Заворг. Назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 11

- Думал, что вода, а это «он».

Виктор тоже понюхал и так жалостливо посмотрел на меня, что я чуть не расплакался.

- Пи*дец! – сказал он.

- Надо найти, Василич! – спокойно проговорил Мостовой.

- Где? – вздохнул я. – Ночь, магазины закрыты.

Мостовой тоже вздохнул.

- К штурманам иди, пусть по флоту клич кинут. Ножи продадим.

- Логично, - согласился я и скачками понёсся на мостик, моля бога, чтобы старпом спал. Бог услышал мольбу страждущего. Без этих трёх литров получалось в обрез. А что это за праздник, когда приходится считатть каждую каплю выпивки.

Четвёртый помощник удивился, но тему просёк моментально и, взяв телефон рации. Всем-всем по добытчикам. Первые в очереди те, у кого на борту имеется огненная вода. Повторяю! С огненной водой прошу сразу к борту.

Я продал два своих ножа, получив за них ящик водки. За один нож шесть бутылок не отдавали. Да и хрен с ними. Ещё сделаю.

Праздновали, отдохнувши, после обеда. И отметили день рождения хорошо. Не громко играл магнитофон, гости расселись, кто где смог. Было тесновато, но не до жиру, как говорится. Да и на вахту нужно было в ночь, а потому многие не засиживались. Однако, не всё коту масленица, да-а-а.

- Ты стал другой, - сказала Наталья, когда часов в пять мы остались одни.

- Другой? Вряд ли, - сказал я. – Домой еду. Надо от тебя отвыкать. А то,представляешь, какой я домой возвращусь. Выжатый, как лимон.

Девушка поджала губы, прищурилась и прошипела.

- Значит то, что между нами, не считается?

Я сделал озабоченный вид и скривился.

- Что-то меня подташнивает, Наташа. Давай выйдем на воздух.

- Сам выходи! Ещё не хватало, чтобы нас увидели вдвоём.Ты уедешь, а мне как дальше жить? Мы ведь с моим и не живём вместе. Он на диване спит, или со своими мужиками в каюте.

- Наташ, ей богу не в моготу.

- Какой ты всё-таки, сволочь.

- Ну, вот, приехали, - печально выдал я, надевая куртку и показывая ей взглядом «на выход».

- Сволочь-сволочь! Конечно сволочь! – мысленно согласился я, запирая дверь каюты.

* * *

Пролетел в писании портретов март. Акриловой краски едва хватило. Портретов оказалось шесть. Ну и руководство озадачилось личными «парсунами», как называли потреты в старину. А их было: капитан, старпом, завпроизводством, главмех, главный дизельный, старший рефмеханик, главный технолог, химик, медик, и боцман. А, да! И мой старший. Пришлось замполиту выдавать второй ящик акриловой краски. Да мне что… Сиди, пиши, руку набивай.

Сидел, писал, набивал. Мостового нарисовал, Панина, Лёху-фаршевика. Жену Мостового – Ленку. Басову Наталью. Зачем обижать девушку? Ведь не виноватая она, что я «сам к ней пришёл»? Хотя было наоборот… Бригадира Ахмеда нарисовал. Это всё без воздмездно. На память, так сказать. Но упросили нарисовать портрет за деньги. Завмагша упросила. Аж триста рублей сулила.

Но я спросил нет ли у неё в магазине чего-нибудь дефицитного. Оказалось, есть японские джинсовые костюмы, «как раз на меня». И всего за сто рублей. М видоемагнитофон «Электроника» с кассетами.

- О, как! - удивился я. – Марина Ивановна я вас в полный рост нарисую в королевском обличии, как Екатерину Вторую. Если вы мне дадите два костюма джинсовых и продадите видик.

- Чего продам? Видак?

Я махнул рукой.

- Пусть будет видак!

- А королевой, это как? – зарделась Марина Ивановна.

- В шикарном платье и с короной.

- Я согласная, - сказала она потупившись.

Так я приобрёл желанные вещи и славу эротомана. Марина Ивановна вышла такой соблазнительной, у неё были такие томные глаза и призывно улыбчивые губы, что ко мне вереницы потянулись женщины. Что удивительно, Марина Ивановна, до селе женщина, прямо скажем, не улыбчивая, расцвела, как чайная роза.

Женщин я просил приходить с мужьями. По понятным причинам, да.

В итоге у меня образовалась приличная сумма сверхтрудовых доходов, размером почти в три тысячи рублей. С Мироныча я денег не взял. Ну его! У нас с ним ещё много чего впереди.

Тренироваться стали с Дёминым Николаем. Мы и раньше с ним занимались, но он практиковал стиль Брюса Ли, будучи его диким поклонником, а я каратэ. И он был быстрый, как дикий кот. Сейчас я его перебивал и он был очень сольно удивлён переменами, случившимися со мной. Вот он был, точно, очень близок к моему разоблачению. Потому, что не может человек мгновенно изменить своё тело и повадки, а я смог. Он долго ничего не говорил, пропуская и пропуская от меня удары и натыкаясь на мою защиту, а потом перестал со мной общаться. Он просто избегал меня. Я не стал его преследовать.

Через пару недель он снова пришёл на волейбольную площадку и в конце тренировки предложил спарринг «по-настоящему», в полный контакт. Я предложил позвать секундантов-свидетелей: Валеру Пака и его электриков, сославшись на непредсказуемость последствий такого поединка. Он их позвал.

Николай был очень быстрым. Наверное – быстрее Канадзавы. Наверное, таким же быстрым, как и Брюс Ли. И мне с ним было бы сложно соперничать, если бы не моя техника. У Николая был очень малый арсенал. У меня огромный. Моя мясорубка рубила его руки и ноги только треск стоял. Но я не бил его по суставам, только намечал. Потом я всё-таки использовал брешь в его скупой винь-чуневской защите и пробил ему печень. Ему, разряднику по боксу, не удалось отскочить. Я поймал его на противоходе.

Валера Пак добросовестно отсчитал до десяти, сказал аут и сунул Дёмину ватку с нашатырём, хотя тот не терял сознание.

- Взбодрись-взбодрись, - призывал он Дёмина.

Тот лежал подтянув ноги к животу.

- Пройдёт само, - сказал я. – Отпустит.

- Я знаю. Тот не боксёр, кто не чувствовал свою печень.

- Это – да.

- Ловко ты его на себя вытянул. И таким длинным крюком, да с уклоном вправо и нырком, уходя от серии… Это нечто. Красиво. Раньше у тебя как-то всё не по настоящему было, правильно Коля говорит.

- Так, кхэ, не просил никто, - усмехнулся я.

Валера уважительно посмотрел на меня.

- По тебе и не скажешь.

- Но я ведь тебя и раньше переигрывал.

- Хе! Так мы же не били по настоящему. Перчатки боксёрские ты не любишь, А как по тебе ударишь?

- Хочешь попробовать? – усмехнулся я. – Выходи в круг. Я сегодня добрый.

- А что? И выйду! - сказал Валера. – Какой боксёр откажется подраться?

- Полный контакт? – спросил я.

- Полный, да.

- Драка?

- Да!

- Отлично, - сказал я, - Лови.

Я ударил ему лоукик в бедро левой ноги. Почти в переднюю часть.

- Мля-я-я-ть, - заорал он, как мартовский кот. – Нельзя по ногам!

- Кто сказал? – улыбнулся я. – Это не бокс, Валера, а каратэ.

- Давай дальше, - хмуро бросил он.

Дёмин уже отошёл и сидел на палубе, глядя на наш «спарринг».

- Я тебе сейчас отсушу ещё одну ногу, или эту доканаю, и потом настучу по печени. По лицу бить не буду. Оно тебе надо с разбитым лицом ходить? Подержи досочку лучше.

Я поднял клёпку и показал, как держать. Потанцевал и с подскока ударил левым боковым перевёрутым кулаком. Клёпка только хрустнула. Взял другую.

- Можешь двигаться. Только вертикально держи. Хотя… Пофигу!

Потанцевал. Бахнул, сломал.

- Впечатляет, - сказал Дёмин. – Стоячую я ломаю, но прямым ударом. Боковым промазываю. Узкая.

- Ты как? – спросил я.

– Печень на месте, - улыбнулся Дёмин. – Отпусило. Как я тебя промухал. Что-то ты слишком быстрый стал.

- У тебя учусь, - соврал я.

- Ага-ага. Ври больше. Смотрю ты свою связку блоков наработал до автоматизма. Твои руки словно сами по себе работают. Тоже займусь.

- У него, сука, такие экономные движения. Экономные и быстрые. Казалось, что ты его вот-вот достанешь.

- Руки отбил, пи*дец, - поморщился Дёмин.

Я, кстати, вспомнил, что ещё один такой же, как у Генки, револьвер, я увижу у Дёмина в девяносто шестом году. Значит у Фёдорыча – точно «железный поток».

У Дёмина была кличка – йог. Он, и вправду, практиковал йогу на очень неплохом уровне. Он был, как йог, поджар, высок, строен и курил марихуану, пытаясь достигнуть изменённого состояния разума. И в этом состоянии тренировался. У него не плохо получалось, но я такие эксперименты над сознанием не принимал и в этом наши пути расходились. Но он, как и я, был повёрнут на каратэ в своём его понимании. И в этом мы сходились и на этой почве дружили.