Небо в кармане 4 (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 22

Наконец тепло продавило холодную пробку в трубе, появилась тяга, и горячий поток весело загудел в коленах. Даже заслонка под потолком негромко брякнула. Вот теперь можно и закрыть топочную дверцу, оставив приоткрытой на два пальца дверку поддувала.

Протянул руки, подержал их над быстро нагревающейся чугунной плитой, пошевелили пальцами и улыбнулся — вчерашние переживания сегодня казались пустяком. Правильно я сделал, что не стал вчера унынию предаваться и голову ломать, всё не так и плохо. А по большому счёту и хорошо. Мне. А вот Империи плохо.

Вчерашние мысли быстрой чередой промелькнули в голове, и я только утвердился в их правильности. И сейчас только я понимаю эту истину. Потом и до остальных дойдёт, но это будет гораздо позже. Когда Европа нас догонит и перегонит в самолётостроении.

В том, что это произойдёт, я не сомневался. Тут даже никакой чужой разведки не нужно, всегда найдётся продажный чиновник, который за вознаграждение передаст все чертежи и наработки какому-нибудь лайми или лягушатнику. И ведь такой не один найдётся, вот что погано. И с секретностью на заводе сейчас наверняка станет туго, от слова «никак». Переживаю ли я о том? Конечно! Но и отлично понимаю, что это уже не моё дело.

Конечно, государь спохватится, но время уйдёт и России, как всегда, придётся рвать жилы и ту Европу догонять, невзирая на потраченные средства…

Ладно, что сейчас делать мне? Я усмехнулся — а на службу собираться! Чайник уже почти что вскипел, так что сейчас отставлю его на край плиты и поскачу умываться. После посещения туалета, само собой. На клапан уже ощутимо давит, и тянуть дальше с этим делом нельзя. Чревато, понимаете ли.

А за время утренних процедур и чайник дойдёт. А потом можно и бутербродами заняться. В доме пока ещё холодно, слабое тепло только-только к потолку пошло и пока где-то на уровне головы ощущается. Но ничего, скоро печь протопится и оно вниз опустится. Тогда и станет комфортно. Как раз к окончанию завтрака…

Разогревать на сковороде промёрзшее мясо желания не было. Как не было и времени за готовку завтрака — времени до начала занятий с курсантами оставалось всего ничего. Поэтому с усилием отчекрыжил толстый кусманище от такого же промёрзшего, но уже копчёного куска грудинки, вгрызся зубами, и торопливо отхлебнул горячего душистого напитка из кружки. М-м, какая вкуснотища? Вот только зубы болезненно заломило с холодного да на горячее. Ах, молодость! Она пока прощает подобные вольности, но заранее предупреждает о недопустимости подобных излишеств…

Надел мундир, намотал тёплые портянки и натянул уставные сапоги. Притопнул ногами, прошёлся по коридорчику, полюбовался на себя в зеркало, подспудно ожидая стука в дверь и появления на пороге неприятных гостей из императорского дворца. Или точно таких же вестей оттуда же…

К счастью, было тихо. Лишь с улицы доносилось далёкое и оттого приглушённое пение бодрых строевых песен курсантами под бравурные звуки школьного оркестра. Правильно, как раз идёт развод на занятия учебных групп, вот они и стараются, маршируют на плацу под музыку.

Согласно Уставу и правилам школы мне и самому было необходимо лично присутствовать на каждодневном таком разводе, но некоторая специфика моей работы и, скажем так, привилегированное положение, позволяло частенько игнорировать подобные мероприятия. Ещё бы! То командировки, то вызовы в столицу, то служебные или производственные дела. И везде я был нужен, нигде и ничто без меня не обходилось. А теперь всё закончилось. Решили, что обойдутся без меня…

И ладно, хоть отосплюсь наконец-то. Но наряду с облегчением я испытывал странное ощущение выкинутого за борт щенка. Вполне понятное чувство, которое, я это точно знал, очень быстро исчезнет, стоит только занять голову работой и новыми заботами. А они не заставили себя долго ждать!

Стоило только отворить входную дверь, как прямо в лицо фыркнули вспышки фотоаппаратов, заставляя отшатнуться назад и вскинуть руку, закрывая ладонью глаза. Первоначальный порыв выдернуть из-за обшлага сунутый туда по уже устоявшейся привычке пистолет успел задавить, осознав присутствие перед домом непонятно откуда оказавшейся на закрытой территории Школы прессы.

Погасли вспышки, и я убрал руку, отмахиваясь заодно от посыпавшихся на меня громких вопросов. Быстро проморгался и оглядел столпившуюся перед домом столичную пишущую братию.

— Ваша светлость, что вы скажете по поводу выдвинутых вам обвинений? — приготовился записывать мой ответ напомаженный толстяк с карандашом в одной руке и блокнотом в другой.

— Господин поручик, как вы относитесь к факту лишения вас всех средств существования? — тут же перебил толстяка его антипод с красным от холода длинным носом.

Понятно, почему нос такой красный. Он же замёрз до посинения в своём тёмном и тонким даже на вид пальто.

— Господин поручик, ваша светлость, что вы собираетесь предпринять по поводу отобранных у вас предприятий? — откуда-то сбоку раздался писклявый голосок ещё одной писаки. Тоже журналистки, наверное.

Чуть поодаль топтался гарнизонный патруль с самым сконфуженным выражением на обтянутых утренним морозцем лицах. Завидев обращённый на них укоризненный взгляд, старший патруля лишь развёл руки в стороны, демонстрируя мне свою полную несостоятельность.

Понятно, значит, прессу сюда пропустили на законных основаниях. Наверняка у каждого из них на руках имеется пропуск, заверенный начальником Школы.

— Без комментариев, — проговорил, сбегая с крылечка и раздвинув собравшихся, целеустремлённо зашагал по направлению к учебному корпусу. Занятия с курсантами никто не отменял, а, судя по прекратившемуся пению, развод закончился и все отделения уже успели разойтись по аудиториям.

— Ваша светлость, — семенил, не отставая толстяк, то и дело забегая вперёд и умудряясь заглядывать мне в глаза. — Ваш отец заполучил в свою собственность все ваши активы и право распоряжаться вашими же деньгами. Насколько нам стало известно, все ваши счета также перешли под его полное управление. Как вы относитесь к подобному, оставшись без средств к привычному существованию? Может быть, вы собираетесь отстаивать свои права в суде?

— Господин унтер, ко мне! — отдал приказ начальнику патруля. Дождался, пока троица с красными повязками на рукавах шинелей подбежит ко мне, продолжил. — Приказываю задержать нарушителя, посмевшего помешать офицеру школы в проведении установленных принятым на её территории занятий и тем самым явно нарушающего приказ государя не чинить препятствий процессу обучения!

— Есть задержать! — радостно оскалился унтер, но не бросился исполнять моё распоряжение, а остался на месте.

Я приподнял бровь, якобы изображая недоумение, и унтер тут же услужливо уточнил. — Осмелюсь доложить вашему благородию, что упомянутый вами нарушитель находится здесь по личному разрешению начальника Школы!

— И что? — нарочито удивился в ответ. Так просто меня не взять. — Как я понимаю, его высокоблагородие разрешил господам журналистам лишь находиться на подконтрольной ему территории, но ни в коей мере задерживать учебные занятия? Верно?

— Так точно! — гаркнул унтер, и расплылся в кровожадной улыбке, уже понимая и явно принимая мои следующие доводы.

— А господин журналист сейчас именно этим и занимается, вынуждая меня совершенно точно задерживаться и тем самым просто вынуждает перенести время начала занятий со слушателями на более поздний час. Тем самым полностью сбивая установленный порядок и расписание занятий. Вам всё понятно? Тогда выполняйте ранее отданный приказ!

— Но, позвольте, — оглядывался на меня уводимый взявшими его под руки патрульными толстяк. — Вы так и не ответили на мой вопрос!

Вот же упёртый, покачал я головой, краем глаза наблюдая за двумя другими журналистами. Останутся ли они на месте или последуют примеру своего более неудачливого собрата? Воспользуются случаем и накинутся со своими вопросами? Отсутствие других патрульных поблизости не оставляло подобной возможности.