Часть этого мира - Гансовский Север Феликсович - Страница 15

— Ой, глядите! — Ниоль протянула руку. — Микки Маус.

Меж космами травы маленький зверек, вытянувшись столбиком, понюхал воздух острым носом, затем свернулся в шарик, укатился.

— Мышей полно. — Смотритель удовлетворенно усмехнулся. — Одно время даже крыс развел. Риккеттиозом от них заразился, еле выгребся… Так о чем мы говорили, о самостоятельности?

Он подвел Ниоль и Лэха к трубе, которая, стоя, уходила вверх метров на двадцать. Основание на кигоновом постаменте, и от него в землю кабель.

— Во-первых, энергия. Из-за разности температур сверху и снизу внутри трубы постоянный ветер. Я туда поставил двигатель с генератором. Воду качать, трактор вести — все пожалуйста. Причем штука безотказная при любой погоде… Щетки сотрутся, у меня запасных ящик. Подшипник расплавится, найду, чем заменить… Теперь питание. Пшерузной муки, овощей, фруктов участок дает в десять раз больше, чем я могу использовать. Да еще оранжерея и пруд, где карпы. А в подвале шампиньонная плантация. Насчет свиней я уже говорил. К этому прибавьте коровье стадо на шесть голов и два десятка овец. Понятно, к чему сводится?.. Законченная экология, замкнутый цикл. Если меня накрыть колпаком, могу существовать сколько угодно.

Грогор победно посмотрел на девушку и Лэха.

— Пусть весь мир провалится, а я останусь. Все равно как в запаянном аквариуме.

— А вы бы хотели накрыться колпаком?

Смотритель нахмурился.

— Не знаю… Теперь пойдемте в дом.

Дом оказался двухэтажным, просторным. Грогор рассказал, что сам изготовлял огнеупорный кирпич, в одиночку клал стены. Он был уже суетливым, то и дело забегал впереди Ниоль с Лэхом и возвращался. Его несло, неподвижное лицо оживилось, глаза остро поблескивали.

Осмотр начали с подвала.

— Вот это синтетическое молоко. Ящики по сто килограммов… Я сначала натаскал продуктов из отеля, а сейчас постепенно заменяю тем, что произвожу сам. Но ящики пока оставил — молока примерно года на три, если пить, не жалея. — Он взял один — легко, словно подушку с дивана, — переложил с низкого штабеля на высокий. — Вот здесь под молоком соевое мясо. Но вот те окорока в углу уже свои… Вернее, не свои, а свиные, настоящие. Продукты пока в искусственной таре, но у меня план заменить на такую, которую сделал сам. Понимаете, цель в том, чтобы овладеть всеми производствами. Человека ведь что лишило самостоятельности — разделение труда. Сам умеет только что-нибудь одно, а в остальном зависит от других. А у меня как раз не так. Надо проволоку или напильник — пожалуйста, учусь тянуть проволоку, насекать напильник. В любом деле стараюсь начать с нуля. Гончарную профессию уже освоил — видите сосуд с оливковым маслом?

Лэх и Ниоль глянули на кособокую глиняную бочку. В этом углу помещения стоял тяжелый, удушливый запах.

— Это сало. В том чану варю сало, чтобы делать свечи. — Грогор говорил все скорее. — За чаном прялка, а за ней агрегат — ткацкий станок. Вот это тиски — губки сам отливал, а винт, правда, нарезал на токарном станке. Верстак пришлось пока сделать пластмассовый, но, когда сосны в роще подрастут, распущу на доски и пластмассу всю буду выносить в пустыню.

Смотритель двигался уже с такой скоростью, что было даже трудно уследить за его перемещениями, — только что тут и сразу там. Он открыл дверь в кирпичной стене, за ней был темный коридор.

— Подземный ход.

— Куда? — Вопрос вырвался у Ниоль и Лэха одновременно.

— Туда, за щебенку. Наружу. Он еще не окончен. Собираюсь стену поставить вокруг участка, а ход пойдет за нее.

— Зачем?

— Мало ли что бывает. Всегда приятно знать, что можешь незаметно выйти. Разве не так?

— А стена? Чтобы дикие не приходили?

— Да нет! Они вообще-то слабые, ничего не могут сделать. Которые из канона, наладились было в сад. Сначала. Но я предупредил, что перестану давать консервы. Они тогда отреклись. Консервы же для них удобней — никак не надо готовить.

Из подвала поднялись сразу на второй этаж. Там комнаты были тоже завалены припасами — главным образом продукцией сада и оранжереи. Высились горы гороха, сушеных яблок, изюма. Все было покрыто пылью, грязное, частью порченное. Со стороны яблочной кучи выскочила огромная крыса, метнулась через ботинок Лэха. Смотритель со звериной быстротой прыгнул за ней, нагнулся, сумел поймать за хвост. Стукнул головой об стену и выкинул в окно. Все это произошло в течение секунды, и он уже стоял возле подоконника, показывал на большой луг, где в одном загоне паслись коровы, а посреди другого слитной волнистой массой лежало овечье стадо.

— Раньше доил коров и сепарировал молоко. Теперь бросил — времени не хватает. У них сейчас телята до года сосут и больше.

Почти треть первого этажа занимала кухня, и почти треть кухни — кирпичная с металлическим темным покрытием плита. На ней, однако, возвышалась современная высокочастотная печь на восемь программ.

— Пока варю на электричестве. Когда будет побольше хворосту, удастся иногда протапливать плиту. Зато деревянное корыто естественное — сделал из большой колоды, которую художники сюда зачем-то привезли, но бросили, когда энергия кончилась. Получилось точно как было раньше — надо только наладить производство мыла, и хозяйка может стирать руками… Тряпка для мытья пола подлинная, из хлопка, как в девятнадцатом веке. Сковородки сам отливал из чугуна. Толстые, правда, получились.

Он тревожно посмотрел на Ниоль.

— Как вам кухня?

— Ничего… — Девушка состроила неопределенную гримасу. — Никогда, впрочем, не пыталась стирать руками. Наверное, даже занятно.

Смотритель просиял.

В начале экскурсии хозяйство Грогора просто-таки очаровало Лэха. Но постепенно он начал ощущать в самой личности смотрителя что-то натужное, даже злое. Было чувство, будто он ждет катастрофы, которая только и дала бы его затее полный смысл и оправдание. Непонятным оставалось лишь, что откуда: то ли убежище сформировало характер Грогора, то ли он сам наложил на созданное им индивидуальное царство отпечаток собственного сознания.

Смотритель, однако, не замечал настроения гостей. Он повел их в спальню и в детскую.

— Смотрите, все приготовлено. Люльки для самых маленьких, кроватки, когда подрастут. Вот здесь лекарства. — Открыл вместительный шкаф. — Любые. Против каждой болезни, какая только упоминается в медицинской энциклопедии.

— А где же дети? — спросил Лэх. — Вообще семья.

— Собственно… — Грогор запнулся. — Собственно, нету. Еще не успел. Но семья должна быть. Это запланировано.

Странно было видеть его, крепкого, какого-то выносливого, вдруг смутившимся, словно школьник. Он бросил исподлобья взгляд на Ниоль.

— Думаю, что здесь каждой придется по душе. Я ведь сил не жалел. Обязательно семья и много детей. Иначе что с таким хозяйством делать одному?

В новой комнате, где стены были скрыты за книжными полками, стояли крупногабаритный телесет, электропианино с компьютерной приставкой, письменный стол, несколько кресел.

— Все брал в рассрочку — зарплата-то мне идет. Когда новые товары поступают, я сжигаю или раздаю. А уж за то, что себе, вот тут квитанции, пробитые в кассе.

Прошелся вдоль книжных полок.

— Мировая культура. Литература, музыка, искусство… Если даже мир погибнет, оно останется. В этом ряду классики: Аристотель, Дюма, Достоевский, Шекспир, Байрон там, Сетон-Томпсон. В таком духе. Книги все бумажные — мини не признаю. Тот проем — художественные альбомы. Живопись, скульптура, архитектура — представлены все страны в главных направлениях. А тут, — смотритель присел на корточки, — видеокассеты. Пятьсот пятьдесят фильмов. Вставляй в сет и смотри. Чарли Чаплин, пожалуйста, этот… как его… такой маленький, дергается, Фюнес. В общем, на любой вкус. Комедии, историческое. Потрудились как следует на участке, а вечером смотри, слушай музыку. И никого не надо. Людей вообще не надо… Вот это, например, что?

— Он вынул кассету в коробочке, затем недоуменно глянул в сторону от Лэха.