Господин следователь. Книга десятая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 2

Начал нарезать курочку, как немедленно между рук появилась рыжая лапка, уверенно цапнула увесистый кусочек и сдернула его со стола.

— Ах ты, паразит! — завопила Анька, но я лишь пожал плечами. Наблюдая, как котик утаскивает трофей в уголок, назидательно сказал:

— Все, что зацепилось Кузьке за коготок — его законная добыча и отбирать ее нельзя.

— Весь в хозяина, — мстительно произнесла барышня, потом хмыкнула: — А вот моя Манька никогда со столов не крадет.

— Зато она мышей перестала ловить, — парировал я. — А вот Кузьма Иванович опять пару штук притащил.

— Это он опасается, что тетка Таня тебя кормит плохо, — не осталась Анька в долгу. — Боится — помрет хозяин от недокорма, придется ему на одних мышах жить. Вот он тебя и подкармливает. Супчик вкусный свари.

Мы покивали, продолжая заниматься чисткой и нарезанием.

— Нет, Ваня, шутки-шутками, но ты слишком Кузьку балуешь, — заметила Аня. — Куда годится, чтобы кошки по столам шлялись? Если кошка что-то понюхала — есть нельзя.

— Не шляется он по столам, не разрешаю, — заступился я за кота. — А если что-то сопрет, невелика беда.

Со столов я и на самом деле Кузьму гоняю, неча ему по ним без сменной обуви бродить, а в остальном… Ну да, балую. А кого мне еще баловать, если не кота? Анька-то к подружке ушла.

Отправил Аньку мыть руки после очистки рыбы, поручил ей нарезку вареной картошки, яиц и всего прочего. Да — и соленый огурчик не забыть. У меня всегда кусочки крупными получаются, а для салата лучше помельче. Вот тут Анькины ручки подойдут.

Зато селедку я стану нарезать сам, меленько-меленько, а заодно постараюсь вытащить из нее все косточки, что попадутся под руку, а иначе они попадут в рот. А коли в язык — так еще хуже. Жаль, нет пинцета, но, если поставлю приготовление майонеза на поток, обзаведусь. Главное, чтобы не у Федышинского брать! Поручу Аньке, она полистает каталоги и закажет.

У меня свой рецепт приготовления селедки под шубой. Итак, вначале вареная картошка, натертая на крупной терке, а селедка потом.

Селедку не экономим, не в ресторане. Присыпаем лучком, потом вареная свекла (на крупной терке!), следом морковка (эта на мелкой). Яиц у меня сегодня много, значит, одно можно израсходовать. Как говорит один мой приятель — так скуснее.

Все, первый слой готов. Теперь мы его отчаянно майонезим, ждем минут десять, а потом приступаем ко второму слою. Картошка-селедка-лук-свекла-морковка.

Надеюсь, никто не перепутает[1]?

И снова покрываем майонезом, сантиметра на три, а сверху… В принципе, посыпать готовое блюдо тертым яйцом можно, но необязательно. Лучше потом, когда майонез впитается.

В той реальности у меня есть специальная форма, в которой и делаю селедку под шубой. Потом, когда блюдо «настоится и схватится», вынимаю, и оно напоминает слоеный пирог. Вкусно и красиво. Здесь же придется обойтись глубокой тарелкой. Но, коли «схватится», то все получится.

— Теперь пусть настаивается, соусом пропитывается, — сообщил я, вынося изделие в сени. Подумав хорошенько, убрал в шкаф. И в глаза не бросается, и от Кузьки подальше. Коты вареные овощи не едят, к соленой селедке относятся плохо, но лучше не рисковать и не провоцировать малыша.

Анька к тому времени успела нарезать оставшиеся на ее долю компоненты, заправила салат домашним соусом, а теперь пробовала получившееся блюдо.

— А ведь и вкусно, — раздумчиво сказала девчонка.

— А кто вякал, что ничего не получится? — укоризненно покачал я головой. — Возьму, да и разобижусь на тебя.

Барышня боднула меня в плечо, потерлась лбом и покаялась:

— Вань, так я это… по глупости женской сказала. Не оценила твой соус. Раскаиваюсь. Хочешь — разрешу меня за косу дернуть? Или по филейной части разочек стукнуть? Полотенце намочить?

Вот ведь, хитрюга маленькая, знает, как нужно прощения просить. Впрямь, как мой Кузя — напакостит, а потом подойдет, потрется и все ему сразу простишь, да еще и себя виноватым почувствуешь. Какие уж там косы да полотенца?

— Ты же голодная? — поинтересовался я, хотя можно было и не спрашивать. Завтракала барышня часов в восемь, а теперь уже три. Да я и сам бы перекусил, за компанию с Анькой: — Там Татьяна что-то сварила, нужно вытащить. Я и сам могу, но ты ругаться станешь — типа, опять в саже.

— Я Лену подожду. Все вместе и поедим.

Точно. Леночка должна была явиться еще час назад, а ее нет и нет. Я уже приготовился брать зонт и отправляться на поиски невесты, как во дворе заблеяла Манька, потом стукнула дверь.

— Явилась, потеряшка, — хмыкнул я, пытаясь, чтобы в голосе прозвучало недовольство.

— Простите, директор срочное совещание устроил, — виновато улыбнулась моя невеста, пытаясь стряхнуть со шляпки влагу.

Елена вся мокрая, словно не от гимназии до моего дома шла, а Шексну вброд переходила. И пальтишко насквозь, и юбка намокла.

Мы кинулись раздевать учительницу. В том смысле, что я помогал снимать пальтишко, резиновые калоши, ботиночки, потом Анька потащила подругу в свою комнату (она за сестричкой так и осталась) переодевать. Там у барышни осталось кое-какое барахлишко с прежних времен.

Взяв пальто любимой, с умилением подержал в руках, вздохнул — не заболела бы, часом, вдел в плечики и пристроил к печке — пусть сохнет.

— Ваня, как тебе барышня-крестьянка? — услышал я голос Ани.

Батюшки-святы! Что из моей невесты-то получилось. В коротком крестьянском сарафанчике, в долгополой женской рубахе — красота-то какая! Я и не знал, что у Аньки это имеется. А может, даже и знал, видел, но внимания не обратил. Чего на Аньку-то внимания обращать? А вот на Леночке…

И во всех ты душечка нарядах хороша…

Пока гимназистка пристраивала одежду учительницы на просушку, мы успели поцеловаться.

— Молодежь, не увлекайтесь! — строго сказала Анька, словно решив заменить Анну Николаевну. Вон, даже тетушкин тон скопировала.

А мы и не будем увлекаться. Барышню (которая училка), вначале покормить надо, а уже потом целовать. Да и мелкую накормить не вредно, не говоря о себе.

— Лена, а что за совещание срочное? — поинтересовался я. А вдруг какой криминал?

— Наверное, из-за Лизки Прокофьевой, — предположила Аня, а судя по тому, как учительница французского скривилась — угадала.

— Натворила что-то? — спросил я.

— Ваня, давай не будем об этом, — попросила учительница.

Что ж, если Леночке говорить не хочется, не станем.

— Надеюсь, никакого криминала нет? — спросил я на всякий случай и пояснил: — Спрашиваю, чтобы знать — вдруг сейчас за мной пришлют?

— Избави Господи, никакого криминала, все насквозь житейское, — ответила Лена, потом добавила со значением: — И не для мужского уха.

Житейское, так и ладно. Возможно, набедокурила девочка, может что-то еще. Допустим, забеременела. Всякое случается в высокоморальном девятнадцатом веке.

Если задаться целью, то выясню. Вон, судя по Анькиной хитрой мордахе — эта все знает. Только, надо ли мне это? Лучше девчонок покормлю. Они у меня обе умные, а мозг забывают подпитывать.

Я собирался сам сервировать стол, но барышни взяли хозяйские дела в свои ручки и, надо сказать, сделали это быстрее и красивее.

Обед, разумеется, начали с салата. Леночка, поначалу, отнеслась к незнакомому блюду с сомнением, но глядя на нас с Анькой, вошла во вкус. Беда только, что наевшись оливье, девчонки уже не хотели ни супчика, ни картошки с мясом, что наготовила мне Татьяна. Так, поклевали чуть-чуть, словно два воробья.

— Лена, оценила, какой у тебя жених толковый? — не удержалась маленькая барышня. — Салат — его изобретение. И драники, если помнишь.

— Уже оценила, — кивнула Леночка. — Ваня, как всегда, на высоте. Очень вкусно. О, а ведь соус прекрасно к драникам подойдет.

По моему разумению, к драникам, все-таки лучше подавать сметану.

— Изобретение, допустим, не мое, а какого-то француза, но исполнение мое, — заметил я справедливости ради. — И можно салат немного упростить — вместо курицы забабахать колбаску.