Босс для Белоснежки (СИ) - Амурская Алёна - Страница 2

Глава 2. Травмпункт

Яблок без червяков свекровь от меня так и не дождалась. Но я уже и так догадалась, что не за ними на самом деле она послала меня к той дальней яблоне в саду.

И ее расчет оправдался. Наконец-то нелюбимая невестка поставлена перед фактом измены мужа лицом к лицу. Шанс поменять ее на обожаемую Венерочку — а в летней беседке повизгивала однозначно она, — стал по-настоящему реальным.

Карина Сергеевна жадно шарит глазами по моему лицу, когда я возвращаюсь.

Она ждет от меня хоть какой-то реакции, но я прохожу мимо нее с безразличным выражением и скрываюсь в тёмной спаленке, где спит трехлетний Павлик. Падаю в кресло и задумываюсь.

Мыслей в голове очень много, но все они скорее бытового характера, чем драматического. Возможно ли съехать с маленьким ребенком от бесполезного блудливого мужа-пустышки, будучи финансово беспомощной, или стоит потерпеть, пока я не встану на ноги и страх за будущее малыша будет не таким сильным. Стоит ли высказать мужу всё в лицо или же промолчать…

…и как быть с Женькой, если решусь уйти.

Этот ребенок, нагулянный мужем когда-то в юности от безответственной подружки-кукушки, никогда не будет счастлив в этом ужасном доме. Он уже почти взрослый. И за три года, проведенные вместе, успел ко мне — единственному человеку, тепло к нему относящемуся, — сильно привязаться. Родная бабка постоянно третирует его и отмахивается. А родной отец с его склонностью к рукоприкладству вообще опасен для неокрепшей детской психики.

Что делать…

Женька мне не родной по крови. Но официально я ведь считаюсь его семьей. И что мешает забрать его с собой, если родным он и даром не нужен? Свекровь, поди, и рада будет “обузу с дурными генами”, как она выражается, с плеч наконец сбросить.

К его возвращению со школы я вспоминаю, что так и не приготовила обед.

Выкидываю из головы все тягостные мысли и спешу на кухню. А по дороге слышу из окна, выходящего на главную улицу, пьяный голос своего мужа.

— Че за взгляд такой борзый, сын?.. А ну опустил свои гляделки в землю! И что с рожей, опять в школе с гопотой щенячьей подрался? Плохо я тебя учил, как настоящий мужик должен никому спуску не давать. Щ-ща покажу…

Ну зашибись. Мой муж-козел не только переспал сегодня с соседкой, но еще и нажрался в очередной раз.

А при встрече с Женькой это обычно означает, что…

О нет!

Я торопливо выскакиваю на улицу, наспех сунув ноги в первые попавшиеся тапки. Сердце заходится жалостью и гневом. Но к массивной фигуре нетрезвого мужчины, нависшего над дерзко смотрящим подростком, я подлетаю с секундным опозданием.

— Н-на! — замахивается Коля на неподвижного Женьку.

Удар мужским кулаком обжигает мое предплечье, которое я успеваю подставить, оттолкнув мальчишку в сторону. У меня даже вскрик в горле застревает, настолько это больно.

Так сильно Коля на своего сына еще явно не замахивался, потому что я никогда не замечала у мальчика серьезных травм. А ведь он мог сейчас ему и руку сломать, если не хуже. Вовремя я вмешалась.

— Не трогай ее, козел! — слышу сквозь красную пелену взволнованный ломкий голос Женьки. — Я на тебя заяву ментам накатаю, если еще раз тронешь!

— Да я… да я и не собирался… — огрызается опешивший и присмиревший от моего внезапного появления Коля. — Лизок… ты как? Сама ж виновата! Че под руку полезла..?

Я медленно выпускаю воздух сквозь стиснутые зубы и отвечаю:

— Ты поднял эту руку на ребенка. Думаешь, что я бы из-за своих материнских хлопот с младшим никогда так и не узнала бы, что ты над ним издеваешься? Иди проспись! Потом поговорим, когда протрезвеешь.

— Лиз, — деликатно трогает меня Женька и указывает на мой локоть. — У тебя рука опухла. Давай в травмпункт, а? На всякий случай…

Я осторожно шевелю плечом. На месте удара жжет и пульсирует. Кожу раздуло гематомой, но вроде ничего серьезного. Можно, конечно, и дома подлечить, но слова мальчика наталкивают меня на важную мысль.

Зафиксировать в медпункте сам факт побоев. В наших отношениях с мужем это лишним точно не будет.

— Поехали!

— Послушайте, женщина… вы должны понимать, что для целей привлечения виновника к ответственности просто зафиксировать у нас травму недостаточно, — строго сообщает мне сотрудник медпункта, выдавая справку. — В суде такая вот бумажка решающей силы иметь не будет. За этим вам надо прямиком в полицию обращаться и заявление писать, пока травма свежая. Они вас на судмедэкспертизу направят.

— Понятно, — киваю я безжизненно. — Учту. И спасибо большое.

Иду на выход, стараясь двигаться без резких движений. Рука распухла сильнее, чем я думала. Рентген выявил трещину в лучевой кости предплечья, так что ее вполне ожидаемо упаковали в гипс. И тихая ноющая боль отдается из руки прямо в сердце, накладываясь на душевный надлом.

Мне плохо. Очень плохо.

И даже не в физическом смысле, а морально.

Вся моя жизнь — полный отстой. А я сама — дура безмозглая.

А какой еще вывод можно сделать, если я по собственному желанию выскочила замуж за какого-то смазливого придурка, купившись на его ухаживания? Да еще и приковала себя к этому браку цепями материнства….

А теперь вот хожу в гипсе, как жертва домашнего насилия.

Просто отвратительно.

Причем отвращение это я испытываю не только к предателю-мужу, но и к самой себе. Вместе с презрением. За свой выбор. За свои ошибки, которые совершила на свою же беду. И теперь должна разгребать последствия.

На улице совсем уже темно, и давно зажглись фонари.

Мне не хочется прямо сейчас идти домой. Чувствую, что надо немного посидеть в тишине и взять себя в руки. Хорошо, хоть на Женьку можно положиться в нашей семье. Он по собственной инициативе проводил меня сюда и сразу же поехал обратно, чтобы присмотреть за маленьким Павликом, пока меня нет.

Я печально оглядываю небольшой сквер.

Это самое приятное место при нашей городской больнице, в которой находится медпункт. Только освещение довольно тусклое, несколько фонарей давно требуют замены перегоревших лампочек. Зато на ближайшей скамеечке в густой тени декоративной голубой ели вроде никого не видно.

Сейчас я, как никогда, благодарна этим безмолвным больничным сумеркам. За отсутствие посторонних. За благословенную темноту.

Устало падаю на скамеечку и позволяю себе самую большую слабость за весь день — расплакаться от бессильного разочарования в собственной судьбе.

Теперь и с ближайшим будущим непонятно, как быть. Остаться молчаливой терпилой, пока не поправлюсь? Или сразу бежать разводиться с травмированной рукой, маленьким ребенком и большим вопросом насчет места жительства Женьки? Как же это тяжело — принимать на себя ответственность за последствия своих ошибок!

Как же это тяжело… как горько…

Я утыкаюсь носом в колени и принимаюсь раскачиваться, тихо всхлипывая.

— Не знаю… не знаю… я ничего не хочу, ничего… — шепчу под нос вслух, сама того толком не осознавая. Губы становятся солёными от размазанных по лицу слёз.

Шорох из-под темной громады голубой ели рядом заставляет меня не просто вздрогнуть, а подскочить со скамейки, позабыв о раненой руке. Ахнув от боли, я замираю на месте и вглядываюсь в сумерки распухшими от плача глазами.

Там стоит высокая широкоплечая фигура, прислонившись к стволу дерева в небрежной позе…

Это мужчина. Определенно мужчина.

И он смотрит прямо на меня.

Глава 3. Незнакомец с красивым басом

Я быстро моргаю. Сердце в груди колотится, как у перепуганного кролика. Как долго этот тип стоял тут под елью и наблюдал за моими рыданиями?.. Ох, неудобно-то как получилось. Позорище.

— Извините, — шмыгаю носом и достаю из сумки салфетки, чтобы привести себя в порядок. — Я вам помешала? Сейчас уйду…

— Не нужно, — звучит из темноты глубокий низкий голос, заставив меня замереть, прислушиваясь к необыкновенно красивому вибрирующему тембру. — Ты мне не мешаешь.