Системный Кузнец (СИ) - Мечников Ярослав - Страница 52

Матрас, набитый соломой, был жёстким и колючим, но по сравнению с холодным земляным полом — это был рай. Выдохнул, устраиваясь поудобнее. Деревянный потолок, тёмный от копоти и времени, нависал всего в метре от лица. Меж балками висела седая паутина, а её хозяин — крошечный чёрный паук, деловито бежал куда-то по своим, только ему ведомым, делам.

В казарме было тихо. Повар с глухим стуком накрыл крышкой котёл и теперь негромко шуршал на своём столе, убирая посуду. Кто-то из спящих воинов тихо посапывал, другой — перевернулся во сне, заставив койку жалобно скрипнуть. Тут и там доносились едва слышные стоны раненых.

Комната была наполнена мужским запахом: пота, нестираной одежды, дерева, сытной солдатской еды и едва уловимой нотой травяных мазей. Всё это создавало какой-то особый уют.

Напряжение, копившееся в мышцах несколько суток, уходило. Каждая клетка тела, получив порцию тепла и калорий, готовилась провалиться в забвение.

Я заснул, и это был самый сладкий сон за очень долгое время. Не только в этой новой жизни, но, кажется, и в прошлой тоже.

Где-то на границе сна и реальности до слуха доносились голоса, но тело, погружённое в целительный сон, отказывалось реагировать. Кажется, я даже не шевелился, лишь изредка ощущал, как внутри волнами растекается едва заметная энергия — приливает к рукам, а затем снова отступает куда-то вглубь, к животу. Снов не было, только плотная пустота.

Но в какой-то момент, когда сознание начало медленно возвращаться, перед глазами всплыли образы: четыре корзины, доверху набитые рудой. И вместе с этим пришла волна холодной досады. Сейчас это был просто бесполезный камень — сырьё, которое не могу никак использовать.

И на что рассчитывал⁈ Хотел превратить руду в железо у себя в кузне⁈ Совсем с дубу рухнул. Эта мысль начала терзать ум. Сквозь остатки сна почувствовал, как участилось дыхание. Голоса, звуки, запахи казармы — всё это вдруг стало тревожить сознание, заставляя ворочаться.

Даже если я каким-то чудом сооружу двойные мехи, это не решит проблему. Не хватит ни жара, ни сил. А продукты горения? Куда денется весь этот угарный газ от такого количества угля? В кузне, где вентиляция — это щели в стенах, я просто задохнусь.

Досада стала настолько сильной, что окончательно выдернула из сна. Лежал с закрытыми глазами, а мысли вертелись по кругу, упираясь в одну и ту же стену. Стало ясно — нужно вставать и что-то делать.

Разлепил веки, полежал так немного, ощущая затвердевшие мышцы — те словно взяли выходной и отказывались подчиняться. Заставив себя, потянулся, разминая плечи, спину, ноги, вытягивая их в разные стороны. Наверное, со стороны выглядело глупо, но мне потихоньку становилось всё равно, кто и что подумает. После растяжки лёгкая бодрость наконец-то ударила в голову.

Перевернулся на бок и оглядел казарму. За столом было пусто — несколько человек, уже одетых в кожаные доспехи, проверяли оружие. Один из них обернулся и встретился со мной взглядом. Среднего роста, короткостриженный, на вид лет двадцати трёх. Невзрачные черты лица, но мягкий и добродушный взгляд — будто он был не воином, а… парикмахером. Не знаю, почему на ум пришло такое странное сравнение.

Парень улыбнулся, а затем снова взглянул на свой меч.

— Петухи давно брюхо пропели! — звонко крикнул он.

Не сразу понял, что это адресовано мне.

— А? — нахмурившись, отозвался.

Охранник хихикнул, взял меч в обе руки и направился в мою сторону. Его напарник, стоявший рядом, проводил того ухмыляющимся взглядом.

— Это поговорка из Зелёной Рощи, я оттуда родом, — воин подошёл поближе и, опёршись на раму койки, с интересом уставился на меня. — Значит: «Ты проспал весь день».

— А почему брюхо? — сонным голосом вырвалось у меня. — Как они могут его пропеть?

Парень на пару секунд задумался. Его брови съехались к переносице, он помрачнел, пытаясь найти логическое объяснение. А затем его лицо мгновенно расслабилось, и он широко улыбнулся.

— А, да не всё ли, нахрен, равно! — и от души рассмеялся. — Я Рут. А ты — Кай? Тот самый Заточник, да?

Я лишь кивнул. Ага, значит, это мой следующий клиент.

— Слушай, Кай, — начал Рут, и его добродушное лицо стало заговорщицким. — Не в службу, а в дружбу… заточи мой клинок первым, а?

Он протянул мне свой меч. На лезвии — несколько глубоких выщербин от ударов, сама кромка была тупой, а вся поверхность покрыта сетью глубоких царапин.

— Знатно его там в шахте потрепало, — сокрушённо добавил парень. — Сверху накину десять медяков!

Нужно подумать. Была чёткая договорённость с Арном, что он соберёт все мечи. Будет ли седовласый воин против, если я нарушу порядок? Решил выяснить.

— А Арн… против не будет?

Лицо Рута снова приняло озадаченное выражение. Казалось, каждый мой вопрос заставлял его по-настоящему напрягать мозги, будто я загадывал ему загадки.

— Не знаю, — с досадой произнёс он. — А с чего бы ему?

— Давай так, — предложил я, видя замешательство солдата. — Ты оставь меч здесь. Я у него уточню. Если не будет возражать, заточу первым. Нормально?

Снова пауза. Было видно, как шестерёнки в его голове со скрипом проворачиваются.

— Идёт! — наконец твёрдо сказал парень, и его лицо снова прояснилось. Он протянул мне руку.

Сев на кровати, свесил ноги и пожал его тёплую ладонь. Рут улыбнулся, аккуратно положил клинок на соломенный матрас, развернулся и бодрым шагом двинулся к выходу. Странный парень — жизнерадостный, простой, но будто немного глуповатый. А может, просто показалось.

Взял меч в руки и спрыгнул на пол. На некоторых койках всё так же лежали раненые, но, кажется, многим стало легче. Один из них, с жёлтой кожей и перевязанной головой, медленно жевал что-то, и его щетинистая челюсть ходила туда-сюда. Он проводил меня пустым взглядом, но никак не отреагировал. Другой, лежавший на соседней койке, отвернулся к стене и тихо насвистывал какую-то мелодию.

Чёрт, сколько же я проспал? В воздухе всё ещё висел тяжёлый запах болезни. Странно, ведь мужчины, казалось, шли на поправку.

Желудок снова напомнил о себе. Решил направиться в сарай — поесть и заодно проверить руду.

Едва вышел на улицу, как меня сбил с ног порыв ледяного ветра, заставив инстинктивно заслониться рукой. Было слышно, как он гоняет по земле каменную крошку. Несколько песчинок тут же попало в глаза.

Небо над головой было пронзительно-голубым, и лишь несколько рваных облаков неслись, цепляясь за ближайшие хребты. Но там, над самыми высокими пиками, сгущалась огромная туча, и, как показалось, медленно ползла в сторону лагеря.

Домницы работали на полную мощность, их гудящее пламя вырывалось из верхних отверстий. На специально оборудованных помостах у самой вершины печей стояли люди и, напрягаясь, забрасывали внутрь руду и уголь. А у подножия каждой домницы текла на землю огненная река шлака, стекая в вырытую в земле чашу и остывая там с шипением.

И среди этого воя ветра, рёва печей и криков работяг, я услышал его: сотрясающий землю стук, который вибрировал в воздухе. Этот звук теперь мог узнать из тысячи. Молот со всей дури бил по железу, но звук был слишком вязким. Молотобойцы выбивали из раскалённой крицы шлак, превращая её в чистый металл. Работа здесь велась посменно: одни добывают, другие — перерабатывают. Но до сих пор молотобойцы молчали, быть может, из-за волков и падальщиков?

У огромных ворот частокола стояли несколько мулов, запряжённых в телеги — их бока раздувались, сами звери пыхтели, стуча копытами по камням. На телегах под брезентом угадывались очертания тяжёлого груза. Погонщик о чём-то оживлённо говорил с охранником и Кнутом. Старик кивал и указывал рукой куда-то в сторону выхода.

Значит, караваны снова отправляют.

Вдруг охватила тревога. Где охотники? Неужели они уже ушли? Мысли о том, как добираться до деревни одному, очень беспокоили. Но тут же вспомнился и совет воина — поговорить с Кнутом, может, что-то и решится.