Крестоносец - Айснер Майкл Александр - Страница 28

Разумеется, то был верный ответ, и, возможно, даже правдивый. Рамон, Бернард и Роберто подняли кубки, осушили их и выжидательно взглянули на Андре. Он посмотрел на темную жидкость, поднес кубок к губам и выпил все до дна. Немало вина пролилось на его одежду, но Рамон остался доволен.

— Андре, — сказал он, — я вижу, ты станешь прекрасным воином.

Андре побагровел от смущения и пробурчал нечто невнятное, будто то была высочайшая похвала, какую он получал в жизни.

— Мне очень жаль, друг мой, — обратился Рамон к барону Корреа, — что мой визит будет столь кратким. Меня ждут во дворце, я должен обо всем договориться с доном Фернандо. Мы должны выехать в Барселону завтра утром, а затем отправиться в Калатраву для обучения бойцов. Андре и Франциско, на следующей неделе вы тоже поедете в Калатраву — она находится в десяти днях пути отсюда. Наслаждайтесь последними днями свободы, скоро вы будете принадлежать мне, рыцари Калатравы.

Андре подмигнул мне — радостно, восторженно.

Молодая служанка поставила блюдо на стол, и Андре схватил ее за талию и закружил в танце вокруг стола, а дядюшка Рамон оживленно хлопал в ладоши. Бернард и Роберто, следуя примеру хозяина, застучали деревянными ложками по столу. Этот импровизированный оркестр из трех человек оказался весьма благозвучным, и даже несколько слуг присоединились к танцам.

Барон Корреа задумчиво смотрел на сына. Изабель безучастно глядела перед собой.

Наконец Андре устал, вернулся за стол, и ужин продолжался.

— Отец, — попросил Андре, — расскажи Франциско о том, как дядюшка Рамон спас тебе жизнь.

— Что за небылицы рассказывал твой отец, Андре? — спросил Рамон.

— Пожалуйста, отец, — попросил Андре.

— Хорошо, Андре, — согласился барон Корреа. — Это было двадцать лет назад, когда я в последний раз участвовал в битве перед возвращением в Жирону. Неверные только что сдали Севилью христианскому войску, и кастильцы вдохновенно праздновали это событие на улицах города. Наш полк из Арагона — около сотни воинов — занимал крепость на окраине Севильи. Согласно условиям капитуляции, мусульмане должны были вывести все свои войска. Мы не ожидали новых сражений. Оказывается, мы ошибались. Не прошло и недели после победы, как на рассвете один из мусульманских военачальников со своей армией окружил замок. Может, он решил, что мы спрятали какие-то сокровища в крепости, а может, просто хотел убить нескольких христианских рыцарей перед отступлением.

Неверные принесли около пятидесяти лестниц — каждая высотой с крепостную стену. Не успели мы приготовиться к защите, как неверные приблизились к замку и приставили лестницы к стенам. Их воины начали быстро карабкаться вверх, а мы как одержимые носились вдоль парапета и откидывали лестницы от стен, чтобы противники до нас не добрались. Лестницы падали, словно срубленные деревья, а люди летели вниз. Но врагов было куда больше, чем нас, и казалось, будто на месте каждой сброшенной лестницы вырастают две новые. Осматривая наружные стены, — продолжал барон Корреа, — я заметил, как один из неверных стремительно подбирается к башне замка. Я бросился к башне и добежал до приставной лестницы как раз в тот миг, когда неверный спрыгнул с нее на парапет. Ни один из нас не вытащил оружия.

Мы начали бороться, стоя на краю башни, и мне удалось столкнуть мусульманина с выступа. Но во время драки наши доспехи сцепились, и я полетел вниз вместе с ним. При падении я остался цел, один из неверных даже помог мне подняться и только потом понял, что я христианский рыцарь. Меня окружили мусульманские воины и принялись с любопытством разглядывать, а я вытащил кинжал и ждал. Я рассчитывал унести с собой в могилу по крайней мере двух врагов.

Мусульмане стояли вокруг меня плотным кольцом, но не нападали, и наконец один из неверных выступил вперед. Он весил, наверное, раза в два больше меня — настоящий гигант. Он вытащил свой кинжал, и мы начали схватку. Толпа вокруг росла, многие из неверных бросили осаду, чтобы посмотреть, как дерутся «один на один»…

— Христиане наблюдали за вашей схваткой с башни, — перебил Рамон. — Мы криками подбадривали твоего отца, Андре. По-моему, он пытался уговорить, чтобы его отпустили.

— Если я и произнес что-то, — прервал магистра барон Корреа, — то только прощальные слова. Мусульманин был сильнее и быстрее, он дважды полоснул меня по груди, едва не пробив мою кольчугу. К счастью, он оступился, иначе ни ты, Андре, ни Изабель не появились бы на свет. Я бросился на него и всадил кинжал ему в живот — то был смертельный удар. Его товарищи вытащили тело за пределы круга. Они, похоже, как раз выбирали для меня следующего противника, когда в кругу появился Рамон. Я решил, что это ангел, спустившийся с небес на землю.

— Как вы это сделали, дядюшка Рамон? — спросил Андре. — Слетели вниз с крепостных стен?

— Я обвязался веревкой под мышками, — объяснил Рамон, — и товарищи меня опустили.

— Прежде чем я успел сообразить, что к чему, — продолжал барон Корреа, — Рамон обхватил меня, и мы взлетели в воздух. Правда, крепко ударились о каменную стену, но все равно поднимались вверх. У неверных были арбалеты, но они не стали стрелять — ошеломленные, они лишь восторженно приветствовали отвагу Рамона. В то утро они сделали еще несколько попыток штурма, но вскоре их войско отступило.

— А говорил ли тебе отец, — спросил Рамон, — что попросил меня жениться на нем, когда нас подняли в воздух в объятиях друг друга?

— Замолчи, Рамон, — сказал барон Корреа.

— Твой отец говорит о войне, как о каком-то приключении, — заметил Рамон. — А я лучше расскажу вам несколько настоящих историй о крестовых походах.

С набитым ртом Рамон оживленно описал несколько сражений в Леванте. Мы с Андре восхищенно слушали, когда же магистр перешел к подробностям битвы, забросали его вопросами. Бернард продолжал произносить тосты, и мы то и дело поднимали кубки. Все, кроме Изабель. Она молчала, уйдя в себя.

— Изабель, — обратился к ней Рамон, — судя по твоему виду, ваш дом посетил ангел смерти. Это путешествие принесет твоему брату и всей семье Корреа лишь славу. Могучая армия, которую собрал король Хайме, сломит дух сарацин. Через несколько лет мы отвоюем у них Иерусалим, и тогда я приглашу тебя и твоего отца помолиться вместе со мной у гроба Господня. Обещаю.

Но слова Рамона не возымели должного действия — Изабель продолжала сидеть с каменным лицом. Рамон понял, что ему придется применить более энергичные меры, чтобы развеселить девушку. Он немного подумал, а потом захлопал в ладоши и сделал знак прислуге следовать его примеру. Двоим музыкантам он велел играть, и те забренчали на лютнях, сопровождая ритмичные хлопки веселой лирической мелодией. Когда музыканты разошлись, Рамон подошел к Изабель и подал ей руку. Она неохотно приняла ее, и Рамон со своей крестной дочерью пошел танцевать вокруг стола под веселые ритмы. Темп становился все быстрей, музыканты испытывали мастерство танцоров. Изабель двигалась так элегантно, что и гости, и слуги не могли отвести от нее глаз. Складки ее платья, сверкающие золотом и серебром, то обвивали ее ноги, то снова разлетались; но лицо девушки сохраняло замкнутое выражение.

Однако, увлеченная музыкой, Изабель наконец позволила себе слегка улыбнуться, ее щеки зарделись. Рамон обрадованно закружил ее между рядами слуг.

Когда танец окончился, Изабель грациозно присела.

Рамон вернулся на свое место, по его лбу и щекам струился пот, и все же на лице его читался если не триумф, то по крайней мере облегчение.

— Наполните кубки, друзья мои, — сказал он, еле переводя дух. — Сегодня вечером у нас будет праздник!

Так оно и было.

Изабель оставалась спокойной, но все-таки улыбалась, когда Рамон силился ее развеселить.

Вечер прошел как в тумане. Сладкое вино согрело меня, тепло растеклось по моему телу до самых кончиков пальцев. Мысли путались в голове, и я все больше любил всех находившихся в этом зале.

Не помню уже, сколько тостов было произнесено. За королеву-мать, за апостолов и всех их любовниц, за Иисуса, за Иосифа и Марию, за Самсона и Далилу, за Чингисхана, за Изабель и ее несказанную красоту. Автором последнего тоста был Роберто — то были первые слова, которые он произнес за весь вечер. Честно говоря, то были единственные слова, которые я вообще от него слышал.