Системный Кузнец (СИ) - Мечников Ярослав - Страница 35

Возле очага хлопотал однорукий повар, ловко орудуя большим черпаком. Человек десять охранников, уже без брони, в простых рубахах, сидели за столом. На стенах висели запасные мечи, щиты с эмблемой каменного кулака и несколько трофейных голов зверей.

В дальнем конце стола, отделившись от остальных, сидели охотники. Йорн молча ел свою похлёбку, отламывая куски от ржаной лепёшки. Напротив него Брок ссутулился над своей миской, будто боясь, что ту отнимут. Мужчина выглядел измотанным и его обычная прыть сменилась угрюмой миной. Лишь Киан сидел вальяжно, откинувшись на лавке. Его тарелка была уже пуста, и он, протирая лицо тряпицей, бросал оценивающие взгляды то на солдат охраны, то на повара.

Мы прошли к ближнему краю стола, и Арн кивнул на свободное место.

— Садись. Отдыхай.

Я присел, чувствуя себя не в своей тарелке. Странное ощущение. Провёл полжизни в коллективе крепких мужиков, деля с ними еду, быт и смертельный риск, но здесь, в этом чужом теле, ощущал себя самозванцем. Попытался расслабиться. Густое тепло казармы обволакивало, и веки снова налились тяжестью, грозясь закрыться.

Украдкой взглянул на Йорна Одноглазого. Тот жевал, глядя куда-то сквозь столешницу — его лицо было непроницаемой маской.

Разговоры охранников велись вполголоса, но до меня долетали обрывки фраз.

— Крепкие мужики эти охотники, — прошипел кто-то рядом. — Без них бы мы там полегли.

— Только нос дерут, будто они не чета нам, — с обидой возразил другой. — Проще надо быть.

Чуть дальше послышался другой, более тревожный разговор.

— … Падальщики прорвались на верхний уровень. Работа встала. Того и гляди, к зеву полезут, твари мерзкие.

— Я ещё после ночи не отошёл. Нога ноет так, что зубы сводит. Здорово меня тот волчара приложил…

Так вот в чём дело — выходит, не ошибся. Падальщики. Значит, охотников позвали не только на волков. В памяти Кая об этих тварях не было ни слова, но сам факт их существования в шахте поражал. Существа поднимались откуда-то из самых недр. В голове тут же нарисовалась отвратительная картина: крупные хитиновые твари — гибрид крота и многоножки. Не знал, воображение ли это, или память пацана всё же что-то о них подкидывала.

В этот момент рядом со мной на лавку тяжело опустился Арн, поставив передо мной глубокую деревянную миску. Из неё валил ароматный пар, нёсший запах кореньев и чего-то пряного. В центре, над поверхностью, возвышался огромный кусок мяса.

— Вот. Ешь.

— Спасибо, — прохрипел я, взяв протянутую им деревянную ложку.

Похлёбка была густой, почти как рагу, тёмная и наваристая. В ней плавали куски репы, разваренный горох и что-то похожее на грибы. Поднеся ложку ко рту, медленно отхлебнул — вкус был потрясающим. Не просто солёный или мясной — он был сложным, глубоким. Сваренное на костях мясо давало насыщенный бульон. Разваренная репа и ячмень придавали сладость, а какой-то дикий корень, который трудно было опознать, оставлял на языке пряное и согревающее послевкусие. Еда воина — простая, но полная силы.

Горячая жидкость тут же разлилась по пищеводу и тепло волной разошлось по всему телу. Мышцы, до этого тугие и сведённые судорогой, начали расслабляться. Тело стало приятно ватным, будто укутанное в тёплое одеяло. Гормональная система моего нового и вечно голодного тела устроила настоящий праздник.

— Меч мой ни к чёрту, — донёсся приглушённый голос сквозь гул в казарме.

— Да и мой затупился, зараза. О камень, что ли, приложил…

Поднял голову и оглядел комнату в поисках говоривших. Двое охранников в середине стола рассматривали свои клинки. Во мне взыграл азарт, захотелось крикнуть через весь зал: «Я могу это исправить! Несите сюда!».

Седобородый, сидевший рядом, заметил огонь в моих глазах и усмехнулся.

— Тут ты многим мог бы помочь, — тихо сказал он. — После этой ночи половина клинков в негодность пришла. Только я додумался к тебе обратиться. Остальные не в курсе были, что у нас теперь свой заточник завёлся. Кстати…

Арн поднял указательный палец, полез в глубокий карман своих штанов и вынул оттуда горсть чего-то звенящего. Затем с тихим стуком высыпал монеты мне на стол.

— … Твоя работа стоит дороже. Считай это авансом за будущие заказы.

Мужчина подмигнул.

Монеты были грязными и тёмными от времени, края некоторых стёрты, но это были мои первые настоящие деньги, заработанные собственным мастерством. Значит, здесь всё-таки платили не только копчёными лещами!

Я улыбнулся и, стараясь скрыть дрожь в пальцах, сгрёб монеты в ладонь, быстро оценив их количество: десять штук, с виду медных. Они были тёплыми и тяжёлыми. Ссыпал их в карман, где те глухо звякнули.

Интересно, сколько это?

Память Кая тут же услужливо подкинула ответ. Десять медяков — это была цена двух буханок хорошего ржаного хлеба и одной большой кружки пива в таверне. На эти деньги можно было безбедно, хоть и скромно, прожить день. Сто таких потемневших медяков можно обменять на одну серебряную монету — это уже были серьёзные деньги, недельный заработок простого шахтёра. А сотня серебряников составляла одну золотую крону — целое состояние, которое большинство жителей Оплота никогда и в руках не держали.

Выходит, я держал в кармане цену целого дня жизни, а потратил на работу лишь два часа. И это только начало.

Время за едой пролетело незаметно. Методично работая ложкой, вычерпал до дна наваристую похлёбку. Только после этого принялся за главное — огромный кусок мяса, взял его руками. Мяско было тёмным, с длинными волокнами — точно не говядина и не свинина. Скорее всего, вепрятина, как подсказала память мальчишки. Жёсткое, но от долгой варки легко отделялось от кости. Вкус был насыщенным, с тонким сладковатым привкусом и каким-то металлическим оттенком. Тем не менее, это было невероятно вкусно.

Я набил желудок до отвала — впервые за всю эту новую жизнь. Откинулся на твёрдую спинку лавки, чувствуя, как приятная тяжесть и тепло разливаются по телу, просто наслаждался моментом: тихим гулом разговоров, убаюкивающим треском дров в очаге, ощущением полной сытости.

Вдруг в дальнем конце зала раздался стук — кто-то поставил на стол пустую миску. Повернув голову, увидел, как Йорн встаёт из-за стола. Мужчина тоже заметил меня — его единственный глаз на мгновение поймал отсвет огня из очага. Секунду он глядел на меня с холодным любопытством, а затем, не удостоив больше ничем, прошёл мимо и направился к выходу. Другие охотники, доев, поднялись и молча последовали за ним.

Когда они проходили мимо, заметил, как гул в казарме стих почти до шёпота. Стало очевидно — троицу здесь не просто уважали. Их боялись.

Я посмотрел на Арна. Тот ел медленно, не торопясь, и казался абсолютно довольным жизнью.

— Пойду уже, — сказал я, поднимаясь. — Дел ещё много.

Мужик не поднял головы.

— Давай.

— Я сегодня больше не успею сделать клинки, — чувствовал, что должен объяснить. — Но если вы замолвите за меня словечко… могу взяться за них завтра.

— Замолвлю, пацан. Не переживай, — просто ответил шраматый, всё также не глядя на меня и отрывая зубами кусок мяса. — Иди, а то Кнут на дерьмо изойдёт. Да и его понять можно, работа стоит.

Кивнул и, не оглядываясь, направился к выходу, обратно в свой холодный и пахнущий металлом мир.

Оказавшись во дворе, краем глаза успел заметить, как Киан и Брок скрываются за тяжёлой дверью усадьбы Главы. Снова какой-то важный разговор, — подумал я и направился к сараю.

Признаться, работать не хотелось. Сытость и тепло, разлившиеся по телу, требовали своего. Хотелось просто прилечь где-нибудь в углу и вздремнуть хотя бы часик. Этого было бы достаточно. Но я чётко понимал, что этого часа у меня нет. Нужно просто перебороть эту предательскую слабость, впереди ждали кирки — главный инструмент шахты. Без них ничего не добыть. Нет руды — нет крицы. Нет крицы — нет металла. Нет ничего.

Зашёл внутрь. Три кучки испорченного железа встретили молчаливым укором. Одна кирка, с которой я уже содрал ржавчину, всё ещё ждала на верстаке, оставалось лишь вывести лезвие. Надеялся, что после еды правая рука придёт в себя.