Тьма. Том 7 (СИ) - Сухов Лео - Страница 1

Тьма. Том 7

Пролог

Фонарик. Это однозначно был фонарик. Или, как их тут называли, «лучевик».

С той лишь разницей, что светил этот фонарик лишь в теневом зрении. А в обычном мире никакого света не было.

Но если всё-таки вообразить пучок света, исходящий из лучевика, то… В зоне действия этого пучка высвечивалась тенька.

И видна она была в обычном зрении.

Всё это я обнаружил, глядя из окна на архитектора оборонительных рубежей, который проверял плетение защиты, установленное вокруг особняка. И ведь это был самый обычный человек, который мог видеть теньку и плетения исключительно с таким фонариком. А двусердый, который его сопровождал, выполнял при нём функцию узкого специалиста, а не начальника.

— Этот лучевик высвечивает больше теньки, чем я сама вижу! — удивлённо выдохнула Авелина, стоящая рядом с чашкой утреннего чая. — Ты когда-нибудь слышал о таких устройствах?

— Неа! Не слышал, не видел, не знал… — признался я.

— Это новая разработка, — сообщил дежуривший рядом десятник «ирбисов», которого звали Олегом Стручковским, ну или просто Стручком. — Я читал о таких в научном издании. В Винланде врачи додумались.

— И дорогая? — заинтересовался я.

— И сама штуковина дорогая, и накопители к ней недешёвые! — подтвердил Стручок.

— Понятно, спасибо… — кивнул я, вернувшись к наблюдению за работой архитектора.

Архитектора нам Дашков выписал такого, что за его работой реально стоило понаблюдать. Не каждый день встретишь человека, который умеет ратника в тяжёлой броне замаскировать под клумбу с ромашками. И, похоже, это был ещё не предел его возможностей.

Каким-то волшебством он вписывал в унылый зимний пейзаж старого сада и крикливую роскошь особняка, и посты наблюдения, и незаметные укрытия для стрелков и дозорных, и даже огневые точки.

Вот, казалось бы, ничего не изменилось. Однако теперь на чердаке имелись два гнезда для наблюдения за окрестностями. Правильно расставленные камеры фиксировали всю территорию здания, не оставляя никаких слепых зон. Все пять десятков «ирбисов» точно знали, где теперь у кого позиции для стрельбы. Ну а защитное плетение над домом могло бы выдержать падение трёхтонной авиационной бомбы.

Ну и кто тут волшебник, спрашивается?

С дня последнего штурма пронеслось уже больше недели. Рождественские праздники подходили к концу. И эти прошедшие дни были, пожалуй, самыми спокойными за последнее время. Если не считать, конечно, шума и суеты от рабочих бригад, вкалывавших у нас едва ли не круглосуточно.

И ремонта на Посадской площади, который тоже шёл круглосуточно.

Странное, даже нехарактерное для городских властей желание побыстрее отремонтировать площадь… И объяснялось оно, видимо, ещё большим желанием нагадить Дашкову и нам. Скорее всего, это была месть за то, что на них навесили оплату нашего ремонта.

Вот только, видимо, городские власти не удосужились проверить одну строчку в расходной ведомости. Может быть, потому что указанная там сумма расходов была небольшой… А возможно, потому что в формулировке услуги, на первый взгляд, ничего такого не было.

И ведь услуга действительно была простой. Приехавший двусердый немного поколдовал над нашими с Авелиной покоями, а заодно и комнатами для отдыха охраны. И это полностью изолировало всех нас, включая «ирбисов», от звуков ремонта.

— Сложное плетение? — спросил я тогда у мастера.

— Тяжёлое и объёмное, — пояснил он. — Я вам его сейчас поставил, а теперь мне нужно двое суток, чтобы новое сплести. И отвлекаться на сон и еду, сами понимаете, в этот момент нельзя. А так-то основы всё те же…

При этом и двусердый был не шибко высокого ранга, и силы у него, как он признался, немного. Однако же, молодец, нашёл свою нишу на рынке. Три года учился у другого мастера плести эту прелесть, заодно помогая ему с развёртыванием. А теперь спокойно работал установщиком.

Суть плетения заключалась в том, что оно охватывало помещение, выступая буфером, который перехватывал звуковые колебания, идущие снаружи. И нет, плетение их не гасило, а перенаправляло. В итоге звуки доносились такими приглушёнными, что мешали не больше, чем шум машин за окном.

В общем, звуки ремонта теперь нас не тревожили. Плетение должно было, продержавшись месяц, рассыпаться, если мастер не напитает его тенькой. И я на всякий случай взял у него контакты, чтобы уже самому, ежели что, обратиться за этой услугой.

Записи Лампы отправились к Бубну: тот всё-таки обещал напрячь людей из опричнины с расшифровкой. А записи учёных, которые нам то ли посчастливилось, то ли, наоборот, не повезло заполучить — в Денежный Дом. К счастью, больше на особняк никто не нападал, никто не пытался влезть внутрь… В общем, пока что всё было спокойно.

Пользуясь моментом, я вновь бешено учился. Тренировался с плетениями, учил предметы за год. Тем же занималась и Авелина, хотя её успехи в управлении тенькой, понятное дело, были скромнее. Ну а моя идеальная структура, показывая себя во всей красе, всё больше раскрывалась день ото дня. Не так быстро, как хотелось бы, конечно…

Однако намного быстрее, чем положено нормальным двусердым.

Между тем, свой доходик начало приносить предприятие по производству лака. И это позволило мне найти двусердого, готового поработать на производстве. А ещё нанять троих сотрудников дополнительно. И я уже подумывал о том, чтоб найти более пригодное здание… Но пока руки не дошли.

Зато на неделе я улучил момент, чтоб созвониться с бывшим десятником. Степан Порфирьевич всё ещё был в Ишиме, ожидая, когда сюда доставят его протезы. Разговор вышел тяжёлый, хоть и важный. Я уговаривал его войти в мою дружину заместителем головы. Если характерами, конечно, с Давидом сойдутся. Договорились встретиться, когда Степан Порфирьевич перезвонит. Однако старый вояка пока молчал.

В общем, после насыщенного ноября и беспокойного декабря — скука смертная! Затишье, как оно есть. Даже обратно в училище захотелось, там всегда было, кому мне нервы попортить.

И стоило всерьёз начать тяготиться затишьем, как, наблюдая за архитектором, я увидел гостя…

Он ещё был далеко: тяжело переваливаясь, пробирался через завалы на Посадской площади. Однако я почти сразу понял, что этот человек идёт к нам. Чуйка, чтоб её… Никогда не знаешь, на что и когда сработает.

Говорить, что к нам гость, я жене не стал, чтобы избежать раньше времени вопросов в духе: «Откуда знаешь, что он к нам?». А сам морально приготовился к разговору, который, возможно, будет не слишком приятным.

Я даже мог бы объяснить, откуда взялась такая уверенность… Во-первых, идущий к нам гость пребывал уже в годах. Он не был двусердым, поэтому возраст я определил легко: около шестидесяти. Телосложение у мужчины было тучное, но не рыхлое. Явно сидячий образ жизни и нездоровое питание. При этом мужчина явно старался себя совсем уж не запускать. Вон, даже через кучу щебня смог как-то перелезть, не потеряв ни лица, ни шляпы…

Гость упорно шёл к особняку, перебираясь через груды битой плитки, обходя отвалы песка и залежи старого асфальта. И к такому паркуру он был, по-видимому, привычен. На его лице не было ни капли раздражения или растерянности из-за царившего вокруг бардака. Да и двигался он довольно ловко, как будто ему не впервой гулять по стройплощадкам.

Что-то в нём было от местных осведомителей, но те обычно наглые, напористые… Здесь же ощущалась какая-то выдержанная интеллигентность, которую не разъела ржа грубости или хамства. В общем, это был непростой человек.

И разговор с ним, похоже, будет непростым.

— Пойдём… Это, кажется, к нам гость… — сказал я жене, кивнув на толстяка, уже добравшегося до наших ворот и о чём-то говорившего с охраной.

— Да… Ты его знаешь? — задумчиво нахмурила бровки Авелина.

— Ещё нет. Но скоро узнаю! — бодро ответил я, вытаскивая из платяной комнаты пальто, жене и себе.