Генеральный попаданец 5 (СИ) - Коруд Ал - Страница 23

Норвежские военные получили боевые патроны и подготовились к оказанию вооружённого отпора. Согласно полученным указаниям, любое нарушение границы должно было быть встречено огнём. Советская армия остановилась в 30 метрах от границы, нацелив пушки своих танков на норвежские военные объекты. Норвежские военные находились на своих постах в одиночку, в то время как десятки тысяч советских солдат в полном вооружении, прикрываемые бронетехникой, артиллерией и авиацией, перемещались вблизи от границы, — эти массированные перемещения советских войск, военной техники и авиации вблизи норвежской границы продлились пять дней.

Всего, по оценкам западных экспертов, в операции с советской стороны было задействовано около 11 тыс. солдат, 4 тыс. морских пехотинцев, 265 САУ, 1300 грузовиков, 50 вертолётов и 20 военно-транспортных самолётов Ан-12. Гул от двигателей советских танков и дрожь земли от такого количества передвигающейся бронетехники были слышны на протяжении всего этого времени в окрестных селениях и подтверждаются как местными жителями, так и всеми служащими Киркенеского пограничного гарнизона. Противостояние продолжалось до 12 июня, когда советские войска отошли из приграничной зоны. Норвежский Стортинг принял резолюцию об участии Норвегии в совместных мероприятиях НАТО, но в то же время отказалось от каких-либо практических оборонительных мер, как-то: объявления военной тревоги или военной угрозы, обращения к союзникам за помощью или же объявить мобилизацию. Вместо этого, власти призвали норвежские медиа не освещать дальше эту историю. И, как резюмирует Кирстен Амундсен, удивительно, особенно для уровня свободы прессы в скандинавских странах, но практически все норвежские издания прислушались к этому призыву властей, кроме приграничной Киркенесской газеты.

Глава 7

16 марта 1968 года. Завидово. Ядерные секреты

Разморённый солнцем и хлопотными днями, мечтаю об отдыхе и лыжной прогулке. Но покой нам только снился. Неожиданный звонок от сверхсекретной группы «А» окончательно выветрил всю сонливость. Я давно его ждал и не стал откладывать на потом. Позже обязательно что-то срочное появится. Да и пленум ЦК все ближе. Телефонные разговоры заканчиваются временами за полночь. А они помогают держать руку на пульсе жизни страны. Да и любопытство перевешивают осторожность. Что на самом деле происходило с проектами ядерных держав.

В группу «А» при Информбюро вошел и товарищ Первухин. Впервые к атомной проблеме он был подключен еще в 1942 году, когда В. М. Молотов поручил ему, как заместителю председателя СНК разобраться в докладах разведорганов о проектах уран-графитовых реакторов и способах выделения изотопа урана-235. В 1943–1945 годах он был куратором атомного проекта со стороны Совнаркома. В августе 1945 года был включен в состав Спецкомитета, а 31 ноября этого же года становится председателем Инженерно-технического совета при Спецкомитета.

В атомном проекте М. Г. Первухин отвечал за обеспечение работы первых предприятий по получению тяжелой воды, гексафторида урана и многих химических реагентов. В связи с тяжелым заболеванием Ванникова в декабре 1947 года. Первухин был назначен первым заместителем начальника ПГУ и оставался им до конца 1949 года. 29 августа 1949 года были проведены успешные испытания первого отечественного ядерного заряда. Председателем Государственной комиссии на них также был Первухин.

Еще с ним приехали два молчаливых типа в гражданке. Один из них полковник Квасников. В 1943 году он прилетел в США и на месте руководил сбором информации об американской ядерной программе.

Потом до своего увольнения служил в научно-технической разведке, курировал создание советской атомной бомбы. Сейчас состоит на службе у Питовранова, как носитель сверхсекретной информации. И в Информбюро попал из-за профиля работы. Третьим был легендарный академик Харитон. Тема разговора его, видимо, несколько удивляла, он больше отмалчивался, давая технические пояснения. Я же сидел и тихо офигевал от услышанного.

— В ноябре 1944 года в ГРУ поступило донесение, в котором речь шла о подготовке в Тюрингии под контролем СС испытания нового оружия большой разрушительной силы. О сроках испытаний или конструкции этих бомб не сообщалось. Доложили «наверх»: — «В последние месяцы наши источники неоднократно утверждают в своих донесениях о лихорадочных усилиях немцев испытать все более мощное оружие и средства его доставки к цели. Предположительно именно эти эксперименты представляют собой попытку немцев провести испытания атомной бомбы, о существовании которой у нас до сих пор были лишь неполные, отрывочные данные».

В марте 1945 на стол Сталина лег доклад ГРУ, в котором рассказывается о «двух мощных взрывах», произведенных в ночь 3 и 12 марта 1945 года, в результате которых «… на расстоянии 500–600 метров от эпицентра взрыва лежали сваленные деревья. Возведенные для испытаний укрепления и строения были разрушены. Военнопленные, находившиеся в месте взрыва, погибли, причем в ряде случаев от них не осталось следов. Другие военнопленные, находившиеся на некотором расстоянии от эпицентра взрыва, получили ожоги на лице и теле, степень которых зависела от расстояния их нахождения от центра…»

28 марта 1945 года с докладом ознакомился Курчатов. Он не был убежден, что немцы в самом деле провели испытания атомной бомбы. По его подсчетам, при взрыве атомной бомбы площадь разрушения должна была составить несколько квадратных километров, а не сотни квадратных метров. 30 марта 194. физик составляет тщательно взвешенный рукописный доклад, который передает Сталину. Единственная копия этого документа была направлена в адрес шефа ГРУ генерал-лейтенанта Ильичёва. Курчатов тут же запросил у него дополнительную информацию.

Сразу после окончания войны в Тюрингию по инициативе Курчатова направили небольшую экспедицию во главе с товарищем Флёровым, одним из лучших наших физиков. Однако в Ордруф — район предполагаемого атомного взрыва им добраться не удалось. Большую часть Тюрингии занимали американские войска. Только в июле, когда Германия была поделена на оккупационные зоны, сюда вошли советские войска. Нам неизвестно, смог ли товарищ Флёров провести на местности замеры радиационного фона, но уже в августе он был возвращен в Москву. Таким образом, вопрос — провели ли немцы атомное испытание, остался в то время без ответа.

Харитон мрачно добавил:

— Замеры состоялись, но тогда сослались на будто бы неудовлетворительную работу измерительной техники.

Я тут же встрепенулся:

— То есть радиация была?

— Скорее всего, да. Иначе бы все так резко не засекретили.

Гляжу на полковника. Тот пожимает плечами.

— Все было так засекречено, что сейчас без официального расследования концов не найдешь, товарищ Генеральный секретарь. Но мы нашли новую информацию.

Первухин достает из папки и зачитывает бумаги:

— У нас имеются воспоминания очевидцев. Их записали в 1962 году сотрудники службы безопасности ГДР. Одно из них принадлежит Вернер жительнице деревушки Ваксенбург, расположенной примерно в 4 километрах от полигона. По словам Вернер: «Около 21 часа 20 минут очень яркая, внутри красноватая, а снаружи желтоватая вспышка осветила местность. Тотчас же мы увидели поднимавшийся в воздух большой стройный столб, который был настолько светлым, что утром я сказала маме: — у окна можно было читать газету. И этот столб увеличивался кверху и выглядел, как большое дерево с листьями». Затем наблюдатели из Ваксенбурга ощутили сильный порыв ветра, после чего всё успокоилось.