных импульсов, — сработала штатно, и как только прошёл сигнал о многочисленных отказах в системах контроля реактора, потушила ядерное сердце корабля. Это предотвратило неуправляемую реакцию и гибель «Зари» вместе с командой — но одновременно лишило нас энергии. Осталось лишь то, что было в аккумуляторных батареях, да ещё столько же давали развёрнутые фотоэлементные полотнища — «паруса», как мы их называли после гонки солнечных яхт. Звезда Юлианна мало отличалась по спектру излучений от Солнца, так что перенастраивать контроллеры батарей не пришлось — но всё равно это были жалкие крохи, которых едва хватало для систем жизнеобеспечения.