Ожерелье королевы. Анж Питу - Дюма Александр - Страница 10

– Остается еще веревка, господин маркиз, – учтиво ответил Калиостро.

– Веревка? Но что вы хотите этим сказать?

– Лишь то, что вы будете повешены[26], – ответил Калиостро, не в силах более сдерживать свой пророческий гнев.

– Повешен? Какого дьявола? – раздались голоса.

– Вы забываете, что я дворянин, сударь, – немного отрезвев, ответил Фаврас. – А если речь идет о самоубийстве, то предупреждаю: я намерен до последнего момента уважать себя достаточно для того, чтобы не прибегать к веревке, если при мне будет шпага.

– Я говорю не о самоубийстве, сударь.

– Стало быть, речь идет о казни.

– Совершенно верно.

– Вы иностранец, сударь, и потому я вам прощаю.

– Что прощаете?

– Ваше неведение. Во Франции дворян обезглавливают.

– Вы уладите это дело с вашим палачом, сударь, – резко ответил Калиостро, чем совершенно сокрушил собеседника.

Среди гостей возникло известное замешательство.

– Знаете, я уже дрожу, – признался г-н Делоне. – Тут уже наговорили столько печального, что вряд ли меня ждет нечто более приятное.

– Вы весьма благоразумны, что не желаете узнать свое будущее. Вы правы: каким бы оно ни было, следует уважать тайны Всевышнего.

– Но, господин Делоне, – вмешалась г-жа Дюбарри, – вы, я надеюсь, не менее отважны, чем ваши предшественники.

– Я тоже на это надеюсь, – с поклоном ответил губернатор Бастилии.

Затем он повернулся к Калиостро и попросил:

– Что ж, сударь, начертите и мой гороскоп, прошу вас.

– Это несложно, – отозвался Калиостро. – Удар топора – и все кончено.

В столовой раздался крик ужаса. Ришелье и Таверне принялись умолять Калиостро на этом остановиться, однако женское любопытство восторжествовало.

– Вас послушать, господин граф, – заметила г-жа Дюбарри, – так выходит, что все на свете умирают насильственной смертью. Нас тут восемь человек, и пятерых из них вы уже приговорили.

– Но вы же понимаете, что господин граф делает это умышленно, а мы просто развлекаемся, сударыня, – заявил г-н де Фаврас, пытаясь изобразить смех.

– Конечно, смешно, и даже не важно, правда это или нет, – поддержал граф Хага.

– Я тоже посмеялась бы, – ответила г-жа Дюбарри, – мне не хотелось бы из-за собственного малодушия оказаться недостойной нашего собрания. Но, увы, я всего лишь женщина, мне ли равняться с вами трагичностью кончины? Женщина умирает у себя в постели. Увы, моя смерть, грустная смерть забытой всеми старухи, будет самой неинтересной, не правда ли, господин де Калиостро?

Последние слова она произнесла с некоторым колебанием, всем видом давая прорицателю повод утешить ее, но Калиостро этого делать не стал.

В конце концов любопытство пересилило страх.

– Отвечайте же, господин де Калиостро, – проговорила г-жа Дюбарри.

– Как же я стану отвечать, сударыня, ежели вы не спрашиваете?

– Но… – помедлив, начала графиня.

– Полно, – отрезал Калиостро. – Говорите прямо: будете вы спрашивать или нет?

Ободренная улыбками собравшихся, графиня сделала над собой усилие и воскликнула:

– А, была не была! Рискнем! Скажите: каков будет конец Жанны де Вобернье, графини Дюбарри?

– На эшафоте, сударыня, – изрек мрачный прорицатель.

– Вы шутите, сударь, не правда ли? – глядя с мольбой на Калиостро, пробормотала графиня.

Однако взвинченный до крайности граф этого взгляда не заметил.

– Почему же шучу? – поинтересовался он.

– Да ведь чтобы попасть на эшафот, нужно кого-нибудь убить, ну, в общем, совершить преступление, а я, по всей вероятности, этого не сделаю. Так что вы шутите, правда?

– О боже ты мой, конечно шучу, как и во всех предыдущих предсказаниях! – взорвался Калиостро.

Графиня разразилась смехом, который внимательный наблюдатель нашел бы несколько более пронзительным, чем следовало.

– Что ж, господин де Фаврас, – сказала она, – пора, видимо, заказывать траурный кортеж.

– Вам, графиня, он не понадобится, – возразил Калиостро.

– Это почему же, сударь?

– Потому что на эшафот вас повезут в телеге.

– Фу, какой ужас! – вскричала г-жа Дюбарри. – Какой же вы злой! Маршал, в следующий раз не приглашайте таких гостей, или я к вам больше не приеду.

– Прошу меня извинить, сударыня, но вы, так же как и другие, хотели этого, – парировал Калиостро.

– Как другие… Но вы хоть дадите мне время выбрать исповедника?

– Это будет напрасный труд, графиня, – ответил Калиостро.

– Почему же?

– Последним, кто взойдет на эшафот в сопровождении исповедника, будет…

– Кто? – в один голос выдохнули собравшиеся.

– Король Франции.

Эти слова Калиостро произнес столь глухо и скорбно, что на гостей повеяло леденящим дыханием смерти.

Несколько минут в столовой царило молчание.

Калиостро поднес к губам бокал с водой, из которого черпал свои кровавые пророчества, но тут же с непреодолимым отвращением поставил эту горькую чашу обратно на стол.

Взгляд его упал на г-на де Таверне.

– О, – воскликнул тот, думая, что Калиостро собирается предсказать его судьбу, – не говорите ничего, я не прошу вас об этом!

– А вот я прошу, – проговорил герцог де Ришелье.

– Успокойтесь, господин маршал, – ответил Калиостро, – вы единственный из нас, кто умрет в своей постели.

– А теперь кофе, господа, – предложил обрадованный предсказанием маршал. – Прошу вас!

Все встали.

Но прежде чем пройти в гостиную, граф Хага приблизился к Калиостро и спросил:

– У меня и в мыслях нет, сударь, убегать от своей судьбы, но скажите: чего я должен опасаться?

– Муфты, государь, – ответил Калиостро.

Граф Хага отошел в сторону.

– А я? – спросил Кондорсе.

– Омлета.

– Ладно, тогда я отказываюсь от яиц.

И он присоединился к графу.

– А мне, – проговорил Фаврас, – чего следует бояться мне?

– Письма.

– Благодарю.

– А мне? – осведомился Делоне.

– Взятия Бастилии.

– О, это меня успокаивает.

И он с улыбкой удалился.

– А теперь обо мне, сударь, – взволнованно попросила графиня.

– А вам, прелестная графиня, следует опасаться площади Людовика Пятнадцатого!

– Увы, – ответила графиня, – однажды я там уже заблудилась. Ну и намучилась же я, чуть голову не потеряла!

– Что ж, в следующий раз вы потеряете ее окончательно, графиня.

Г-жа Дюбарри вскрикнула и поспешила в гостиную.

Калиостро двинулся было следом, но герцог де Ришелье остановил его:

– Одну минутку! Вы не сказали ничего Таверне и мне, дорогой чародей.

– Господин де Таверне попросил меня ничего не говорить, а вы, господин маршал, ни о чем не спрашивали.

– И продолжаю просить! – стиснув руки, воскликнул Таверне.

– Послушайте, граф, чтобы доказать свое могущество, не могли бы вы угадать кое-что, известное только нам двоим?

– Что же? – с улыбкой осведомился Калиостро.

– Скажите: отчего наш славный Таверне торчит сейчас в Версале, вместо того чтобы спокойно жить в своем чудном поместье Мезон-Руж, которое король три года назад выкупил для него?

– Нет ничего проще, господин маршал, – ответил Калиостро. – Десять лет назад господин де Таверне пытался подсунуть свою дочь мадемуазель Андреа королю Людовику Пятнадцатому, но у него ничего не вышло.

– Однако! – проворчал Таверне.

– А теперь он пытается подсунуть своего сына Филиппа де Таверне королеве Марии-Антуанетте. Спросите у него сами, лгу я или нет.

– Ей-богу, – дрожа, воскликнул Таверне, – этот человек – чародей, провалиться мне в тартарары!

– Мой старый друг, – заметил маршал, – не следует с такой развязанностью упоминать потусторонний мир.

– Какой ужас! – пробормотал Таверне и повернулся, чтобы попросить Калиостро никому не проговориться, но того уже и след простыл.

– Пойдем, Таверне, пойдем в гостиную, – сказал маршал, – а то они выпьют кофе без нас, или он остынет, что будет весьма прискорбно.