Последний герой СССР (СИ) - Алмазный Петр - Страница 8

— Не буду, — еще раз равнодушно ответил я и, не прощаясь, пошел к выходу из парка.

На душе после разговора с Вовчиком появилось странное чувство. Вся страна сейчас разделилась на два лагеря. Первые — такие вот Вовчики: «Куй железо, пока Горбачев»; а второй лагерь — те, кто как мои мать с отцом напевают: «откопаем Брежнева, будем жить по прежнему».

Я не принадлежу ни к первому лагерю, ни ко второму. Я просто хочу снова прожить свою жизнь, прожить по-другому, исправив ошибки.

Мысли вернулись к недавнему разговору. Вовчик же заглотил наживку и плотно сидит у меня на крючке. Интересно, сколько ему нужно будет, чтобы созреть для следующего разговора? Думаю, позвонит максимум дня через два-три.

Посмотрел на блокнотный лист, который держал в руке и подумал: «Если делаешь то же самое, то результат будет тем же самым». Это не правило — это закон и из него нет исключений.

В первом варианте своей жизни я забил на это предложение. Что ж, поступим по-другому.

Прошел к телефонной будке и набрал номер, нацарапанный Вовчиком на обрывке блокнотного листа.

— РИП, — ответили мне нежным женским голосом.

— Ван Винкль? — неожиданно для себя ляпнул в трубку.

— А вы читали Вашингтона Ирвинга? — проворковала на том конце провода телефонная голубка.

— Неожиданный вопрос от секретарши, проходил в школе, — съязвил я.

Голос телефонной девушки стал ледяным:

— Ассоциация «Развитие. Инвестиции. Проекты». Слушаю.

Глава 4

«Развитие. Инвестиции. Проекты» — вполне удобоваримо, хотя ни о чем конкретном не говорит. Вот так, с разбега, понять, чем занимается эта контора невозможно. А название… Что ж, в те времена… Блин, забываю, что я теперь тоже в «этом» времени… Так в это время каждый называет свою контору в меру своей распущенности.

Я вспомнил, что в Барнауле примерно в это же время процветала общественная организация с пышным названием «Балтика — Сибирь — Алтай — Россия — Свобода в Гималаях», занималась, в основном, торговлей и поставками косметики «Dzintars» из Риги.

— Кто конкретно вам нужен? — уточнили в трубке.

— Петр Константинович, — ответил я, прочитав с бумажки отчество Петра.

— Ожидайте, сейчас переключу, — проворковала телефонная голубка на другом конце провода.

Заиграла музыка. Моцарт, симфония «Юпитер», или сороковая симфония. Очень модная и крутая заставка в начале девяностых. Включалась только при наличии офисных АТС.

Однако, контора действительно серьезная.

— Слушаю, — ответил, наконец, Петр Константинович. Раздался хруст, будто он откусил во время разговора огурец или яблоко.

— Петр Константинович? Мне Владимир дал ваш телефон. Да, хочу устроиться на работу. Да, служил. Только дембельнулся. Да, в Афганистане был. Правда недолго, попал туда практически перед выводом войск. Когда подойти? Да, смогу. Но добираться до вас час с небольшим. Раньше? Нет. Час. Это минимум.

До дома дошел быстрым шагом. По прежнему, никого не было. Рванул дверцу шкафа, снял с вешалки костюм, купленный для отмененной свадьбы и быстро оделся. Повернулся к зеркалу.

Да ёлки ж ты мои зеленые! Ну не могу я такое носить! Широкая линия плеч, двубортный пиджак до середины бедра, брюки широкие и, даже на моих накачанных ногах, смотрятся балахонами. Туфли с бульдожьими квадратными носками. Твою ж дивизию в моду мать!

Хлопнула входная дверь.

— Влад! Ты проснулся? — услышал я мамин голос.

— Мамуль, — крикнул в ответ, — а галстук у отца есть приличный?

— Владик, что случилось? — в комнату влетела встревоженная мать. — Куда собираешься? Зачем тебе галстук?

— Мам, просто устраиваюсь на работу, надо прилично выглядеть, — вздохнув, подумал, что уже и забыл о материнской привычке устраивать переполох из-за каждой мелочи. В ее глазах любая муха, севшая на меня, выглядела слоном.

— А Ммц… МТЦ… ММП. Тьфу, не выговорить, — она сплюнула. — Язык сломаешь с этими аббревиатурами. Туда не пойдешь? Уже же договорились

— Мам, там же прораб — отец Анжелы. Какая будет работа, после того, как я отказался жениться на его дочери? — напомнил ей, не прекращая рассматривать себя в зеркало.

— Да, ты прав, — вздохнула мать. — После такого никакой работы. Но я не пойму, какая муха тебя укусила? Такая девочка милая, так любит тебя.

— Мам, тема закрыта. — резко оборвал ее. — Я ее не люблю, и на этом все разговоры о свадьбе закончим. Галстук есть?

Галстук нашелся у отца — и не один. Удивился, обнаружив в связке галстуков хороший, шелковый. Итальянский. Потом вспомнил, что отец недавно ездил в командировку в Италию, мать писала об этом мне, когда я служил. Объединение «Алтайхолод», где он работал, собирались запускать новую линию по производству мороженого и его отправили на стажировку.

Я ловким движением завязал узел галстука. Мать удивилась:

— Надо же, как у тебя ловко получается! И когда успел научиться?

Снова глянул на себя в зеркало. Нет, я морально не готов к такой одежде!

Тут словно в голову стукнуло: «А чего это я из себя строю? Иду устраиваться обычным водилой, по совместительству охранником и еще хрен знает кем на подхвате. Смысл наряжаться, как на свадьбу?» — вспомнив о свадьбе, поморщился и снял галстук.

Минуты через три стоял перед зеркалом в джинсах — все те же варенки — и в футболке с Цоем.

Быстро вышел в прихожую и тут же набрал номер Валька.

— Валек, мне нужно срочно на Гору. Время поджимает. Можешь подбросить?

— Потом на плиты со мной сгоняешь?

Я хмыкнул: Валек своей выгоды не упустит! Плиты — это дикий пляж на Оби, неподалеку от Речного вокзала.

— Заметано, — не стал с ним спорить, по прошлому опыту знаю, не отвяжется.

Скоро я уже ехал на Гору. Юркая «Ява» обходила грузовики и автобусы, срезала углы — по тротуарам и через дворы, нарушая все мыслимые и немыслимые правила.

Через сорок минут Валек домчал меня до нужного места. По Змеиногорскому тракту мы поднялись на Гору, проехали частный сектор и обогнули владения Института садоводства Сибири.

Валек притормозил.

— Ты в садоводы-любители решил записаться? — хохотнул он. — Тогда уж лучше ко мне, в ТЮЗ. Там еще один рабочий сцены требуется.

— Спасибо, но поросят играть мне еще рано, из ума не до конца выжил, — усмехнулся я. Работа у Валька была непыльной, но очень уж суетной.

— Дурной, я не играю поросят. Я на сцену-то только в одном спектакле в качестве избушки на курьих ножках выхожу, — Валек обиделся. — Так-то избушка на колесах, а я типа куриные ноги. Прикольно получается, как будто изба сама идет. А че, детишкам нравится!

— Ладно, давай, время поджимает, — я хлопнул его по плечу.

— А куда дальше? — Валек приоткрыл шлем и огляделся. — Тут институт, там — крайкомовская дача.

— Где-то здесь должно быть, — я задумался. — Давай попробуем через Лисавенко проехать. Может, там дальше что есть.

Обнесенное очень высоким забором здание мы обнаружили за территорией дендропарка, спустя еще десять минут.

Закрытые ворота, рядом с ними неприметная дверца. Я нажал кнопку звонка.

Дверь приоткрылась и на меня с подозрением взглянул человек в камуфляже.

— Фамилия, имя, — потребовал он.

— Агеев, Владислав, — ответил я, протянув паспорт.

Охранник сверил фото в паспорте с моим лицом, вернул мне документ и кивнул:

— Проходите.

— Влад, я тебя здесь буду ждать! — крикнул вслед Валек.

Недостроенное здание промышленно-лабораторного типа, видимо, некоторое время стояло законсервированным. Но сейчас здесь шли лихорадочные ремонтные работы. Сверкали огоньки сварки, деловито спешили рабочие с инструментами и стройматериалами, разгружался фургон с оборудованием. Обычная строительная суета. Бросилось в глаза отсутствие пьяных. Работали споро, деловито и слаженно. Такое можно увидеть, если посмотреть на муравейник: в хаосе вдруг открываются упорядоченность, смысл и система.

— Вам туда, — сказал охранник, показав на отдельно стоящий дом.