Огонечек для ледяного герцога (СИ) - Славина Элен - Страница 25

— Ты ошиблась, — сказала я твёрдо. — Ты сбежала, когда мы нуждались в тебе больше всего. Ты должна была бороться. Здесь. За нас. За себя.

Мелисса молча кивнула, приняв мои слова как приговор.

— Но теперь, — я сделала глубокий вдох, — теперь у нас есть шанс всё исправить. Не для того, чтобы забыть прошлое, а чтобы защитить наше будущее. Фростхарты, будь то Алрик или Сибилла… или Талориан, — я замолчала на секунду чтобы унять биение своего сердца, не получат эту землю. И не получат нашу магию. Мы останемся здесь. Мы будем защищать свой дом. Все вместе.

Я протянула руку через стол и накрыла холодные пальцы матери своей ладонью. Она вздрогнула от неожиданного прикосновения, а затем сжала мою руку с отчаянной силой, словно боясь, что я исчезну.

В её глазах, мокрых от слёз, промелькнули не просто страх и надежда, а осознание. Осознание того, что её долгое бегство завершилось. И что настоящее испытание — борьба за тех, кого она когда-то бросила, — только начинается.

— Санклоу не сдаются! — торжествующе произнесла бабушка.

— Никогда, — закончила я и улыбнулась матери, которую наконец-то обрела.

Тишину, наступившую после этих слов, нарушил тихий стук в оконницу. Все мы вздрогнули. Бабушка нахмурилась, подошла к окну и отодвинула занавеску. Снаружи, в кромешной тьме, ничего не было видно.

— Ворон, — буркнула она, возвращаясь к столу. — Не к добру.

Но стук повторился, теперь уже настойчивее. Я сама подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Во тьме мелькнуло что-то белое. Не птица. Совсем не птица.

Сердце ушло в пятки. Я резко откинула задвижку и распахнула створку.

На подоконнике лежал аккуратно свернутый в трубочку и перевязанный черной лентой пергамент. К нему была приколота маленькая, мертвенно-бледная веточка омелы. Знак Фростхартов.

Дрожащими пальцами я подняла свиток. Лента развязалась сама собой. Пергамент был исписан острым, энергичным почерком, который я узнала бы из тысячи.

'Раэлла,

Сибилла действует быстрее, чем я предполагал. Её шпионы повсюду. Она знает, что ты уехала, и уже строит догадки о причинах. Мои люди перехватили гонца, направлявшегося в вашу деревню. Это письмо — подделка. Оригинал, я уверен, содержал приказ о немедленном захвате вас и Флоры под предлогом «защиты» от моего будто бы нестабильного состояния. Не верь никому, кто приедет от моего имени. Кодовое слово — «зимняя роза». Его знаем только мы с тобой.

Деревня в опасности.

Сибилла видит в ней не только ключ к моему могуществу, но и к чему-то большему. То, о чём, возможно, знает твоя бабушка. Укрепляйте оборону. Используйте свою магию. Я делаю всё, чтобы обезвредить угрозу здесь, но мне нужна неделя. Держись.

«Т.»

p.s. Я… скучаю. Каждую секунду.'

Я прочла письмо вслух. По мере того как слова Талориана заполняли комнату, лицо бабушки становилось всё суровее, а мать — бледнее.

— «К чему-то большему»… — задумчиво проговорила бабушка, глядя на огонь. — Он прав. Сила нашей земли не только в плодородии или магии трав. Под старым дубом на опушке, том самом, где ты любила играть в детстве, Раэлла, покоится сердце этого леса. Камень древней силы. Фростхарты всегда чувствовали его, но не могли найти. Если они его заполучат…

Она не договорила, но и так всё было ясно.

— Значит, война уже на пороге, — тихо сказала Мелисса. Её голос, ещё недавно полный слёз и слабости, внезапно окреп. В её глазах вспыхнула искра той самой дикой ведьмы, которой когда-то восхищался Алрик Фростхарт. — Я не убегу снова. Я буду сражаться. За вас. За этот дом.

Она осторожно передала спящую Флору мне на руки и встала. Её движения обрели давно забытую уверенность.

— Мама, — обратилась она к бабушке. — Ты хранительница знаний. Говори, что делать. Какие обряды защиты самые сильные? Раэлла, — её взгляд упал на меня, — ты сильнейшая из нас. Твоя связь с землей и зверем — наш главный козырь

В ту же ночь наш дом превратился в крепость.

Бабушка вынесла древний сундук с заветными свитками и начала чертить обережные руны на косяках дверей и окон. Мать, вспоминая забытое ремесло, принялась варить укрепляющее зелье, смешивая травы с пеплом от очага и своими слезами — самой сильной жертвой, которую она могла принести.

А я вышла на порог, закрыла глаза и обратилась к лесу. Я звала своих братьев и сестёр: волков, лис, даже медведя-шатуна, спавшего в дальней берлоге. Я просила их о бдительности, о защите.

И лес откликнулся. В темноте между деревьями замелькали тени, засветились десятки пар глаз. Мы были не одни.

Утром, когда первые лучи солнца упали на заиндевевшие крыши, к калитке подъехал всадник в ливрее Фростхартов. Его лицо было высокомерным и холодным.

— Именем графа Талориана Фростхарта приказываю вам… — начал он.

Я вышла ему навстречу, расправив плечи.

— Кодовое слово? — спросила я спокойно.

Всадник смутился.

— Какое ещё слово? Я передаю приказ своего господина!

— Зимняя роза, — сказала я. — Его знаете? Нет? Тогда передайте своей настоящей госпоже, герцогине Сибилле, — я сделала шаг вперёд, и в моём голосе зазвенела сталь, — что ведьмы Санклоу никуда не уйдут. И свою землю не отдадут. А тех, кто придёт за ней с мечом, мы встретим когтями и зубами.

Я не стала оборачиваться, чтобы увидеть его реакцию. Я уже знала, что это было только начало. Но впервые за долгое время я чувствовала не страх одиночки, а спокойную, неумолимую силу своего рода. Позади меня стоял дом, где горел свет, где меня ждали три поколения женщин Санклоу, готовых защищать то, что им дорого.

И мы были готовы.

Глава 28

Мы найдем ЕГО…

— Он уехал? — спросила мать, стоявшая у окна и вглядываясь в темноту леса.

— Да, — ответила я и без сил упала на стул, где уже сидела бабушка и перебирала что-то в руках.

Напряжение, которое витало в воздухе сменилось тяжёлой, сосредоточенной решимостью. Мы сидели за столом, и теперь наши руки были сплетены — моя, матери и бабушки.

Три поколения ведьм Санклоу, наконец-то объединённые не только кровью, но и общей целью.

Первой нарушила молчание бабушка. Она отпила ароматного чаю, и её глаза, острые и ясные, несмотря на возраст, перевели взгляд с дочери на меня.

— Мальчик, — произнесла она твёрдо. — Нам нужно найти мальчика. Твоего брата, Раэлла.

Сердце сжалось от странного, нового чувства. Всю жизнь я думала, что у меня есть только младшая сестра. И вот теперь — брат. Чужой, незнакомый, но кровный. Часть нашей семьи, брошенная на произвол судьбы.

— Ты помнишь, в какой именно храм ты его отнесла? — спросила я мать, стараясь, чтобы голос звучал мягко. Осуждение не поможет. Теперь нужны были факты.

Мелисса зажмурилась, будто вглядываясь вглубь своей памяти, полной боли и отчаяния, которые медленно пожирали ее изнутри.

— Это был столичный храм Святой Элины, — выдохнула она. — Я слышала, что это храм славится своим милосердием и… и тем, что там никогда не задавали лишних вопросов. Мой сын должен был быть в безопасности там.

— Должен был, — прошептала бабушка, и в её голосе прозвучала тревога. — Но столица — большое место. Храмы то закрываются, то переезжают. Мальчика могли перевести. Или… его могли забрать.

Мысль о том, что мой брат мог все эти годы быть не в безопасном приюте, а Бог знает где, заставила меня похолодеть. Я вспомнила холодные глаза Сибиллы, и то что рассказала мать про своего жениха Алрика Фростхарта. Он был чудовищем, как и бывшая жена Талориана.

Если они узнали о ребёнке… он мог стать разменной монетой, пешкой в их играх.

— Нам нужно ехать, — сказала я, поднимаясь. Внутри всё горело. Тело, уставшее от бега по зимнему лесу, вдруг наполнилось новой энергией. — Сейчас. Немедленно.

— Раэлла, подожди, — остановила меня бабушка. — Бросаться в столицу сломя голову — безумие. Сибилла наверняка следит за дорогами. А твоё лицо, детка, теперь слишком примечательно для её слуг. И тебя, и Мелиссу могут узнать.