Проверка моей невиновности - Коу Джонатан - Страница 12

– А как же большая конференция на этой неделе?

– Это гостиницу не спасет.

– Мы засучим рукава, чтобы обеспечить людям посильные счета за электричество и газ, а также чтобы обеспечить наше строительство больниц, дорог и широкополосного интернета.

– И что же он собирается делать?

– Закрыть гостиницу. Произвести полное переоснащение. Открыть помещичий дом-музей. Садоводческий центр, чайные залы. Прокат лодок на пруду, детей катать. Что угодно, лишь бы принесло деньжат.

– Во-вторых, я как следует возьмусь за энергетический кризис, возникший из-за путинской войны. Прямо на этой неделе приму меры к тому, чтобы разобраться со счетами за электричество и обеспечить наше будущее энергией.

– Как же он в таком случае собирается за все это платить, если у него деньги кончились?

– В-третьих, я приму меры к тому, чтобы можно было записываться к врачам и получать необходимые услуги НСЗ. Мы поставим наше здравоохранение на ноги. Добиваясь результатов в экономике, энергетике и НСЗ, мы поставим нашу страну на путь долгосрочного успеха.

– Что-то мне подсказывает – его светлость подается на гранты. “Английское наследие”, “Национальный фонд”[18]… Ко всем, кто ему в голову придет.

– Не к лицу нам уступать трудностям, встающим перед нами. Какой бы сильной ни была буря, я знаю, что британцы сильнее. Наша страна построена людьми, которые знают свое дело. У нас громадные запасы таланта, энергии и решимости.

– По-моему, вилами на воде писано.

– Ну еще бы. Но что ж еще ему остается? Если так не выгорит, придется продавать. Потеряет всё.

– Потерять Ведэрби-холл? Но семья же им владела не один век.

– Я уверена, что вместе мы сможем выдержать бурю, сможем перестроить экономику и сможем стать современной блистательной Британией, какой, я знаю, мы можем быть.

Переваривая это духоподъемное обращение и одновременно содержимое только что услышанного разговора, Кристофер допил пинту и вернул стакан на бар. Кивнул на прощанье двоим посетителям – ни тот ни другой не откликнулись, – и, когда собрался покинуть “Свежий латук”, Лиз Трасс завершила свою речь:

– Такова наша жизненно важная задача – обеспечить возможности и процветание всем людям и будущим поколениям. Я решительно настроена добиться результатов. Благодарю вас.

Двое за баром одобрительно закивали и с молчаливым тостом подняли за нее стаканы. Кристофер вышел из паба и поехал к Ведэрби-холлу.

2

Кристофер выехал из деревни и покатил по тихо вившемуся шоссе, пока примерно через три четверти мили не добрался до внушительных кованых ворот Ведэрби-холла слева от дороги. Никаких табличек, сообщавших, что здесь в последующие три дня состоится конференция “ИстКон”, не было, но Кристофер и не ожидал их увидеть. “ИстКон”, в общем-то, не держали в тайне, однако ни организаторы, ни делегаты публичность не жаловали.

Подъезд к гостинице обступали буки. В конце аллеи располагался полукруглый передний двор, где уже было припарковано немало внедорожников, “тесл” и других дорогих транспортных средств. Следуя указателю, Кристофер проехал на резервную парковку справа от величественного главного здания имения. Забрав чемодан, ноутбук и парадный костюм из багажника, он двинулся прочь от автомобиля, запирая его на ходу, остановился у главного входа и впервые окинул наконец взглядом все величие Ведэрби-холла при солнечном свете самого разгара дня.

Архитектурно он оказался смесью палладианского и местного стилей, построен из прекрасного старого котсволдского камня в начале XVIII века. Фасад безупречно симметричный, плющ и глициния устремлялись к двенадцати арочным окнам первого этажа. Шесть широких ступеней вели к арочному дверному проему с рустованным обрамлением. По центру арки на замковом камне запечатлена была простая надпись – день, когда завершилось возведение этого дома: 8 февраля 1724 года. Сланцевую кровлю там и сям акцентировали остроконечные щипцы медово-желтого кирпича с высокими печными трубами, вокруг которых, хрипло вереща и устремляясь к своим гнездам, кувыркались и кружили грачи. Медля у крыльца, Кристофер не мог не заметить, что коринфские колонны по обе стороны от парадного входа в плачевном состоянии, камень весь растрескался, сколот и исчерчен тремя столетиями дождей. Как раз когда Кристофер поворачивал ручку на тяжелой дубовой двери, кусок кладки где-то на фасаде отделился от стены и, приземлившись на дворовых плитах, разлетелся вдребезги.

Кристофер встал в очередь из четырех человек у стойки портье и, дожидаясь, пока его зарегистрируют, принялся разглядывать вестибюль. Казалось, у Ведэрби-холла кризис самоопределения. Вестибюль загромождали безликие предметы псевдостарины всех видов, размеров и эпох. Материал здания, может, и относился к началу XVIII века, однако четыре набора доспехов у стены были куда старше, тогда как набор гигантских шахмат и громоздкие напольные часы (остановившиеся на десяти минутах восьмого) походили на викторианские. Убранство в целом отдавало безысходностью. Плинтусы и карнизы разбухли от влаги. Целые пласты штукатурки отпали и оставили по себе бреши, которые поспешно замазали и выкрасили поверх. Тем не менее было во всем этом некое великолепие. Вопреки всякому здравому смыслу Кристофера всегда впечатляли эти бесстыжие памятники богатству, власти и престижу. И он оказался очень разочарован, когда через десять минут ожидания на регистрации ему сообщили, что его номер не в основном здании, а в современном флигеле в глубине владений.

Флигель этот возвели в 1980-х, пусть его лимонный котсволдский камень и приятно сочетался с главным домом. Именно здесь, в восьмидесяти довольно простеньких и тесных номерах – скорее студенческое общежитие, нежели роскошная гостиница, – и предстояло разместиться многим участникам конференции “ИстКон”. Остальных распределили по другим гостиницам, подальше.

Так случилось, что Кристофер оказался перед дверью в свою комнату одновременно с другим гостем – коренастым лысоватым мужчиной в очках с массивной черной оправой, обрамлявшей беспокойные и отчего-то нервирующие зеленые глаза. Он, судя по всему, заселялся в номер напротив. Обоим поначалу не удалось справиться со своими ключ-картами.

– Никогда не запросто с этими штуками, а? – проговорил сосед, размахивая картой перед датчиком.

– Я уверен, есть какая-то уловка, – сказал Кристофер. – Просто я ею не владею.

– А! Вот, пожалуйста, – произнес сосед тоном тихого удовлетворения, когда замок его наконец щелкнул и открылся. Прежде чем втащить чемодан через порог, он протянул руку: – Я Хауард, кстати.

– Кристофер. Рад познакомиться.

Рукопожатие было кратким. Налаживать дружбу с этой личностью Кристофер не намеревался.

Войдя к себе в номер, он обнаружил, что из окна открывается приятный вид на луг, где в зарослях чертополоха и одуванчика удовлетворенно пасутся коровы. Перепадал отсюда и проблеск маленького декоративного пруда при Ведэрби-холле, у кромки которого на брезентовом стульчике сидел одинокий рыбак и взирал на воду в состоянии полной неподвижности. Кристофер поставил багаж на пол, положил костюм на кровать и уселся читать программу конференции, ожидавшую его на прикроватной тумбочке. Глянцевое издание в тридцать две страницы, со всеми подробностями о докладчиках, значившихся в расписании на ближайшие три дня. Большинство имен Кристоферу были, разумеется, известны. Колумнисты из “Ежедневной почты”, “Наблюдателя” и “Неслыханного”. Люди, начинавшие свои карьеры в журнале “Живой марксизм”[19] в 1980-е и с тех пор прильнувшие к либертарианству и рыночной экономике. Участники мозговых центров с мутными источниками финансирования – вроде Альянса налогоплательщиков или Института экономических дел[20], а также самой группы “Процессус”. Имелась и щепоть парламентариев-консерваторов, один из них – достопочтенный Квази Квартенг, докладчик, который теперь, подумалось Кристоферу, вероятно, не сможет выполнить взятые на себя обязательства выступить перед ними в четверг, поскольку Лиз Трасс только что назначила его канцлером казначейства.