Небо в кармане 4 (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 10

Дальше пригнулся, спрятался за ограждением бегового поля и на полусогнутых прокрался чуть ли не вплотную к нужному мне ангару. Или к конюшне. Но мне больше по душе это строение ангаром называть, понятно почему.

Погода на моей стороне — сегодня на улице оттепель, но лёгкая такая, слякоти нет. Снег не скрипит и под ногами не чавкает, лишь проминается под подошвами легонечко. Поэтому услышать мои шаги невозможно.

Вдоль стеночки прокрадываюсь до угла, там на какую-то секунду замираю, высовывать голову над ограждением опасаюсь, просто прислушиваюсь.

— Скоро вы там? — доносится до меня приглушённый голос охранника.

Понимание приходит сразу — это он голову внутрь дверного проёма просунул! Поэтому меня сейчас не увидит. Но тут, главное, не торопиться. Побегу — сразу мой топот услышит. Поэтому спокойно выхожу из-за угла и сближаюсь с охранником. Стараюсь не идти по свежему снегу, а наступать в уже оставленные кем-то следы. И на ходу достаю из кобуры пистолет.

Нет, стрелять пока не хочу, но и на голые кулаки не рассчитываю. На ходу оглядываю стоящего ко мне спиной охранника — да он габаритами раза в полтора меня превосходит! Издалека не таким здоровым боровом казался.

Или такой эффект дают теплая шапка, овчинный полушубок с высоким стоячим воротником, толстые стёганые штаны и валенки с калошами. Это всё ещё больше его фигуру увеличивает, но во мне уже азарт кипит, страх отсутствует. А на габариты плевать, понимаю уже, что справлюсь.

Но в этой одежде есть самый огромный минус — мне же его не оглушить никак! Тут никакие кулаки не помогут, и даже пистолета в качестве утяжелителя мало. Здесь дубина подошла бы в самый раз. Которой нет. И вот тут в действие вступает план…

Зачем пистолет тогда? А воспользуюсь им в качестве устрашения, раз уж других средств нет в наличии. Согласно плану попробую взять охранника на испуг, должен же элемент неожиданности и социального неравенства сработать? Вчерашняя моя встреча с ними это отлично подтверждает.

Ну а если нет, тогда придётся действовать жёстко. Свежи ещё в памяти недавние покушения на меня, поэтому сомнений в том, что воспользуюсь оружием по прямому назначению, нет ни грамма. Но это в крайнем случае.

Лишь бы получилось задуманное…

Быстро оглядываюсь по сторонам — никого рядом с нами нет и помешать никто не сможет. Рысистых испытаний тоже не проводится, ипподром пуст и безмолвен, лишь откуда-то издалека доносится еле слышное воронье карканье. Останавливаюсь за спиной у охранника, замираю. Тормозить и затягивать нельзя, любое промедление против меня будет работать. А разбираться самому или стреножить сначала этого, потом тех, в ангаре запугать и допрашивать? Или всё-таки вызвать полицию?

Подкидываю пистолет, ловлю, рукоять привычно ложится в ладонь. Лёгкий шлепок привлекает внимание охранника, и он в испуге дёргается в дверях. Резким рывком откидывается назад, пытается одновременно развернуться, но мокрый утоптанный снег и тяжёлая тёплая одёжка подводят его. Калоши проскальзывают, он хватается одной рукой за дверной косяк в попытке удержать равновесие и не упасть, второй рукой нелепо взмахивает. Падает на колени, упирается руками в снег, поднимает голову и видит перед собой меня. Распахивает рот и собирается крикнуть, но в это момент замечает пистолет в моей руке и замирает.

Хмыкаю, ну что он за трус, этот охранник. Зато мой план сработал, и, пока мужичок не опомнился, нужно в полной мере использовать сложившуюся ситуацию. И я известным всем жестом приказываю ему молчать, только не палец к губам подношу, а ствол пистолета. Так эффектнее получится. И этот аргумент оказывается самым убедительным. Вдобавок ещё и тихо шиплю и стараюсь, чтобы шёпот мой выглядел зловеще:

— Тс-с!

Лицо у бедолаги становится белее самого белого снега, глаза закатываются, он звонко икает, булькает горлом что-то невразумительное, и неожиданно мягко заваливается набок…

При этом не сводит глаз с пистолета в моей руке, сучит ногами по снегу, пытается отодвинуться подальше. Только не получается у него ничего, не осознаёт он, что плечом как раз в дверной косяк упирается.

Ещё раз звучно плямкает губами, с сипом втягивает в себя воздух и поднимает глаза чуть выше, переводит взгляд на моё лицо. И узнавание явственно мелькает в его глазах. Сколько эмоций там разом — сначала явные радость и облегчение, и следом за ними, конечно же, ужас. Осознаёт положение.

— Ваше благо-ородие, — икает охранник и улыбка, больше похожая на гримасу, растягивает его лицо в жутком вампирском оскале.

Вижу, узнал. Хоть это радует. Не зря, выходит, меня Второв с охраной знакомил? Точнее, охранников мне представлял. Да, так будет правильнее. Вот и пригодилось знакомство, сработала социальная иерархия.

— Тихо, — приходится повторить приказ и усилить воздействие пистолетом. Воистину, слово, подкреплённое делом, способствует настоящим чудесам.

Охранник несколько раз с силой резко кивает головой, да так, что подбородком бьёт себя по груди. Зубы ляскают друг о друга настолько звонко, что этот звон услышали в ангаре:

— Ты чего шумишь, Стёпка? — доносится до меня из ангара тихий голос.

Но спрашивающий явно не собирается ждать ответа, потому что внутри что-то громко пшикает, и тут же в ангаре становится светло, это срабатывает вспышка фотоаппарата. И всё становится понятно. Но уточнить не помешает:

— Быстро говори, кого ты к самолёту пропустил?

— Господом Богом клянусь, ни сном, ни духом не собирался кого-то внутрь пущать, — Крестится здоровый мужик и тут же понуро склоняет голову, признаётся. — Бес попутал, ваше благородие. Деньги мне посулили хорошие, я и повёлся.

— Каяться в церкви будешь, — оборвал причитания охранника. Хорошо ещё, что он еле слышно шепчет, а то бы своими воплями насторожил тех, в ангаре. — Сколько человек ты внутрь запустил?

— Одного, ваша милость, одного. Христом Богом клянусь, — ещё раз истово крестится мужичок. — Не извольте сомневаться.

— Ну, раз одного, — тяну и быстро, без перехода приказываю. — Бегом за полицейскими! Ну! Кому сказал!

Только брызги в разные стороны полетели. А я вздохнул, скинул лётную куртку, чтобы форменный китель с погонами не скрывала, встряхнулся и закрыл глаза. Постоял так секунд двадцать и шагнул внутрь.

И сразу же сделал шаг в сторону, убрался из дверного проёма. Нечего на свету маячить.

Оглядел ангар. Хорошо, что глаза закрыл, зрение к сумраку подготовил. Ещё и небольшие узкие оконца под потолком конюшни дают какой-то свет. Поэтому и сумел хорошо разглядеть стоящую перед самолётом фигуру. Остальные подробности различить не удаётся. Да и не нужны мне подробности, недавняя вспышка всё объяснила.

— Стоять на месте и не шевелиться! — командую. И для полноты впечатления звонко щёлкаю курком пистолета. Получается очень зловеще. — Дёрнешься, стреляю. Кто таков?

Незнакомец замирает на долю секунды. После чего слышу тихий смешок:

— Ваша светлость, так и прикажете в пустоту отвечать или разрешите всё-таки повернуться?

Ох, как неожиданно. И откуда он меня знает? Знакомый? Растерялся, но тут же взял себя в руки. И что из этого? Да меня тут каждая собака знает!

— Повернитесь, — разрешаю, но на всякий случай ещё глубже отступаю в тень, ухожу от дверного проёма. И жду дальнейших действий от незнакомца, мне сейчас лучше инициативу не проявлять.

— Разумная предосторожность, — разворачивается и первым делом одобряет мой манёвр незнакомец. Всматривается в дверной проём и прислушивается. — Но преждевременная. Поверьте, Николай Дмитриевич, вредить вам в мои намерения точно не входит.

— Прошу прощения, здесь темно, поэтому… — отхожу ещё дальше в тень. Не нравится мне этот человек, очень не нравится. И тот факт, что он явно кого-то или чего-то ждёт, тоже настораживает. — Мы знакомы?

— Нет, — смеётся журналист или фотограф. — Но кто же из образованных людей вас не знает? Признаться, мои коллеги этому немало поспособствовали. Позвольте представиться, Виктор Иванович.