Проверка моей невиновности - Коу Джонатан - Страница 9

Прим подумала о своей студенческой квартире в Ньюкасле, которую практически во всех отношениях едва ли можно было вообразить еще более антисанитарной или неудобной, и далеко не впервые ощутила могучую, затопляющую волну ностальгии по тем временам, какие там провела. Она завидовала Рашиде в том, что ей еще предстоит целый год в университете, а также начала слегка завидовать тем, у кого соседкой была эта броская, харизматичная женщина.

– А что изучаешь? – спросила Прим.

– Предпринимательство и управление.

Ответ оказался разочаровывающим. Не могла Прим себе представить Рашиду облаченной в конторский прикид – или как она сутулится у компьютера, забивая цифры в электронные таблицы.

– Я бы хотела когда-нибудь вести свое дело, – продолжала Рашида. – Ничего громадного – может, ресторан-другой, что-то такое. Важно, чтоб оно мне принадлежало. Иначе просто делаешь деньги для кого-то еще, верно? Кому это надо?

К этой точке в разговоре она уже подбрела к письменному столу Прим и с беззастенчивым любопытством вглядывалась в фотокарточки, пришпиленные к стенке над ним.

– Ну в общем. Так я себе это представляла. Может, было бы прикольнее заниматься чем-нибудь типа… не знаю, языка и литературы, но такое образование в итоге довольно-таки бесполезно, тебе не кажется? – Тут она обернулась. – А ты? У тебя что было?

– Язык и литература, – ответила Прим.

– Ой. – Рашида рассмеялась. – Извини.

– Ничего. Ты по-своему вполне права. Вот, пожалуйста, я вернулась домой и понятия не имею, чем заняться в жизни. – С внезапной паникой она осознала, что Рашида смотрит в ее раскрытую записную книжку. – Ох… слушай… не обращай там внимания, это просто… Даже не знаю, что это.

– “Смерть в домике под тростниковой крышей”? – прочла вслух Рашида. – “Убийства в пляжной хижине”? “Овсяные отравления”? Это все похоже на… названия книг?

– Ага, у меня тут возникла дикая мысль… – что ж, отчего бы и не выложить все как есть, – попробовать написать книгу.

Рашида, не успев спохватиться, исторгла короткий смешок.

– Извини… Мне кажется, это отличная мысль. Ну, то есть, почему нет? Но… ты вот так собираешься ее назвать?

Вкратце и не без некоторого труда Прим рассказала ей о витрине, которую они с Кристофером видели накануне, и как он познакомил ее с понятием “уютного убийства”. Этот устойчивый оборот был Рашиде незнаком, и его потребовалось пояснить.

– Я понимаю, что звучит это несколько цинично – вот так выбирать жанр и писать по рецепту, но… не знаю, я никогда ничего в жизни не сочиняла. Я подумала, что, возможно, это неплохой способ начать – научиться основам, что ли.

Рашида кивнула.

– Наверное, в этом есть смысл. Но, может, начать с чего-то такого, что тебе самой нравится? В смысле, что ты сама любишь читать?

Почти не задумываясь, Прим ответила:

– Всякую темную академию.

– А что это… если поточнее?

– О, это, ну… романы об университетских студентах-изгоях, у которых складывается крепкая дружба, и они втягиваются во всякие тайные общества, убийства и прочее типа такого.

– И это прям реальная тема?

– Конечно. Ты не читала “Тайную историю”?

Рашида покачала головой.

– Только слышала.

– Потом еще много других появилось, естественно.

Чувствуя, как в голове наклевывается замысел, Прим потянулась к записной книжке, открыла ее на чистой странице и записала два пункта в столбик. Покончив с этим, подняла взгляд и увидела, что Рашида смотрит на нее – кажется, впервые – с чем-то смутно похожим на интерес. Как ни абсурдно, Прим почувствовала, что польщена.

– Обожаю творческих людей, – сказала Рашида. – Печальный факт: у меня на весь организм ни одной творческой косточки. Откуда оно берется, творчество? Что подталкивает тебя писать?

– Ну слушай, я ничего пока не написала вообще-то…

– Нет, но… откуда берется этот позыв? Это потому что ты хочешь что-то после себя оставить? Своего рода… рывок в бессмертие?

От этой мысли Прим невольно улыбнулась.

– Мне кажется, в наши дни, если хочешь, чтобы тебя запомнили, книга – не метод. – И, поясняя, добавила: – Я возилась тут на днях у отца в библиотеке и наткнулась на здоровенный роман, который кто-то написал в 90-е, ты не поверишь, что там разные люди понаписали на обложке – шедевр, будущая классика, чего только не, – и знаешь что? Никто этого мужика больше не помнит. Даже мой отец его не распознал по имени. Был да сплыл. Забыт.

Рашида подошла к сказанному бескомпромиссно.

– Что ж, значит, заслужил, наверное, быть забытым. Господи, я как подумаю о некоторых писателях, кого нас заставляли читать в старших классах. Вот их-то никто читать не стал бы, если б наши учителя нам их не пихали.

– Возможно, ты и права, – со смехом сказала Прим, а затем более вдумчиво добавила: – Так или иначе, мне не кажется, что в творчестве есть что-то особенное. Нет тут никакого волшебного заклинания. Писать любой умеет. Ты пробовала? Может, как раз тебе стоит попробовать.

Рашида покачала головой.

– Мне никогда не удавалось сочинять истории. Даже в детстве. Всякий раз, когда надо было написать что-то для домашки, я не могла себя заставить. Вечно чувствовалось в этом что-то такое… фальшивое, как по мне. Фальшивое – и какое-то стыдное.

– И что же ты делала в таком случае? Сдавала чистый лист?

– Нет, писать я умела. Я, естественно, могла написать что-то. Но писала в итоге… всякое настоящее. То, что со мной действительно случалось. Просто рассказывала правду о себе.

– Ну, теперь это называется “автофикшн”. Очень модно вообще-то.

– Правда? Это тоже реальная тема?

– Конечно. Жанр также известен как “жизненное письмо”, “творческие мемуары”… По сути, ты пишешь о собственной жизни, но не так, что “сперва случилось это, потом случилось то”. Берешь ту или иную часть своего жизненного опыта и пишешь о ней так, как если б сочиняла роман.

– Хм-м. Может, и тебе имеет смысл попробовать что-то такое. Это куда искренней, по-моему, чем выдумывать какой-то там детектив.

Прим, покусывая карандаш, задумалась. Понять, целиком ли всерьез Рашида это говорит или нет, она не могла. Но третью строчку к себе в список добавила все равно, и теперь выбирать ей как начинающему писателю предстояло из трех вариантов:

1. УЮТНОЕ УБИЙСТВО

2. ТЕМНАЯ АКАДЕМИЯ

3. АВТОФИКШН

И тут Эндрю позвал их вниз ужинать.

Он с нетерпением ждал их в кухне, где, кроме него, никого больше не было. Приготовил затейливую греческую трапезу с мусакой в качестве главного блюда, расставил тарелки на пятерых и даже наполнил пять бокалов вином, но есть все это пока было некому. Рашида уселась на предписанное ей место и бережно развернула салфетку. Прим отправилась на поиски матери и Кристофера.

Те обнаружились в кабинете матери, разговаривали вполголоса. Прим уже собралась было вмешаться в беседу, однако что-то в тоне Кристофера заставило ее замереть на пороге, сдать назад и прислушаться к тому, о чем шла речь.

Обсуждали они Брайена.

Брайен, как Прим стало известно накануне вечером, был их общим другом в Кембридже сорок лет назад. Некоторое время эти трое были неразлучны. Троица провинциальных подростков из государственных школ оказалась в одном из богатейших и отборнейших кембриджских колледжей – они тут же нашли друг друга и друг к другу прибились, ища взаимной поддержки. Несмотря на кое-какие неурядицы, их дружба выдержала три года в Кембридже и десятилетия после выпуска.

Человек широких интересов, Брайен в университете учился медицине, однако много времени проводил и на лекциях по другим предметам. Его дальнейшая карьера как психиатра задалась блестяще, однако недавно взлет оборвался: в шестьдесят один ему диагностировали рак с прогнозом всего в полгода, и даже это оказалось оптимистической оценкой. Он умер десять месяцев назад, в ноябре 2021-го.