Заслуженная пышка для генерала дракона (СИ) - Юраш Кристина - Страница 31

Глава 68

— Поехали, — коротко бросил Марон, осторожно прикрывая дверцу.

Я сидела рядом, прижимая к себе Мэричку — маленькую, дрожащую, как птичка после грозы. Её голова — у меня на плече. Её пальцы — вцепились в моё платье, как будто я — последний якорь в бушующем море. Глаза — опущены. Дыхание — прерывистое. Она не плакала. Не кричала. Молчала. И это было страшнее всего.

— Ну, чего ты? — мягко спросил Марон. Его голос — не командный. Не ледяной. Тёплый. Как будто он снял доспехи — и остался просто человеком. — Испугалась?

Мэричка лишь шмыгнула носом. Губы — задрожали. И она вжала́сь в меня ещё сильнее, как будто пыталась исчезнуть — в моих объятиях, в ткани платья, в тени, где её не найдут.

Марон не торопился.

Он протянул руку — не хватал. Не тянул. Протянул. Как мост. Как спасательный круг. Как обещание.

— Ничего не бойся, — произнёс он тихо, но твёрдо. — Со мной ты в безопасности. Никто не посмеет тебя обидеть.

Он обхватил её за плечи — не схватил. Обхватил. Осторожно. Нежно. Как будто боялся — не её испугать… а себя — сделать что-то не так. Его пальцы — огромные, сильные, надёжные — легли на её хрупкие плечики — и вдруг… Мэричка не отпрянула.

Она не вскрикнула.

Она не заплакала.

Она… позволила.

— Тебя никто не обидит, — повторил он, и его голос — стал тихой мелодией. Успокаивающей. Но с металлом под ней. С огнём. — Я здесь. И пусть только попробуют.

Она всё ещё дрожала. Сжалась в комочек. Дыхание — рваное. Глаза — в пол. Но… её пальцы — разжались. Чуть-чуть. На миллиметр. Но — разжались.

Марон вздохнул. Глубоко. Тяжело. Как будто взвалил на себя всю её боль. Весь её страх. Всю её прошлую жизнь.

— Всё ещё боится, — тихо сказал он, обращаясь ко мне. — Но это нормально. Она пережила… многое.

Он снова посмотрел на неё. Прямо. В глаза. Даже если она их не поднимала — он знал, что она чувствует его взгляд.

— Если вдруг кто-то попытается тебя обидеть, — произнёс он, и в его голосе — не угроза. Инструкция. — Сразу говори: «Сейчас я позову генерала. И ты умрёшь».

— Даже принц? — прошептала Мэричка. Голос — тихий. Но — твердый. Как будто она уже начинала верить.

Марон улыбнулся.

Не усмехнулся. Не скривил губы.

Улыбнулся.

Тёпло. Искренне. Как будто впервые за много лет — ему не нужно было прятать это чувство.

— Мне без разницы, — сказал он. — Хоть принц. Хоть два. Хоть весь королевский совет.

Мэричка вздрогнула. Посмотрела — не на него. На свою руку. Которую он всё ещё держал. Её пальцы — медленно разжимались. Как будто страх — отпускал. Как будто доверие — входило.

— А я ему руку оторвал, — неожиданно произнёс Марон. — Ту самую… Представляешь?

Мэричка замерла. Глаза — распахнулись. Дыхание — перехватило.

— А нечего распускать было, — добавил он, внимательно глядя на неё. Голос — мягкий. Но — стальной. — Я понимаю. Тебя однажды обидели… и никто не защитил. Но теперь… у тебя есть я. Я всегда готов защитить тебя. Слышишь? Сначала убиваю. Потом разбираюсь.

Он улыбнулся — снова. И в этот раз — в его глазах — не лёд. Золото. Огонь. Обещание.

Мэричка медленно села на своё место. Не отстранилась. Не спряталась. Просто — села. Её рука — всё ещё в его руке. Не сжата. Не вырвана. Просто — лежала. Как будто нашла дом.

Это был прорыв.

Невероятный.

Настоящий.

—

А потом — Симба.

Она, как всегда, не вовремя — и идеально вовремя.

Симба сидела рядом с Мэри, листая книгу — «Как очаровать принца за пять минут (и выжить после этого)» — и вдруг — взгляд от книги, вопрос в воздух:

— Теть Оль, а что делать, если мужчина говорит, что я и так красивая без новой шляпки и нового нарядного платья?

Я вздохнула.

Глубоко.

Сквозь ломоту в костях, жжение в горле, песок в глазах и микробов, которые щипали в носоглотке.

— Правильный ответ, — пробухтела я, стараясь, чтобы голос не дрогнул, — «Да, я красива без шляпки. Без платья. А без тебя, дорогой, мне вообще равных нет!»

Я попыталась улыбнуться. Получилось — как у зомби на балу.

— Мне так идёт “без тебя”. И вообще — “без тебя” идёт многим женщинам. Сидит как влитое. Любой размер. Для любого типа фигуры! Хоть песочные часы, хоть медведь перед зимней спячкой! — добавила я.

Симба захихикала. Даже Мэричка — слабо улыбнулась.

А я — почувствовала, как ноги отнимаются.

Лекарства — кончились. Тело — в бунте. Душа — кричит: «СТОП!», а разум — орёт: «ВПЕРЁД!»

— Оля, собирайся! — прошептала я себе, как мантру. — Тебе ещё ринги бегать! Весело! Задорно! С огоньком!

Но голос — дрожал. Слова — спотыкались. Усталость — наваливалась, как мокрое одеяло.

Нос — болото. Горло — наждак. Глаза — печёт, как будто в них насыпали песка. Голова — гудит, как после выпускного.

Кошмарное состояние!

— Давай договоримся, — шепнула я себе. — Ты сейчас три раза чихнёшь. Три раза покашляешь. И — всё. Ты здорова. Болезнь может ставить галочку: «Болела. Отмечаем. Идём дальше».

Но если бы все было так просто!

Глава 69

Метель ударила без предупреждения, с яростью и полным игнорированием чужих планов.

Вот тебе и Империя Ярнат! Тетя — ведущая прогноза погоды — должна была, дойдя до этой части карты, натянуть на себя дубленку, ушанку и валенки на босу пипку.

Нет, начиналось все очень даже мило.

Сначала это был легкий снежок — такой, что можно подставить лицо и мечтать о горячем шоколаде. Потом — порыв ветра, будто кто-то громко чихнул с небес. А через пять минут — БА-БАХ! — белая стена. Ни дороги. Ни деревьев. Только снежная пелена вокруг, словно мы едем в каком-то сферическом вакууме.

Так и хотелось сказать: «Слушай, снежная королева, давай без фокусов. Я тут соплями захлёбываюсь, лошади мордами в снегу, а девочки в тулупах, как пингвины. Отвали, а?»

Мы остановились.

Марон вышел из кареты вместе со мной, галантно подавая руку. Обледенелая подножка чуть не стала последней строчкой в моей песне под названием «Жизнь». Я уже мысленно сочиняла эпитафию: «Здесь лежит тётя Оля. Погибла от красоты зимнего пейзажа и подлости природы. Последние слова: «Да итить твою налево!»

— Ой! — выдала я, чуть не упав в сугроб. Но меня подхватили — крепко, надёжно, как ценную посылку с бриллиантами. И поставили рядом с каретой, как памятник «Женщине, которая не сдаётся, даже когда её нос течёт, как река в половодье».

— А где мы едем? — спросила я. — До столицы еще сколько?

Я вышла из кареты, чувствуя, что меня сейчас сдует нафиг обратно в сторону Объединённого Королевства. Если только порыв ветра не прибьет меня к Северному Форту.

— Много, мадам! — застонал кучер, высовываясь из-под шубы, как черепаха из панциря. — Мы заблудились!

Он снял колпак, отряхнул с него снег и посмотрел на компас, который тут же засыпало снежной кашей, будто природа решила: «Не надо вам знать, где север. Пусть будет сюрприз!»

— Компас говорит — север. Но север — это там, где у нас заднее колесо. А впереди — белое ничто. Мы, мадам, заблудились. И никаких ориентиров. О, магический компас показывает, что север теперь там!

Он вытянул руку в огромной рукавице и указал в белую мглу.

Я поняла, что лучше вернуться в карету.

— Я попробую слетать и узнать, где можно переночевать. И сколько до столицы. Я быстро, — произнес Марон.

Я сидела, закутанная в плащ генерала, одеяло, шарф и собственные надежды. Нос тек. Горло першило. Глаза горели, как будто я только что посмотрела на мадам Пим без макияжа. Внутри — жар, снаружи — ледяной ад. Но я — тётя Оля! Я не сдаюсь! Я не болею! Особенно перед выставками!

— Всё под контролем! — выпалила я, стараясь говорить бодро, но по моему голосу слышно было приближение ларингита. Главное — утешить девочек. И успокоить их. А то вон как занервничали! — Мы не заблудились! Мы — исследуем! Это — приключение!