Развод. Милый, дальше я без тебя (СИ) - Лотос Милана - Страница 13

– Фим, знакомься, это мой главный командир и лучший друг – Степан. Степа, это тетя Серафима.

Мальчик внимательно и без тени стеснения посмотрел на меня своими лучистыми глазами.

– Здлавствуйте, – вежливо сказал он и тут же перевел взгляд на отца. – Пап, а мы пойдем гулять с ней?

– Да, сынок, пойдем все вместе в парк.

В моем сердце что-то кольнуло. Вид этого маленького, беззащитного человечка на могучих плечах Макса был одновременно трогательным и болезненным. Он так естественно держал сына, с такой нежностью.

Я закусила губу и подумала о том, что у меня мог быть… такой же… сын.

Но отбросив эту мысль подальше, я лишь улыбнулась голубоглазому ангелу.

– Здравствуй, Степа. А сколько тебе лет?

– Четыле, - мальчик показал четыре пальчика и я засмеялась. Какой же он был забавный.

Мы пошли по аллее, Степан болтал ногами на плечах у отца, показывая на голубей и проезжающие машины. Макс не отпускал его руку, даже когда тот пытался вырваться, чтобы побежать вперед.

– Извини, что не предупредил, – тихо сказал Макс, когда Степан ненадолго отвлекся на собаку. – Няня сегодня внезапно заболела, а оставлять его одного я не могу. Да и… честно говоря, хотел, чтобы ты его увидела.

– Он чудесный, – искренне сказала я. – Очень на тебя похож.

– Глаза – мамины, – мягко ответил Макс, и в его голосе промелькнула знакомая боль. – Иногда смотрю на него и вижу в них ее. Особенно когда он задумается.

Мы шли молча несколько минут, слушая щебет Степана.

– После ее ухода… – Макс начал говорить тише, чтобы мальчик не слышал, – мир перевернулся. Я не знал, как жить дальше. Не то что растить ребенка – самому встать с кровати было подвигом. Но он… он стал моим якорем. Его нужно было кормить, умывать, гулять с ним, читать сказки. Он не дал мне сломаться окончательно.

Я молча кивнула, понимая каждое слово.

Горе либо ломает, либо закаляет, и часто единственное, что не дает окончательно рассыпаться – ответственность за того, кто тебя беззаветно любит и нуждается в тебе.

– Сейчас уже легче, – продолжил он. – Мы справляемся. Я работаю удаленно, иногда в офисе. Пока он маленький, нанимаю няню на несколько часов в день. Но… – он сделал паузу, глядя на сына, который теперь увлеченно собирал яркие листья. – Но я понимаю, что ему нужна не просто няня. Ему нужна мама. Он еще слишком мал, чтобы осознать потерю, но он чувствует эту пустоту. Ищет женское внимание, ласку. Иногда подходит к воспитательнице в саду и просто обнимает ее… молча.

Макс остановился и посмотрел на меня прямо, его взгляд был серьезным и открытым.

– Я не ищу просто женщину, Фима. Я ищу… семью. Для него. Для нас. Человека, который сможет полюбить его, как своего. Женщину, которой я смогу доверять так же, как доверял Варе. Это сложно. И страшно. Потому что ошибка будет стоить слишком дорого – его психике, его сердцу.

Степан подбежал к нам и протянул мне пучок разноцветных листьев.

– Это вам! Листики.

Я взяла листья, и мои пальцы ненадолго коснулись его маленькой теплой ладошки.

– Спасибо тебе, Степа. Они очень красивые.

Он улыбнулся мне во всю свою беззубую улыбку и помчался дальше.

Я смотрела ему вслед, а потом перевела взгляд на Макса.

Он наблюдал за нами с тихой, неуверенной надеждой в глазах.

В тот момент что-то перевернулось внутри меня. Вся боль, все коварство и ложь, которые окружали меня в отношениях с Романом, отступили перед простой и страшной правдой в глазах этого мужчины. Он не играл. Он не искал развлечений. Он искал мать для своего сына. И он был готов к честности и ответственности с самого начала.

– Я не знаю, смогу ли я, – тихо сказала я, глядя на бегущего Степана. – У меня нет такого опыта. И мое собственное сердце еще… в синяках и ссадинах.

– Я никуда не тороплюсь, Фима, – так же тихо ответил Макс. – Я просто хотел, чтобы ты знала. Знала, с кем и с чем имеешь дело. Я не тот, кто может легко крутить романы. Моя жизнь – это он. И все, кто приходит в нее, должны это понимать. Я не играю в игры в любовь и отношения, все эти муси-пуси. Мне нужна женщина, которую я снова полюблю и мать для моего сына.

Он свистнул, и Степан послушно развернулся и побежал к нам.

– Все, командир, пора домой, обед и тихий час.

Мальчик заныл, но без особого энтузиазма, явно устав после долгой прогулки. А когда папа снова посадил Степу к себе на плечи, посмотрел на меня и спросил.

– А вы будете моей мамой?

Глава 19.

Я замерла, словно пораженная громом. Эти простые, такие искренние слова прозвучали громче любого признания, громче криков Романа, громче циничных предложений его отца. Мир сузился до синих, наивно-доверчивых глаз мальчика, смотрящего на меня с высоты отцовских плеч.

Сердце упало куда-то в пятки, а потом отчаянно заколотилось, пытаясь вырваться из груди. Горло перехватило. Я увидела, как напряглось лицо Макса, он был готов мягко одернуть сына, но что-то удержало его. Он ждал. Ждал моей реакции, моего ответа, который был важен не только ему, но и этому маленькому человечку, который задавал самый главный вопрос в своей жизни.

Я сделала шаг вперед.

Руки сами потянулись к Степе, и я аккуратно, стараясь не испугать его, поправила прядь волос, выбившуюся у него на лоб. Его волосы были удивительно мягкими.

– Знаешь, Степа, – сказала я тихо, глядя прямо в его глаза, – быть мамой – это очень большая честь и огромная ответственность.

– Плавда?

– Да. Это значит любить, заботиться, читать сказки на ночь, знать, какой сок ты любишь, - улыбнулась я милому мальчугану, - и обнимать, если вдруг станет страшно или грустно.

Мальчик внимательно слушал, не отводя от меня взгляда.

– Я сплю со светличком, - ответил Степа.

– Со светильником, - поправил его Макс.

– Я бы очень хотела… – голос мой дрогнул, и я сделала паузу, чтобы взять себя в руки, – я бы очень хотела сначала стать твоим другом. Хорошим и верным. А там посмотрим, что из этого получится. Ты не против?

Степан на секунду задумался, его бровки поползли вверх, а потом он серьезно кивнул.

– Я не плотив. Я умею длужить длужбу.

– «Дружить дружбу» – это самое лучшее умение на свете, – улыбнулась я ему.

Только тогда я рискнула посмотреть на Макса. Он смотрел на нас, и в его глазах стояла такая буря эмоций – облегчение, благодарность, трепет и какая-то новая, глубокая нежность, – что мне стало тепло и страшно одновременно.

– Прости, он… – начал Макс, но я перебила его.

– Не надо извинений. Это был самый честный вопрос в моей жизни.

Мы пошли обратно, но теперь атмосфера между нами изменилась. Исчезла настороженность, осталась какая-то хрупкая, но прочная тишина, полная понимания. Степан, утомленный прогулкой и эмоциями, положил голову на макушку отца и почти сразу уснул, разметав по ветру свои светлые волосы.

Возле подъезда незнакомого дома, Макс осторожно, чтобы не разбудить сына, снял его с плеч и прижал к себе, устроив так, что голова мальчика удобно улеглась у него на груди.

– Я подниму его, уложу и спущусь, хорошо? – тихо спросил он. – Если ты не против, конечно. Мне бы не хотелось на этом прощаться.

– Вы живете здесь? - удивленно спросила я, осматривая дом, который находился в нескольких кварталах от меня.

– Да. На пятом этаже, – кивнул Макс, - вон наши окна с балконом.

Я кивнула.

Он ушел, а я осталась стоять у лавочки, сжимая в руках подаренные листья. Прошлое, с его болью и предательством, вдруг отодвинулось куда-то далеко, стало плоским и нереальным, как старая фотография. А настоящее, это теплое осеннее солнце, спящий ребенок на сильных руках и взгляд мужчины, полный надежды и страха, – было единственно важным.

Макс вернулся быстро, уже без сына.

– Уснул, даже не проснулся. Моя сестра пришла, присмотрит.

МЫ пошли в сторону моего дома и через несколько минут были у подъезда.