Тьма. Том 7 (СИ) - Сухов Лео - Страница 29

— Что было потом? — уточнил я.

— Я сбежала с работы. Сидела дома и никому не открывала. Руслан сказал, что поможет мне, если я разозлю Теневольского. Я и написала ему, что разозлила… Ждала его… Но вместо Руслана пришёл его прихвостень с какими-то людьми. Они угрожали мне, вывезли за город и выкинули на тракте… Сказали, чтоб больше не появлялась в городе…

— И куда ты пошла? — подтолкнул я рассказ в верном направлении.

— Домой в деревню, жила там… А потом меня нашли прихвостни Кафарова. Деревенские не стали меня защищать. Если бы не люди Теневольского, которые меня раньше нашли… Думаю, меня бы убили… — Лада аж вздрогнула от воспоминаний, на сей раз довольно искренне. — А потом я жила там, куда меня привезли люди Теневольского. Он и сам как-то приехал. Сказал, что со мной должен пообщаться глава рода Седовых-Покровских. А когда он уехал, на то жильё напали. А потом приехал Фёдор Андреевич с охраной. Ну и меня отбили, а дальше перевезли сюда…

— Лада, ты уверена, что люди, которые за тобой охотились, работали на Кафарова? — уточнил я.

— Я видела некоторых из них, когда мне на снятое Русланом жильё помогали переезжать… — призналась девушка. — А ещё однажды вечером Руслан попросил меня не выходить из спальни. К нему пришёл гость. Но я всё равно выглянула. И запомнила лицо этого человека и его имя. Руслан называл его Толей.

— Спасибо. Можешь идти к себе, — кивнул я и, дождавшись, пока Ладу уведут, взглянул на своих гостей.

Дашков только улыбался и головой качал. А вот городской голова хмурился, но молчал, ожидая, видимо, моих слов.

— Итак, Толя по кличке Облом был в курсе всех дел Кафарова, — вдоволь налюбовавшись на эту сцену, наконец, сообщил я. — Он назвал двух крупных чиновников городского правления, которые участвовали в травле моего рода, и с которыми Кафаров крутил какие-то мутные дела с неиспользуемыми объектами недвижимости. Заместитель городского головы по вопросам культурного наследия Матвей Соломонович Перемыков. И заместитель городского головы по вопросам земельной политики Филипп Евстахиевич Перепел.

— Последний вообще-то умер! — с мрачным видом напомнил Бортников.

— Знаю… Он всё ходил за мной на Рождественском приёме и то ли вопросы пытался задавать, то ли высказать что-то, — кивнул я. — Да и Перемыков мне, честно говоря, не нужен. Это вам, сударь Бортников, с ним стоит разобраться. Мне нужен Кафаров. Он приказал подстроить нападение на мой особняк. Он угрожал моей жизни и жизни моей жены.

— Нет, я решительно не верю, что он в такой грязи замешан! — вновь заёрзал на своём стуле беспокойный Бортников. — Он, конечно, тот ещё прохиндей, но чтобы такое… Хотя, конечно, в последнее время он отчего-то дёрганый…

— А я предлагаю нам самим его навестить. Вот и будет повод лично расспросить обо всём! — с улыбкой вмешался Дашков.

— Что, прямо сейчас? — не поверил Бортников.

— А чего ждать-то? — удивился Дашков. — Рабочий день в самом разгаре. Фёдор вообще на учёбе должен бы, кстати, быть, но из-за нашей встречи отпросился. Почему бы не съездить прямо сейчас? Зачем мы будем время терять?

— И что вам, ваша светлость, делать в городском управлении? — сжал губы в куриную гузку Бортников.

Впускать в свой курятник он не хотел ни волка, ни лису. Хотя и не имел права отказать Дашкову. И князь великолепно об этом знал. Его светлость уже было нахмурился и рот открыл, но я решил смягчить акценты, обратившись к градоначальнику:

— Пётр Петрович, меня волнует безопасность рода и скорейшее завершение всех наших разбирательств. Сейчас у меня к городу хватает исков. Но если вы сами решите вопрос с Кафаровым и Перемыковым, тогда, возможно, останется только один. А возможно, и ни одного. Мы подпишем мировую, где укажем все условия. И, кстати, в этом случае вам не придётся оплачивать моих стряпчих, к слову, весьма недешёвых. Да, что-то вы, естественно, потеряете, но сможете, уверен, стрясти это с Кафарова и Перемыкова.

— Ладно… Ваше сиятельство, ваше благородие, в таком случае приглашаю вас посетить городское управление. Ну и пообщаться с Русланом Алиевичем в моём присутствии… — решился, наконец, наш городской голова.

И первым вскочил со стула, наконец-то подорвавшись вперёд.

Интерлюдия II

Снег заметал лес пышными хлопьями. Падая с неба, похожего на серый водоворот, они ложились на ветви деревьев и старые сугробы.

Красивую зимнюю сказку портил только уродливый медведь, мало напоминавший обычного. Который валялся, к тому же, в луже собственной крови, исходившей горячим паром.

Группа разведчиков «Сахар» не спешила подходить к четырёхметровому гиганту, предпочитая и дальше прятаться под ветвями деревьев. Командир группы по прозвищу Бархан внимательно следил за подранком, готовясь в любой момент выпустить ему в голову тяжёлую артефактную пулю.

Можно было бы и сразу добить… Но артефактные патроны жалко лишний раз тратить. Они дорогие, поэтому выдаются в ограниченном количестве. Ну а чтобы такую зверюгу прибить из обычного оружия, надо очень-очень близко подойти.

Медведь бы, наверно, этому обрадовался…

Изменённые звери Серых земель почти всегда обладали особыми свойствами. И многие из этих свойств позволяли им на грани смерти, собравшись с силами, нанести последний удар.

Чтобы забрать с собой хотя бы одну человеческую жизнь.

— Шеволится ышо, Бархан! — заметил местный охотник, который вызвался помочь разведывательному отряду.

— Вижу, — отозвался глава «Сахара» и предупредил в рацию: — Ждём. Не подходим к мишке.

А зверь, между тем, ворочался в луже крови, упорно пытаясь встать. Правда, из-за кровопотери сил у него хватало только на дёрганья. И разведчики вроде бы ощущали уколы жалости к неразумной твари, которую проще добить… Но достаточно было представить, что случится, если эта туша ворвётся в какую-нибудь деревню, и жалость сразу же отступала на второй план.

Огромный четырёхметровый медведь, выведенный Тьмой, но так и не подчинившийся хозяйке, был заточен на борьбу с людьми. Он чуял их за многие-многие километры. И готов был идти сутками напролёт, чтобы разыскать новую жертву. А лучше несколько.

Вместимость желудка у этого гиганта была неслабая.

Ненависть к людям была характерной чертой изменённых зверей. Иногда, конечно, встречались просто дикие, которые избегали человека, не стремясь порвать его на лоскутки любой ценой. А изредка попадались и такие зверюги, которые к людям относились хорошо. Однако это была совсем уж редкость.

А большая часть «изменышей» любила людей только в виде трупов. И, желательно, загрызенных своими зубами или заколотых своими когтями. В этом случае ненависть получала какой-то выход, а зверь — временное удовлетворение.

— Приходили ещё такие? — спросил Бархан у проводника.

— Выродки его приходили весной, — признался тот. — Шибко злые, но помельче… А от такой громадины, как этот, мы бы точно не смогли отбиться.

— А дальше на север вы не ходили зимой? — уточнил Бархан.

— Нет, нечего там зимой делать. Нам бы свою землю освоить… — поморщился от наболевшей, видимо, проблемы проводник.

— А другие «изменыши» приходили? Не мишки? — вновь поинтересовался Бархан.

Он ходил в Серые земли не за длинной деньгой, а по совести. Год за годом сначала вёл разведывательный отряд, а потом вместе с какой-нибудь дружиной ещё и на зачистку шёл.

Для Бархана это было делом жизни. Той самой, которая тридцать лет назад началась здесь, в Серых землях. В уже несуществующем посёлке Снежинском.

Ему повезло быть одним из семи выживших. Гнездовье, пробудившееся осенью, за долгую зиму окрепло, а весной расползлось по окрестностям, выгрызая всё живое на своём пути.

Особенно изменённому зверю не нравились люди.

Когда подоспели ишимские войска, встречало их Дикое гнездо.

С тех пор Бархан боялся одного. Когда-нибудь снова столкнуться с Диким гнездом. Пару раз за последние десять лет их обнаруживали на землях Сибири, но вдали от родных краёв Бархана.