Москва-1980 (СИ) - Востриков Михаил - Страница 25

Мы с милёночком катались

На военном катере.

Катер на бок повернулся,

Мы — к едреной матери!

Ух-х!

Я с ефрейтором в казарме

Службу доблестно несла.

Он ложиться приказал мне,

Честь ему я отдала.

Ух-х!

Ребята из эстрадно-танцевальной группы ЦДСА душевно так засадили «Едут, едут по Берлину…», «Казачку» и другие любимые песни. В общем весело провели время.

Специальный гость

А во втором отделении концерта был специальный гость — артист Театра на Таганке Владимир Высоцкий с часовой программой военных песен собственного сочинения. Он только что Указом Верховного Совета РСФСР получил почётное звание «Заслуженный артист РСФСР», у него скоро выходил диск-гигант его песен на «Мелодии».

Высоцкий много играл в театре, писал новые стихи, в общем был нарасхват. Но ветеранам он отказать не смог, попросили и пришёл. Тем более ему шепнули, что на встрече будет сам Брежнев, который хотел с ним пообщаться лично.

Вышел, поклонился, сказал пару теплых слов и без перерыва… подыгрывая себе на семиструнной акустической гитаре работы ленинградского мастера Ягодкина с особым, чуть «приспущенным» строем, так замечательно гармонирующим с его хрипловатым неклассическим голосом:

«На братских могилах»

«Про Серёжку Фомина»

«Штрафные батальоны»

«Песня о звездах (Мне этот бой не забыть нипочем)»

«Высота»

«Сыновья уходят в бой»

«Разведка боем»

«Мерцал закат, как блеск клинка»

«Он не вернулся из боя»

«Тот, который не стрелял»

«Ещё не вечер»

«Песня лётчика»

«Песня о Земле»

«Мы вращаем Землю»

«Я вырос в ленинградскую блокаду» — немного хулиганская, но тоже военная без сомнения.

В оговоренный час времени артист Высоцкий не уложился, но никто и не был в претензии, и дальше бы сидели и слушали ещё и ещё.

Но всё хорошее быстро кончается и вскоре счастливых и пьяненьких ветеранов вежливые сержанты сверхсрочной службы развезли на «Волгах» с армейскими бело-чёрными номерами по домам. И каждому занесли домой большой и вкусно пахнущий пакет, где пара палок финского салями стоя обнималась с бутылкой армянского «КВ». Ну и так, ещё по мелочи — кило костромской ветчины со слезой, пара банок рижских шпрот, туесок алтайского мёда, коробочка конфет «Птичье молоко», банка сгущёнки, банка растворимого кофе, пачка абхазского чая и что-то ещё мелкое, но вкусное.

А к артисту Высоцкому подошёл полковник Медведев и пригласил:

— Пройдёмте со мною…

Два Феникса

Кабинет начальника ЦДСА. Накрыт чайный стол, на нём — колбасные нарезки, конфеты, без алкоголя.

— Здравствуйте, кхм, Владимир! Можно мне Вас так называть, просто по имени, я постарше?

— Здравствуйте, Леонид Ильич! Вам можно.

— Я Ваш поклонник, кхм, давно слежу за Вашим творчеством. Рад случаю познакомиться лично. Спасибо, кхм, что с Вашей-то занятостью не отказали выступить перед нами.

— А как я мог отказать? У меня же самого отец ветеран, а Вы уверен не меньше моего заняты, а сейчас тоже здесь.

— Кхм, выходит у нас с Вами много общего, даже машины одинаковые, Mercedes Benz W 116, мне Николай Анисимович сказал. Отличный автомобиль! А Ваша супруга Марина Влади, обожаю «Колдунью», пять раз пересматривал, а-ха-ха!

— Мне тоже Марина очень нравится, а-ха-ха! Завтра прилетает, побудет со мною с месяц, ребят от меня поотгоняет пока пишу. Они её боятся. Я же сейчас в глухой завязке, но куда же без ребят, каждый день полный дом народа. Так-то я не против, но орут же, выпивают, смеются, отвлекают.

— Это понятно. У меня дома тоже самое, семья большая и гости, гости, гости. Каждый день. А что сейчас пишете, кхм, если не секрет?

— Да вот хочу фантастический роман осилить. Но не знаю… Вам фантастика наверное не интересна.

— Отчего же, кхм, братья Стругацкие нравятся. «Жук в муравейнике» Юрий Владимирович давеча принес, ещё в рукописи, этого года роман. Сильная вещь.

— Ого, каких опасных авторов читаете, Леонид Ильич! Не заберут? А-ха-ха! Ну тогда слушайте… Там такой сюжет будет философский, что у каждого человека есть свой второй «Чёрный человек». У кого-то он большой, неконтролируемый, у кого-то маленький, забитый, под лавкой живет, но есть он у каждого. Это бес-искуситель по сути. Ни сам человек, ни церковь, с ним до конца справится не могут.

И есть такая магическая змея, кобра, которая этими бесами питается. Приходит она например к алкашу конченому во сне и КЛАЦ, башку этому бесу на раз отрывает и сжирает. А алкаш после этого пить бросает. Навсегда. Но так как змея эта одна, а алкашей пруд пруди, то её нужно приманивать особым образом. Творчеством например. Вот про это роман.

— Зелёная, кхм?

— Кто?

— Кобра эта, кхм, змея, которая бесами питается, зелёного цвета?

— Д-да, з-зелёного. Такой я её вижу, по аналогии с «зелёным змием», только функционально наоборот. Мне даже иногда кажется, что я её уже видел, что это она ко мне приходила перед моей завязкой. А как Вы узнали? У меня же ещё и рукописи даже нет… для Юрия Владимировича, а-ха-ха!

«Ну вот как рассказать артисту, — подумал Брежнев, — Что давеча приходила ко мне эта зелёная кобра»

И было это в тревожном и зыбком медикаментозном забытии. И кобра эта почему-то была в образе его любимой мамочки Натальи Денисовны Брежневой, тихо скончавшейся пять лет назад, когда у Леонида Ильича и начались проблемы со здоровьем и которую он похоронил не где-нибудь, а на Новодевичьем кладбище, на одном из самых лучших его участков.

И как в далёком детстве, мамочка (или змея?) его, больного, умирающего от дифтерии ребёнка, с ложечки кормила какой-то вкусной кашицей из стеклянной банки, пока он всё не съел. Всё-всё, до донышка.

У собаки заболи

И у кошки заболи,

У медведя заболи

И у волка заболи,

А у нашего у Лёнечки

Пройди, пройди, пройди!

Они некоторое время сидели молча. Потом прощались. Тепло и уже совсем по-дружески.

— И пора Вам, Владимир, вступать в Союз писателей СССР. Вы же советский писатель?

— Так это Вы… — разочаровано протянул артист, — Со званием и пластинкой поспособствовали. Я не просил!

— И правильно! Как там у Булгакова, никогда не проси у начальства, само всё даст, а-ха-ха! А змею эту Вашу — зелёную кобру, кстати хороший образ, одобряю, мы разъясним. И поблагодарим. За Вас, за меня, за страну. Сдаётся мне где-то рядом она. И пожалуйста, супруге Вашей от меня поклон передайте. Только обязательно! Она же коммунистка с двенадцатилетним стажем, наш человек во Франции, хоть сейчас её в ЦК КПСС, а-ха-ха!

— Передам! Обязательно, а-ха-ха!

Сюжет 13. СССР меняется, факт

Понедельник день тяжёлый

18 августа 1980 года, понедельник. Москва. Кутузовский пр-т, дом 26, 5-й «спецподъезд».

Люди говорили, что понедельник день тяжёлый. Не верьте, он просто ужасен!

— Дрянь! Воровка! Сволочь! Позор! — захлёбывался от ярости отец, хлестая дочь злыми пощёчинами по опухшему от излишеств лицу.

Они похожи друг на друга как две капли воды — отец и дочь, но уже и не поймёшь, кто из них моложе и здоровее. 73-летний отец бодр, свеж и выглядит на 50 лет, а его 50-летняя похмельная и помятая старшая дочь Галина — на все 73!

Сегодня Галина совершила роковую оплошность. Не позвонив домработнице, чтобы разведать обстановку, с утра, после бурных выходных с Боречкой Буряцэ и его друзьями-родственниками цыганами в его огромной квартире на улице Чехова, которую сама же ему и выхлопотала в Моссовете, она поехала отсыпаться к себе домой на Кутузовский. Ну кто же знал, что родители будут дома, да ещё и с гостями, а не как обычно торчать на правительственной даче в Заречье-6?