Последний герой СССР (СИ) - Алмазный Петр - Страница 21

Я кивнул и молча покинул кабинет. Когда Жорес Иванович появился на крыльце, я уже ждал его за рулем серой «Волги».

Жорес Иванович уселся рядом.

— Пристегнитесь, — попросил я.

— Алтай, — по-доброму усмехнулся Алферов, застегивая ремень. — Я, когда приезжаю с Алтая в Москву или в Питер, уже привыкаю к ним. На автомате застегиваю. Как-то таксист на меня посмотрел и спрашивает, мол, с Алтая? Я ответил, что да, был в командировке. Он рассмеялся и просветил меня, что алтайских по этой привычке сразу вычисляют.

— Здесь ГАИ звереет. Штраф, если водитель или пассажир не пристегнуты — пояснил я. — Каким временем располагаем? Горит или нет?

— Часа четыре есть до вылета, — Жорес Иванович посмотрел на часы. — Времени достаточно заехать в гостиницу, забрать чемодан.

— Тогда едем спокойно, не гоню.

— И правильно, торопливость нужна при ловле блох, — он улыбнулся, тепло, по доброму. — Так моя бабушка говорила. Белорусская бабушка, собственно, я себя тоже белорусом считаю.

— А как же еврейские корни? — Я вспомнил, что как-то читал в Википедии, в той жизни, которую мне предстоит прожить снова, что у матери Алферова была фамилия Розенблюм. — Ведь у евреев национальность дается по матери.

— Да, у евреев все правильно, — он усмехнулся, — чей бы бычок не скакал, а теленочек наш. Опять бабушкина поговорка. Белорусской бабушки.

Он чем-то мне напомнил Петра — та же отрешенность в глазах, та же жажда познания. Только Петр был, как бы это помягче сказать… стукнутый на всю голову, что ли? А Алферов крепко стоял на ногах в этой жизни. В нем действительно было много белорусского: основательный подход ко всему, высокий уровень эмпатии, не просто неконфликтность, но и умение уходить от этих конфликтов и сглаживать их. Алферов смотрел на дорогу и улыбался чему-то своему. Я молчал. И когда он заговорил, я просто слушал.

— Владислав, тебе придется идти в горы, в опасный район с двумя ненадежными спутниками. Точнее, ненадежные — не то слово. Скорее, с непредсказуемыми. Дело серьезное, и правильнее было бы послать более серьезную команду. А лучше — экспедицию с силовой поддержкой. Но есть нюанс. Кроме нас есть еще желающие найти центр управления «Машиной возмездия», и эти люди вовсе не безобидны. Рохлин пытается выяснить, откуда растут ноги. Пока только знаем, что их поддерживают на очень высоком уровне в нашем правительства. Но вот кто конкретно… Сорокин тоже не сидит на месте… Про «Аум сенрикё» что-то слышал?

Глава 10

Естественно, я слышал про «Аум синрикё»… И читал, и точно знаю, что сейчас в СССР разветвленная сеть этой секты. Украина, Прибалтика, в Казахстане очень много центров. Да что говорить, словно паутина, секта оплела весь Советский Союз. Эта, поначалу небольшая организация, сначала сделала неожиданный скачок в самой Японии. Если раньше учение Сёко Асахара было маргинальным, то в конце восьмидесятых стало захватывать студентов, преподавателей вузов, предпринимателей. Но — это Япония. Как эта зараза попала в СССР? И — главное — кто ее поддерживает? Учитывая масштабы, поддержка секты шла на самом высоком уровне, здесь я полностью согласен с Алферовым. Однако вслух этого говорить не стал, ответил неопределенно:

— Кое-что слышал.

— Тоталитарная секта по сути, — Алферов скривился, — хотя ее члены позиционируют себя церковью. Единой и истинной всемирной церковью. И их интерес к проекту «машина возмездия» опасен для всего мира. Поэтому будь предельно осторожен и осмотрителен в этой экспедиции.

— Понял, — ответил кратко. — Центральная, — сказал останавливаясь у гостиницы. — Вам помочь донести вещи?

— Мелочи. Что я, сам не донесу? — Усмехнулся Жорес Иванович.

Вернулся он быстро, с легким плащом на сгибе руки и небольшим чемоданчиком. Поставил чемодан на заднее сиденье, сверху бросил плащ и сел рядом со мной.

Я выехал на Ленинский проспект. Когда остановился у светофора на Октябрьской площади, Алферов, будто для себя самого, задумчиво произнес:

— Я согласился возглавить «Р. И. П.» не сразу. Эту тему мне предложил Олег Бакланов, секретарь ЦК. Сначала было предложено заняться научной частью. Но я, присмотревшись, понял, что придется делать все самому, с нуля. Нет такого человека сейчас в нашей стране, который мог бы координировать все темы «Р. И. П». И тогда я обратился к генералу Рохлину. Тоже Бакланов посоветовал. — Он помолчал и продолжил:

— «Р. И. П.» — это росток нового, это будущее, которое только только прорастает. Это будущее Союза… если Союз выживет…

Он замолчал, задумавшись. От его недавнего хорошего настроения не осталось и следа. Брови ученого сошлись в одну линию, лоб прорезала глубокая морщина.

— Жорес Иванович, можно вопрос? Личный? — Осторожно начал я.

— Да, Владислав, говорите, может, отвлекусь от тяжелых дум. — Жорес Иванович опустил козырек к стеклу, тень упала на лицо — длинное, костистое, типично белорусское.

— Я недавно прочел книгу «Подробности жизни Никиты Воронцова», Аркадия Стругацкого. И у меня возник ряд вопросов, — начал издалека. — Может ли человек вернуться в прошедший много лет назад момент своей жизни? И при этом сохранить память о той жизни, которую он прожил? О будущем, по сути?

В книге именно это и описывалось. Некая временная петля, и главный герой, умирая, переносился сознанием в один и тот же день своего прошлого — раз за разом. Вопрос был для меня очень важным, и я порадовался, что благодаря Стругацкому, мне удалось задать его отстраненно. Представляю, что бы подумал Алферов, скажи я сейчас: «Я прилетел из будущего, все знаю, всех спасу!»…

— Временная петля… — ученый посмотрел на меня с интересом. — Перенос сознания… Что такое сознание человека? По сути, можно описать сознание, как совокупность волновых пакетов, которая перемещается по пространственно-временному континууму. Одни пакеты информации имеют линейное движение по оси времени, а вот другие… Их можно представить и математически описать… Движение по оси времени назад невозможно в принципе, но если движение спиральное, то пересечение с аналогичным волновым пакетом вполне возможно. Но — в другом континууме. Если угодно и вам так понятней будет, в другом измерении, в параллельной вселенной. И Никита Воронцов в книге тоже попадал каждый раз немного в другой мир, и если вы читали внимательно, то могли это заметить. Другое дело, что он ничего не мог изменить в этом мире, даже зная о грядущих событиях.

— И что, вообще никак человеку, который точно знает будущее, не изменить его?

— С точки зрения науки — нет. Но вы, юноша, забываете о Боге.

— А вы в него верите?

— Все ученые, поднявшись до определенной ступени познания, верят в некий принцип, в первопричину, которую невозможно описать словами или передать цифрами, и научные методы здесь бессильны. Я предпочитаю называть эту первопричину Бог. Так что исходя из сказанного, по поводу героя книги могу сказать только одно: «На все воля Божья». Ну что, приехали…

Я остановил машину на площади перед аэропортом и от всей души пожелал:

— Ни пуха, ни пера, Жорес Иванович!

— К черту, Владислав, к черту! — с улыбкой ответил Алферов.

Он взял в правую руку чемодан, плащ перекинул на сгиб левой и пошел к зданию. Я не стал ждать, пока он войдет, повернул ключ в замке зажигания. «Волга» плавно тронулась с места.

Из головы не выходил разговор с Алферовым. Я не знаю, та ли это реальность, или же какая-то параллельная, но факт остается фактом: я прожил эту жизнь один раз и вернулся в одну из точек этой же самой жизни. Сейчас пока еще Светский Союз держится, но шторм уже начался. Идеальный шторм…

Идеальный шторм — это когда в результате целого ряда неблагоприятных событий, накладывающихся друг на друга, их общий негативный эффект существенно возрастает. Очень существенно! И сейчас я наблюдаю начало такого вот «идеального шторма».

Во время такого шторма все зависит от капитана. Если капитан, вместо того, чтобы бороться со штормом, подстраивается под него, то катастрофа неизбежна.