Развод. Милый, дальше я без тебя (СИ) - Лотос Милана - Страница 18

И мир перевернулся.

Не от этого поцелуя — нежного, почти робкого, пахнущего чаем, домашним уютом и обещанием чего-то большего. А от воспоминания, что вспыхнуло в мозгу с ослепительной, болезненной яркостью.

Мой первый поцелуй с Романом.

Тогда тоже пахло едой. Но не домашней, а дорогой ресторанной. И вином. Марочным. А еще парфюмом — терпким, пьянящим, сшитым по индивидуальному заказу.

Мы сидели в полумраке дорогого ресторана, и он смотрел на меня так, будто я была единственной женщиной на планете. Его нога под столом нежно касалась моей.

– Ты самая красивая женщина здесь, – сказал он, и его голос был низким, обволакивающим. – Вообще везде.

Я засмущалась, отхлебнула вина. Он поймал мою руку и переплел пальцы. Его прикосновение заставило кожу вспыхнуть.

– Я не могу больше ждать, Фима. Я сойду с ума.

Он поднялся, отбросил салфетку и, не отпуская моей руки, повел меня через зал. Мы вышли на ночную террасу, залитую лунным светом и утопающую в плюще. Шум города был приглушенным, как далекий прибой.

– Ром, что ты задумал? – прошептала я, смеясь и чувствуя, как бешено колотится сердце.

Он не ответил. Вместо этого прижал меня спиной к прохладной каменной стене, загородив собой от всего мира. Его ладонь коснулась моей щеки, большой палец провел по линии губ. В его глазах плясали отражения городских огней и что-то дикое, первобытное. Манящее.

– Я люблю тебя, Фим, – выдохнул он, и это было похоже на клятву. – С сегодняшнего дня ты моя. Только моя.

И он поцеловал меня.

Это не был нежный поцелуй. Это был захват. Завоевание. Его губы были требовательными, почти грубыми, полными голода и безраздельной власти. Он не целовал — он присваивал, помечал, стирая все границы.

Я ответила ему с той же яростью, впиваясь пальцами в дорогую ткань его пиджака, теряя голову, растворяясь в этом вихре. Мир сузился до точки — до жара его губ, до запаха его кожи, до всепоглощающего чувства, что это — навсегда. Это был поцелуй-обетование, поцелуй-буря, поцелуй-начало всей нашей истории.

Я резко дернулась и отстранилась.

Глаза распахнулись, натыкаясь на смущенное и немного растерянное лицо Макса.

– Фима? Что-то не так? – его голос прозвучал глухо, будто из-под толщи воды.

Я сглотнула ком, вставший в горле.

Сердце бешено колотилось, но теперь не от страсти, а от паники. От чудовищной, невыносимой разницы между прошлым и настоящим.

Тот поцелуй был огнем, взрывом, ураганом, который сметал все на своем пути. Он обещал всю вселенную, но оказался лишь красивой оберткой для лжи.

А этот…

Этот поцелуй Макса был другим. Тихим. Теплым. Безопасным. Он не брал штурмом — он предлагал. Он не обещал бури — он предлагал гавань. Он был похож на первый глоток горячего чая после долгого дня на морозе.

И от этого осознания стало до слез больно и страшно.

– Прости, – выдохнула я, отводя взгляд. Мне было стыдно за свою реакцию, за этот внезапный провал в прошлое. – Я… я не могу.

Макс не стал настаивать.

Он не пытался притянуть меня обратно. Он просто смотрел на меня своими спокойными, понимающими глазами, в которых читалась легкая тень обиды, но главное — участие.

– Первый раз после… всего? – тихо спросил он.

Я лишь кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Да. Первый раз после Романа.

Первый раз после того, как я узнала, что поцелуй, который я считала началом любви всей своей жизни, был всего лишь первым актом хорошо поставленного спектакля.

– Я понимаю, – он мягко провел рукой по моему плечу. – Никакого давления, Фим. Я не он. Я не буду тебя торопить. Я готов подождать.

– Спасибо, что даешь мне время, – тихо сказала я, чувствуя, как голос дрожит.

– Может ещё чаю? – предложил Макс, глядя на меня.

Я кивнула, не возражая. Его предложение показалось таким простым и искренним, что я улыбнулась.

Мы перебрались в гостиную, на большой мягкий диван. Макс налил мне чаю, я укуталась в плед, пахнущий его одеколоном и чем-то домашним – возможно, тем же хлебом, что пекла няня.

Мы говорили.

Говорили обо всем и ни о чем. О книгах, о музыке, о глупых сериалах, которые мы оба тайно любили. Избегали тяжелых тем, как бы по молчаливому согласию давая друг другу передышку.

Вдруг из детской раздался тихий всхлип. Макс мгновенно встрепенулся, готовый сорваться с места.

– Подожди, – мягко остановила я его. – Можно я?

– Эм… ну хорошо, - как-то неуверенно произнес Макс, а потом кивнул мне и махнул рукой, - иди. Все хорошо.

Я зашла в комнату Степы. Он ворочался в кровати, лицо его было влажным от слез.

– Мама... – пробормотал он сквозь сон, - мамочка…

Сердце мое сжалось.

Я присела на край кровати и осторожно погладила его по спинке. Взяла за руку и сжала в своей. А затем прошептала:

– Тихо, малыш, все хорошо. Я здесь.

Он успокоился почти сразу, его дыхание выровнялось.

Я сидела рядом, пока он не заснул окончательно, и чувствовала странное, щемящее чувство ответственности и нежности.

Когда я вернулась в гостиную, Макс смотрел на меня с таким выражением, от которого перехватило дыхание. В его глазах была благодарность, облегчение и что-то еще... что-то очень глубокое.

– Спасибо, – сказал он просто. – Последний год, ему редко снятся хорошие сны.

– Наверно, нам всем нужно еще немного времени.

Мы снова замолчали, но тишина эта была уже другой – наполненной, значимой. Он протянул руку, и я взяла ее, позволив пальцам сплестись с его пальцами.

Его ладонь была теплой и твердой.

– Знаешь, – тихо начал он, глядя на наши сплетенные руки, – после Вари... я думал, что никогда больше не смогу вот так. Просто сидеть и держать за руку женщину. Боялся. Боялся снова почувствовать... и снова потерять.

Я молчала, давая ему выговориться.

– Но с тобой... с тобой все по-другому. Как будто ты не заменяешь ее, а... встаешь рядом. И это не больно. Это... иначе.

Слезы снова подступили к горлу, но на этот раз – светлые, очищающие.

– Я тоже боюсь, – призналась я. – Боюсь доверять. Боюсь ошибиться.

– Мы можем бояться вместе, – он улыбнулся своей мягкой улыбкой. – Не спеша. Шаг за шагом.

Он поднял мою руку к своим губам и коснулся ее легким, почти невесомым поцелуем. Это было даже не страстно, а... заботливо. Как печать. Как обещание.

В ту ночь я спала в гостевой комнате. Но перед сном он еще раз постучал в дверь.

– На всякий случай, – сказал он, протягивая мне свой старый растянутый свитер. – Если будет холодно.

– Спасибо, Максим.

– Доброй ночи, Фима.

Когда Макс закрыл за собой дверь, я натянула на себя свитер. Он был огромным, мягким и пахнущим этим добрым и ласковым мужчиной. Я зарылась в него лицом и впервые за долгие месяцы не чувствовала себя одинокой.

Глава 26.

– Доброе утро, тетя Фима! - услышала я громкий мальчишеский крик и резко открыла глаза.

Где я?

Осмотрелась и поняла, что нахожусь не дома. Паника резко накрыла с головой и я приподнялась на подушках. Только спустя несколько мгновений, я поняла, что нахожусь в комнате Макса.

А потом и подтверждение последовало.

Двери гостиной резко открылись и впустили внутрь яркий солнечный свет и ни с чем несравнимый запах ароматного свежесваренного кофе.

А еще пахло чем-то сладким и сдобным.

Я улыбнулась и опустилась на подушку.

Уткнулась носом в свитер Макса, и несколько секунд просто слушала эту новую, незнакомую музыку моего утра: сдержанный баритон Макса, звонкий щебет Степы и спокойный, размеренный голос женщины — няни Ани.

– Фима, просыпайся, - услышала прямо над ухом голос Макса и все же окончательно разлепила глаза.

– Доброе утро, - промурлыкала я и с наслаждением потянулась. Как кошка.

– Хорошо спала? - щелкнул меня по носу и направился к окну, открывать шторы.