Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 28

Три дня, оставшихся до субботы, пролетели незаметно, и вот я уже стою на пороге дома дона Педро. Сердце колотится, но не от страха, а от ожидания чего-то… необычного. Последние дни я не сидел сложа руки. Утром, до открытия аптеки, я совершал пробежку по пустырям, отжимался и подтягивался на самодельном турнике. Днем, пока Люсия принимала рецепты и выдавала лекарства, а также торговала готовыми формами, я корпел над фармакопеей и фармацевтическим справочником. Одно дело — лениво полистать, как я это делал в доме Альвареса, а другое — работать с этим. Появились новые лекарства, и пусть мы ими не торгуем из-за дороговизны и дефицита, завтра всё может измениться, и пенициллин, о котором я даже не подозревал, будет стоять на витрине. Купил несколько свежих газет с объявлениями — деньги от продажи изумрудов я решил вложить в покупку собственного дома. Но сумма, казавшаяся мне заоблачной — как же, зарплата за несколько лет одним махом, на поверку оказалась мизерной. Цены на дома в Гаване начинались от пяти тысяч, а за что-нибудь пристойное надо было выложить десятку. Да и стоит ли с этим связываться, если скоро я окажусь неизвестно где? Сниму меблированную квартиру с холодильником и ванной, и буду жить в своё удовольствие. И, конечно, спортзал, потому что сеньор Сагарра, поверив в мои недюжинные способности, начал всерьез говорить о соревнованиях.

Я даже выкроил время на свидание со Сьюзи. Снова букет и свежая рубашка. И по закону подлости — опять встретился с папой. А ведь приди я десятью минутами позже, разминулись бы. В этот раз выпить он мне не предлагал, да и показной любезности не демонстрировал. Наоборот, холодно кивнул, пожал руку без энтузиазма, и пошел по своим делам. А в глазах горел девиз всех отцов незамужних дочерей: «Даже не вздумай!». Конечно, он бы предпочел, чтобы вместо непонятного местного с сомнительной карьерой начинающего боксера стоял сын достойных родителей, который бы преумножил капитал и обеспечил любимую дочь всем необходимым. А что спортсмен? Даже хуже актера. Тот может играть на сцене и в старости, и после перелома ноги.

Сьюзи спустилась через пару минут, взяла цветы, и поцеловала меня в щеку. Сегодня она надела белое платье в крупный синий горох. Очень красиво.

— Пойдем, — взяла она меня под руку. — Танцы сами себя танцевать не будут.

— Что-то твой папа не в настроении сегодня.

— Ага, расспрашивал меня, где мы познакомились и чем ты на жизнь зарабатываешь. Объяснял, что все кубинцы либо голодранцы, либо бандиты, и связываться с ними не стоит. Но не обращай внимания. Будем веселиться!

И всё как в прошлый раз — танцы до упаду, коктейли, и в конце — черный ход и темная лестница. На этот раз я подготовился: бессовестно умыкнул из аптеки изделия под маркой «Дюрекс», и больше не переживал, что финиш может наступить внезапно.

Дверь мне открыл сам дон Педро. Он выглядел сегодня иначе. Не в обычной белой рубашке, а в чем-то более плотном, темно-синем, похожем на рабочую одежду. Будто на охоту собрался. Его лицо, в прошлые встречи бывшее невозмутимым и даже с некоторой ноткой высокомерия, казалось чуточку обеспокоенным. Он кивнул, пропуская меня.

— Восьми нет, — пробасил он, взглянув на свои часы, — но хорошо, что ты пришел чуть раньше.

В гостиной, о чем-то тихо переговаривались те два парня, которых я видел в прошлый раз. На меня они только взглянули и кивнули. Вошел здоровяк лет тридцати, с щеголеватыми кавалерийскими усами.

— Ну что, Педро, готово?

— Три минуты, я проведу Луиса, покажу ему грузовик.

Вот странное дело, меня он ни с кем не познакомил, а имя назвал. В каком-то неравном положении я с самого начала оказался.

Мы вышли через заднюю дверь, ведущую в небольшой, заросший двор. В глубине, под старым манговым деревом, стоял он — старенький грузовичок «Форд ВВ» серого цвета. С виду он казался не сильно приметным, таких тысячи в Гаване. Если выйти на улицу, особенно в рабочем районе, то едва ли не каждый второй встреченный там грузовик будет вот таким. Они возили грузы, а иногда в кузов набивалась куча рабочих, ехавших стоя.

Этот, судя по внешнему виду, гоняли в хвост и в гриву долго и беспощадно. Краска на нем была выцветшей, местами облупившейся. Крыло смято, передний бампер прикручен проволокой. Дверь такая ржавая, что кажется, держится на одной краске. Кузов нарастили досками, но они сильно потрепаны, а верхняя сломана. Запаска приторочена сбоку, как на «Шевроле 3800». Я обошел вокруг. С водительской стороны картина не лучше. Одна фара разбита. Заглянул в кузов. Какой-то ящик, прикрытый брезентом.

— Знаком с таким? — спросил Педро?

— Видел часто, но не ездил. Попробую разобраться.

— Ну ты разбирайся пока, я чуть позже подойду.

Сеньор Педро развернулся и пошел к дому, а я открыл водительскую дверь. Она со скрипом подалась, показав салон — пыльный и потертый. Руль был будто погрызен местами. Посмотрел вниз и остолбенел. Из-под сиденья торчал ствол. И не охотничьего ружья, и даже не пистолета, а автомата Томпсона. Когда живешь в оккупации, в оружии начинаешь разбираться очень быстро. И даже на звук определять из чего стреляют и как далеко. В том числе и из трофейного для оккупантов оружия.

— Это что такое? — спросил я, стараясь не выдать тревоги в голосе.

Педро вернулся и заглянул в кабину через моё плечо.

— Ребята забыли. Сейчас унесу.

Он спокойно вытащил автомат, потом прикрыл какой-то ветошью, взяв ее там же, под сиденьем, и собрался идти.

— Вы не предупреждали, что там, где нужна моя помощь, понадобится и оружие.

— Не так, Луис, — ответил Педро довольно жестко. — Это инструменты для нашей работы. Но тебе не придется стрелять. Твое дело, как я сказал, привезти и увезти. Остальное сделаем мы. Это — часть нашей борьбы. Сегодня вечером… мы идем за тем, что принадлежит по праву народу.

Такое впечатление, что он пропагандистом работает всю жизнь. Опять, не задумываясь, начал говорить с пафосом и напористо.

— Нужно проверить машину, — закончил свою маленькую речь Педро. — Чтобы не было сюрпризов.

Я лишь растерянно кивнул.

Влез в кабину и сел за руль, ощущая, как сиденье, нагретое на солнце, припекает мне тыл. Проверил педали: сцепление, тормоз, газ. Все казалось на своих местах, но вот сцепление… оно как-то странно проваливалось, не возвращаясь до конца. Наверняка заедает.

— Заводи, — скомандовал Педро.

Я дернул рычаг зажигания. Стартер заворчал, чихнул, но двигатель не завелся. Снова. И снова. Наконец, после пятой попытки, мотор закашлялся и неуверенно, с натужным рокотом, ожил. Весь автомобиль задрожал, его кузов затрясся, словно в лихорадке. Из выхлопной трубы повалил сизый дым с едким запахом гари и несгоревшего топлива.

— Работает! — с гордостью сказал Педро, словно это было чудо.

— Сцепление барахлит, — ответил я, проверяя его еще раз. — Заедает. Но ехать можно.

— Механик обещал починить завтра, — отмахнулся он. — Сегодня сойдет.

Знаем ваше «завтра», оно может длиться вечность.

Я выжал сцепление, включил первую передачу — рычаг заскрежетал, сопротивляясь. Медленно отпустил педаль, давая газу, и грузовик, дернувшись, тронулся с места, выезжая из двора. Я проехал по кварталу, прислушиваясь к каждому звуку. Сцепление действительно заедало, педаль приходилось буквально вытягивать ногой обратно, чтобы она не оставалась в полунажатом положении. Но вроде приспособился. Виртуозной езды я от себя не ждал — и опыта маловато, и перерыв слишком большой. Но, как говорится, третий сорт — не брак. Наверное, у Педро очень резко возникла нужда, раз пришлось меня привлекать.

Я вернулся, кое-как поставил грузовик во дворе, и парни почти сразу начали погрузку. Какие-то баулы, непонятно что. Но не очень много. Закончив, забрались в кузов. Все трое молчунов, которые со мной даже не поздоровались. Ладно, двое были слегка поприветливее, кивнули.

— Всё готово, Луис, — сказал Педро, усаживаясь рядом со мной. Его голос звучал тихо. — Поехали.