Сельский стражник (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 17

Когда яркие вспышки в глазах исчезли и обрел возможность соображать, я понял, что произошла катастрофа. Правую руку я не чувствовал, вернее чувствовал, как в нее воткнули раскаленный стержень, из груди рвалось, еле сдерживаемое мной, шипение, а в правая рука больше не сжимала привычную рукоять пистолета. Кое-как повернувшись набок, я увидел торчащий из крыши новенький гвоздь — «сто двадцатка», на зазубренном наконечнике которого висела почти черная капля крови. Это что? Я, со всей дури молодецкой, вскакивая, насадился на гвоздь? Я, преодолевая боль в руке принялся щупать доски, в поисках выпавшего пистолета, когда мои пальцы повисли в пустоте…

Я, уже понимая, что случилось нечто ужасное, повернул голову и разглядел черную полоску, идущую под крышей. Кто-то, при строительстве дома, забыл забить утеплителем полость между дощатыми стенками дома или утеплитель там осел и сейчас в эту узкую полость улетел самый нужный для меня предмет в мире. Я, постанывая от боли, боясь вновь напороться на гвозди, торчащие из крыши, попытался сунуть в полость руку, но пальцы нащупали только плохо оструганные доски. Мой черный верный друг лежал в недосягаемой для меня глубине, а я сидел на чердаке, будучи опасным очевидцем для…

Я осторожно выглянул в слуховое окно. С участковым уже было покончено, и сейчас его обмякшее тело, десяток набежавших мигрантов, в том числе и пара женщин, запихивали в заднюю дверь «УАЗика».

Длинный парень, что напал на Кобоева первым, размахивал пистолетом с обрезанным кожаным тренчиком и что-то вещал перед двумя десятками своих соплеменников, вокруг которых крутились ребятишки. Внизу раздались торопливые шаги, в щели что-то мелькнуло, и я увидел, как из дома, накинув на плечи фуфайку, торопливо вышел Магир-ага.

Старик суетливо дошел до машины, посмотрел на тело участкового, уложенного на пол машины, после чего повернулся к высокому парню и начал на него орать.

Я, понимая, что мало что могу сейчас сделать, подхватил видеокамеру и вновь приник к видоискателю. Объектив смотрел на двух орущих друг на друга мигрантов, старого и молодого, которых окружила молчаливая толпа. Как я понимаю, сейчас, возле милицейского вездехода, происходил передел власти и низвержение авторитетов. О первопричине этого события напоминали лишь стоптанные подошвы узконосых туфель старшего лейтенанта Кобоева, виднеющиеся из салона машины. Наконец старик замолчал, обошел молодого возмутителя спокойствия и, волоча ноги, устало пошел к своему дому. Вслед за ним пошел молодой парень и две молодые женщины, а большая часть мигрантов осталась слушать нового лидера, который продолжал что-то громко вещать, потрясая трофейным пистолетом. Поснимав немного эту картинку, я понял, что безопаснее всего для меня потихоньку выбираться отсюда, пока мое укрытие не стало для меня ловушкой. Пользуясь, что большая часть моих квартирантов с восторгом слушала молодого вождя, а в доме старика, подо мной кто-то громко принялся спорить, я выключил камеры и крадучись двинулся на выход, в сторону лестницы, прислоненной к противоположному слуховому окну.

Честно скажу, не кривя душой — пока спускался с шаткой конструкции, чьи ступени страшно скрипели под моими ступнями, пока пробирался через огород, ежесекундно ожидал, что из-за угла покажется десяток молодых местных мужиков, которые радостно пристрелят меня из пистолета участкового, но Бог спас, не позволил погибнуть, укрыл меня от глаз местных жителей, пока я не скрылся в густом кустарнике, окружавшем деревню. Правда, когда перелазил через забор, бросил взгляд на дом, с чердака которого, я, только что, вылез — показалось, что дрогнула занавеска на окне, но ни тревожных криков, ни погони не было, поэтому будем считать, что привиделось.

Частный дом. Тихий центр.

— Ты что смотришь? — Ирина подошла неслышно, я слишком увлеченно просматривал на видеомагнитофоне свои записи: — Это что, кого-то убили?

— Да нет просто человеку плохо стало, вот его в машину положили и потом в больницу повезли…- я улыбнулся, судорожно нажимая кнопку «Стоп» на пульте от «видика».

— А зачем его на пол, а не на сидение положили? — подозрительно спросила меня кандидат в депутаты.

— Я откуда знаю? — притворно удивился я: — Дети степей, у них свое понимание, куда правильно человека класть. Ладно, дорогая, я поехал, ты же помнишь, что мне до утра, на «избирательном» дежурить?

— Можно я с тобой? — Ира умоляюще смотрела мне в глаза.

— Нет солнышко, давай, я тебя к родителям моим завезу, а сам поеду, сильно опаздываю, а там проверяют постоянно.

Я почти не соврал своей подруге. Избирательные участки действительно проверяли регулярно.

Деревня Журавлевка.

Свой пост я самовольно оставил в три часа ночи, заперев дверь за последним проверяющим, которых за ночь было у меня двое.

Надеюсь, что до утра никто больше не приедет, иначе мое отсутствие на посту, выявленное при проверке, окончится моим увольнением, и я ничего не смогу с этим сделать. Но оставаться в здании школы я не мог — где-то там, в темноте старого деревенского дома, лежал и неудержимо манил меня к себе, совсем как кольцо всевластия, мой табельный пистолет, который я должен был заполучить обратно, чего бы это мне не стоило.

Грета осталась с Ириной, а вот Демон поехал со мной, на дежурство. Председатель участковой избирательной комиссии, передавая мне ключи от избирательного участка и от школы, на черного пса, сидящего рядом со мной только покосился, милицейские проверяющие безуспешно просили «дать лапку», ну а теперь Демон оставался здесь за старшего. Посадив пса у входной двери в школу и пообещав скоро быть, я запер школу на ключ, прыгнул в автомобиль и помчался в сторону Журавлевки. Дорога, которая днем занимала минимум полтора часа, ночью отняла у меня всего минут сорок — нога на отнималась от педали «газ», а желтые, мигающие всполохи ночных светофорах приглашали не тормозить на перекрестках. Машину я бросил на дороге в деревню, метрах в трехстах от околицы, а ключ спрятал, повесив на сук приметной акации. Даже если я попадусь, запертая машина, как улика, перегораживает дорогу в Журавлевку, а ключ не найдешь, если не знаешь где искать.

Пистолет я зацепил со второго «заброса», просто почувствовав, как смертоносная машинка и обломок магнитного диска, с звонким щелчком, «склеились». Теперь важно было выудить мой «улов», чтобы веревка не порвалась и не развязалась, а оружие не за что не зацепилось.

Почувствовав в руке родную рукоятку оружия я, от облегчения чуть не сбацал чечетку, в последний момент вспомнив, что внизу, на первом этаже дома, спят люди, которые мне отнюдь не друзья.

— Значит я не ошибся…- негромкий шепот раздался за моей спиной, когда моя нога коснулась влажной земли.

Я мгновенно отпустил лестницу, извернулся, как кот и через удар сердца стоял, держа вновь приобретенный, пистолет в руке и вглядываясь в силуэт человека, стоящего в паре метров от меня.

— Здравствуй, Магир-ака. Натворили вы делов вчера.

— Это не мои…- пожевав тонкими губами, тихим змеиным шепотом ответил старик: — Это парни из Андижана. Они убили двух человек у себя, приехали в Россию. Завтра поедут обратно на автобусе.

— Во сколько уходит автобус, Магир-ака?

— Автобус уходит в полдень. — аксакал развернулся и пошел в сторону дома, но сделав пару шагов, обернулся.

— Я знал, что ты хитрый и опасный человек, Громов. — старик уже скрылся за углом, а я в растерянности хлопал глазами. Он что, считает, что я намеренно дал убить Кобоева?

Ушел я чисто, мигранты вывели в своей, вернее, моей части села всех собак, поэтому лай поднять было некому. А вот мой пес устроил настоящую истерику, которую я услышал за полкилометра от школы.

Председатель избирательного участка приперся за два часа до начала работы избирательного участка и теперь настойчиво стучал в дверь школы, под лай, беснующегося внутри, пса.