Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 19

— Господа, познакомьтесь. Это Луис! — воскликнула она, еще шире улыбаясь.

А зубы у девушки словно жемчуг!

Её сопровождающие разом повернулись ко мне. Их лица, до этого полные самодовольного безразличия, мгновенно приобрели настороженное, даже неприязненное выражение. Не знаю, в каком они статусе — братья, приятели, может, даже один из них в женихах числится, но я только что стал досадной помехой в их жизни. Камешком в туфле. Мухой, упавшей в суп.

Ближе ко мне стоял высокий, широкоплечий, с коротко стриженными светлыми волосами и квадратной челюстью. Его костюм из тонкой шерсти сидел на нём так, будто был частью его самого, а на руке поблёскивали массивные золотые часы. Он просто-таки излучал уверенность и неприкрытое превосходство. Его глаза, серые и холодные, скользнули по мне с головы до ног, остановившись на моих новых туфлях, словно пытаясь понять, сколько стоит одежда на мне.

Второй был полной его противоположностью: невысокий, щуплый, с жиденькими рыжеватыми волосами, щедро набриолиненными и тщательно причёсанными на косой пробор. На его лице, усеянном веснушками, играла снисходительная улыбка, а в руке он держал стакан с чем-то прозрачным. Костюмчик тоже не из дешевых, но сидит мешковато, будто он его одолжил у кого-то. Этот изображал скуку. Всюду-то мы были, всё-то мы видели.

Рыжий что-то буркнул по-английски, тоном, которым обращаются к прислуге.

— Луис не говорит по-английски, — заявила Сьюзен. — Будьте добры разговаривать по-испански.

— Спаситель? — пробасил широкоплечий, обращаясь к Сьюзен, но его глаза не отрывались от меня. В его голосе прозвучала нотка насмешки. — Дорогая, ты преувеличиваешь, как всегда. Неужели этот дрыщ может кого-то спасти?

Сьюзен слегка нахмурилась.

— Мастер Уилли, вы забываетесь, — произнесла она, и в ее голосе прозвучала сталь. — Этот молодой человек помог мне, когда вы, — она бросила взгляд на широкоплечего, — предпочли в шторм бросить меня одну.

Блондин, казалось, пропустил её слова мимо ушей. Он сделал шаг вперёд, остановился очень близко ко мне. Будто в разборках с уличными «орлами». Сейчас по всем правилам он должен сказать что-нибудь обидное, а потом толкнуть меня. Этот Уилли на полголовы выше меня, смотрит сверху вниз. Но отступать нельзя. Оглядываться тоже. Остаётся только смотреть прямо в глаза и не показывать испуг.

— Не припомню, чтобы среди ваших знакомых числился кто-то вроде… — он сделал паузу, явно подыскивая слово, — … такого. Вы, молодой человек, здесь что-то продаёте? Или, быть может, вас прислали с поручением?

Рыжеватый парень рядом со Сьюзен тихонько хихикнул в свой стакан, и покачнулся. Похоже, он был уже прилично подшофе. Я почувствовал, как мои кулаки невольно сжимаются, а тело напрягается. Плевать, что он сильнее — я был готов. Мои мысли метались, пытаясь найти достойный ответ, который бы не вызвал скандал, но при этом поставил этих индюков на место.

— Я здесь, сеньор, как и вы, — сказал я, стараясь говорить спокойно, — пришел на концерт.

Уилли усмехнулся.

— И где вы слушали музыку? В партере на галерке? — он смерил меня взглядом. — Билет, полагаю, вы выиграли на радио? Или нашли на дороге?

— На дороге вас нашли, — пошел я на обострение. — С такими манерами… может, даже и в канаве.

Улыбка сошла с лица Уилли, он сжал кулаки. Рыжеватый парень перестал хихикать. Сьюзен я не видел, она только что шагнула чуть в сторону, а мне приходится смотреть в глаза блондину.

— Ты, кажется, не понял своего места, парень, — прорычал он. — Тут не принято хамить людям, которые…

— Достаточно, мастер Уилли! — Сьюзен шагнула между нами, причем я остался на месте, а здоровяку пришлось сдвинуться назад. — Я не потерплю такого обращения с моим другом. Если вы не можете вести себя прилично, я прошу вас оставить нас. И вы, Роули!

Досталось и рыжеволосому — девушка кивнула на его стакан, спросила:

— Это уже третий! Вы что же, надеетесь, что я вас буду тащить в гостиницу⁈

Оба парня выглядели ошарашенными. Они явно не привыкли к тому, чтобы им указывали.

— Но, Сьюзен… — начал было Роули, но она лишь махнула рукой.

— Мне нужно поговорить с Луисом. Если вы хотите подождать, вы можете это сделать в баре. Или идти домой.

Её голос был вежливым, но непреклонным. Уилли, помявшись, понял, что проиграл. Он бросил на меня испепеляющий взгляд, развернулся и, не сказав ни слова, направился к бару. Рыжеватый парень, бормоча что-то неразборчивое, поспешил за ним.

Сьюзен обернулась ко мне, и её лицо озарилось улыбкой.

— Какой же ты… — она покачала головой, смеясь. — Острый на слово. А ведь семья Уилли действительно, поднялась в Чикаго с самого низа. Жили рядом с неграми в гетто.

— Он американец?

— Как и я. А ты?

— Я родился в Гаване.

— У тебя странный испанский…

Я почувствовал, как щеки мои наливаются краской.

— Совсем недавно я заикался, сеньора.

— Какая я тебе сеньора? — рассмеялась она. — Сьюзен. Спасибо, что поставил этих двоих на место. Они… они так утомляют. Мой отец надеется, что я выйду замуж за кого-то из их круга. Но они такие… одинаковые.

Она сделала жест рукой, выражающий скуку. Я посмотрел на неё, пытаясь понять, было ли это просто выражение вежливости или что-то большее. Но в её глазах была искренность.

— Концерт тебе понравился? — спросила она.

— Очень!

— Да. Очень. Это… было потрясающе. Во мне до сих пор живет эта музыка

— Во мне тоже, — я глубоко вздохнул, произнес. — Могу ли я тебя угостить чем-нибудь в баре? Или, может быть, прогуляемся? Ночная Гавана — это очень романтично.

— О! Мы дошли до романтики! Как все стремительно, — Сьюзан мне мило улыбнулась, я почувствовал, как краснею.

— Что же… Пойдём, мой спаситель!

Она взяла меня под руку, снова тесно прижавшись, как тогда, под дождем, и мы пошли по Малекону. Слева — чёрная гладь океана, рокочущего свои вечные песни. Справа —вывески казино и отелей мерцали, освещая прохожих разноцветными огнями. Люди гуляли, танцевали прямо на тротуарах под музыку мелких оркестров, доносившуюся из дверей открытых настежь баров. Сколько же здесь было небольших дансингов! Почти в каждом дворе.

— Сьюзен, — начал я, — что тебя привело в этот город?

Она улыбнулась.

— Мой отец, — ответила она. — Он крупный сахарный оптовик. Делает на острове, по его выражению, большой бизнес. А я… я здесь, чтобы учиться.

— Учиться? — удивился я. На Кубе с учебой было не очень — сюда богатые американцы приезжали развлекаться и наслаждаться жизнью.

— Да. Я мечтаю танцевать. Профессионально. Здесь, в Гаване, есть замечательная танцевальная академия. Я занимаюсь классическим балетом, но также изучаю кубинские танцы. Это… это совсем другое. Здесь столько страсти, столько ритма. Я даже выступаю в одном варьете в кордебалете, чтобы набраться опыта. Мой отец не очень этим доволен, он считает, что это не подобает его дочери. Но мне нравится.

Её глаза сияли, когда она говорила о танцах. Я чувствовал, как её энергия передаётся мне.

— Варьете? — сказал я, и вдруг в моей голове возникла шутка. — Надеюсь, мне найдется место в первом ряду на премьере.

Сьюзен рассмеялась, её смех был звонким и искренним.

— Ну, теперь-то ты точно достоин первого ряда, Луис, — сказала она, слегка подталкивая меня локтем. — Ты так изменился с нашей последней встречи. Тогда выглядел… как оборванец из гаванских трущоб. Не в обиду, конечно.

Я улыбнулся, но внутри у меня все сжалось. Я ведь так и оставался тем самым оборванцем из гаванских трущоб. Фактически, бездомным.

— Я, как и ты, попал под удар стихии. Не суди меня строго.

Мы шли дальше, и Гавана обволакивала нас своими звуками и запахами. Из открытых дверей баров, где неоновые огни бросали разноцветные блики на лица танцующих, доносились ритмы сальсы и мамбо. Мелкие оркестры, состоящие из пары гитаристов, контрабасиста и перкуссиониста, играли зажигательные мелодии, и люди не могли устоять на месте. Пары кружились в вихре танца, их тела сливались в едином движении, полном страсти и чувственности.