Когда мы вернемся (СИ) - Батыршин Борис - Страница 16

И ещё одно украшение — в коридоре, над столиком, в ящичке которого обычно хранились квитанции и запасные ключи. Большой календарь за 2009 год — красочный, почти не выцветший в полумраке, где на него не падали солнечные лучи, с изображением Луны и колонками дат. Число «11» в сентябрьской колонке обведено красным — мой день рождения, наверняка маминых рук дело, видимо, перед самым отлётом на Марс…. К горлу подкатил ком — я вспомнил, что ведь и на Юлькином фото значилось одиннадцатое сентября, пусть никто не говорит мне, что это всего лишь случайность!..

[1] Фраза «Слухи о моей смерти сильно преувеличены» произнесенаМарком Твеном в 1897 году в ответ на газетные сообщения о его кончине, ставшие результатом ошибки с болезнью его двоюродного брата.

VII

— Значит, отец дал звезде имя матери… — Данила говорил совсем тихо. — И даже не имя, а прозвище, которым её завали ещё со школы?

Влада кивнула.

— Да. Юрка-Кащей сказал как-то, что для астрономов будущего это будет загадка — что за Юлия такая? Вряд ли через сотню лет кто-нибудь вспомнит, что жену капитана первого настоящего звездолёта Земли друзья называли именем героини детского фантастического фильма. Вы… ты ведь знаешь о Кащее?

И дёрнула уголком губ, что должно было обозначать улыбку — в самом деле, странно было бы называть мужчину, из постели которого только что выбралась, на «ты»… Впрочем, он её гримасы скорее всего, не заметит — титановая нашлёпка на скуле сильно искажает мимику, чтобы нормально её воспринимать, нужна привычка, а та возникает лишь после продолжительного общения.

— Конечно. — Данила кивнул. — Мать много рассказывала и о нём, и о всех вас. И о Ветрове тоже.

Он знал о гибели одного из членов экипажа звездолёта — слышал в новостях, едва прибыв в Солнечную Систему.

— Да, Дима… — Влада посмотрела на экран, где пылала оранжевым звезда. — Он так и не увидел Юлианну вблизи — собственно, он и названия-то этого не слышал, Алексей придумал его уже позже, когда мы привели «Зарю» в порядок. Орбита «суперобруча», через который мы туда попали, в афелии имеет около четырёх с половиной астрономических единиц, больше, чем тот, Поясе Астероидов, — а оттуда центральное светило выглядит как совсем маленький, хоть и яркий кружок.

— А что остальные, согласились? — осведомился Данила. — Никто не предложил другое название?

— Нет, никто. Посмеялись, правда — «Отроков во Вселенной» все смотрели, и сразу поняли, что Алексей подражает Вите Середе, назвавшей планету в честь Варвары Кутейщиковой, в которую по сюжету был влюблён.

— Планета в системе звезды Альфа созвездия Кассиопеи… — Данила усмехнулся. — Она же Шидар. Мать говорила, что для отца этот фильм всегда был… особым.

— Так и есть. — Влада наклонила голову. — Впрочем, это не только к нему относится, мы все на нём выросли. Вот и наш Середа не возражал. Заявил, что давать имена открытым землям испокон веку было правом капитана судна — а звёзды-то чем хуже?

Данила пожал плечами.

— А по мне — лучше было бы приберечь название для какой-нибудь из планет этой системы. Они ведь там есть, и даже размерами близкие к Земле?

— Да, целых две. Кроме них, в системе Юлианны не меньше четырёх газовых гигантов и целых три астероидных пояса — правда, пожиже нашего. Самой интересной нам показалась вторая от звезды планета. Мы изучили её в телескоп — и с удивлением обнаружили, что планета имеет атмосферу, и дажеспутник, похожий на нашу Луну.

Она показала на экран, где рядом с косматым, весь в протуберанцах звёздной плазмы, шаром угадывался тёмный, слегка подсвеченный с одного бока кружок. Девушку слегка коробил тон партнёра — тот словно не замечал, что собеседница стоит перед ним в соблазнительном бледно-салатовом белье и прозрачном, тонком, как паутинка, пеньюаре, не способном скрыть решительно ничего. Впрочем, это не так, конечно, успокоила она себя, то, что творилось в каюте всего четверть часа назад, до того, как они заговорили о родителях Данилы — наилучшее тому подтверждение.

— «Заря» подошла к планете достаточно близко, на расстояние примерно в полтораста тысяч километров, и зависла на геостационарной орбите. — она щёлкнула клавиатурой, и картинка на экране сменилась. Схематическое изображение созвездия Геркулеса с отмеченным на нем шаровым скоплением М13 отодвинулось, а окошко со звездой Юлианной наоборот выросло, заняв большую часть на экрана. — Исследовать её толком мы не могли — не было ни соответствующего оборудования, ни достаточно количества бомбозондов, ни, тем более десантных ботов. Когда готовили экспедицию, никто даже предположить не мог, что придётся исследовать другие планеты — тем более во такие, землеподобные, имеющие атмосферу, — и нам оставалось только наблюдать с орбиты да кусать от досады локти.

— Но это не помешало дать планете имя?

— Да, мы назвали её «Заря», в честь нашего корабля — выбирали все вместе и голосовали.

— Как в фильме? — Данила ухмыльнулся. Похоже, подумала Влада, он не догадывался, насколько сильно его отец был привязан к древней кино-дилогии. — Когда решали, отослать Федьку-Лба с корабля, или оставить?

— Так и есть. Твой отец ещё сказал, что на корабле он первый после Бога, и демократии тут не место — но пусть уж… Победил вариант, предложенный Олей Молодых — его приняли единогласно, я тоже голосовала «за». А ещё мы смогли определить состав атмосферы, правда довольно приблизительно — Кащей приспособил спектроскоп к окулярам малого телескопа, и оказалось, что в ней семьдесят процентов углекислоты, около восьми кислорода, остальное — азот, аргон и другие инертные газы, и очень, очень много водяных паров! Помнится, это особенно удивило нашего планетолога Довжанского — он уверял, что подобного состава атмосферы не может быть, потому что не может быть никогда!

— Получается нечто среднее между Землёй и Марсом… — Данила закинул руки за спину и мечтательно уставился в звёздную черноту за иллюминатором. — Знаешь, я хотел бы однажды высадиться на этой планете!

— Что ж, вполне логично. — девушка согласно кивнула. — Если отец открыл планету, то сын и должен первым ступить на её поверхность — что может быть справедливее? Уверена, так оно и будет, причём очень скоро!

Данила приподнялся на локте, любуясь фигуркой собеседницы, просвечивающий через прозрачную бледно-салатовую ткань. Влада, перехватив взгляд, чуть повернулась, призывно изогнув бедро — инстинктивный, не вполне осознанный жест, адресованное не столько мужчине, сколько ей самой, своего рода психотерапия, способ снова ощутить себя желанной и соблазнительной. Нормальной женщиной, одним словом.

В прошлый раз она позволила себе нечто подобное на борту «Зари» — когда решилась-таки прервать свой добровольный целибат с Серёжкой Лестевым — бывший стажёр, спасший её когда-то на «Деймосе», с тех пор смотрел на неё влюблёнными глазами, только пальчиком помани… Она и поманила — а потом, в каюте, ощутила, как он вздрогнул, скользнув губами по титановой нашлёпке на её лице, как на миг отстранился, прервав поцелуй. Это подействовало на Владу подобно ушату ледяной воды, опрокинутого на разгорячённое в парилке тело — Она быстренько, под каким-то благовидным предлогом выставила ничего не понимающего юношу за дверь, а сама прорыдала всю ночь, уткнувшись лицом в подушку. А встретив его утром — перешла на холодно-официальный тон, которого и придерживалась до конца полёта.

Сегодня, к счастью, обошлось без подобных коллизий — хотя Влада была внутренне к ним готова, и даже дала себе слово не обращать снимания. Но никаких особых усилий от неё не потребовалось; ладонь Данилы гладила её лицо, словно не замечая инородного включения, его губы скользили по щеке, от шеи к уголку глаз, словно не замечая границы между бархатистой, тёплой коже и гладким металлом. Они провели в постели не меньше двух часов — прежде чем страсти немного поутихли, и разговор перешёл на более приземлённые темы. Хотя — как можно назвать «приземлённым» то, что происходило в немыслимой бездне световых лет от Земли, в системе чужой звезды, носящее теперь женское имя «Юлианна»?..